Часть 1. Фальстарт

Это была очень давняя мечта... нет, неправильно — это была МЕЧТА: в один прекрасный день сесть на отцовскую старенькую «копейку» (не на бойкую и торопливую иномарку, а именно на эту машину — располагающую к неспешной и рассудительной езде) и, не торопясь, вдумчиво, разглядывая окружающие пейзажи — проехать по Польше, Словакии, Чехии и Венгрии, снова пройти по тем дорогам, по которым уже однажды прошел — семнадцать лет назад.

Вернуться в девяносто третий год, в свою юность — в шальное и шалое время, в те дни, когда друзья были молоды, веселы и бесшабашны, девушки были столь же желанны, сколь и прекрасны, а мир вокруг был ярок и свеж...

Прекрасное время — юность!


Эта мечта достаточно долго, лет десять, была всего лишь неким эфемерным миражом — отцовская «копейка» догнивала свой век на колодках, лишенная и колес, и многих приборов, денег на такое дорогостоящее путешествие (как минимум — полторы тысячи долларов) не было в принципе; то есть за границу в конце девяностых — начале нулевых я ездил много и часто, но все эти поездки были жестко ограничены по времени и финансам и были (не вдаваясь в излишние подробности) сугубо и исключительно утилитарными — включая сюда и мартовскую поездку в Будапешт, отчет о которой был на сайте опубликован.

Но в один прекрасный день эта мечта вдруг начала обретать вполне реальные формы — нашелся человек, согласившийся проспонсировать написание моей шпионской трилогии; часть этих денег я смог (максимально ужавшись в расходах) потратить на то, чтобы поставить древние «жигули» на колеса и загнать их в ремонт.

Хлопцы со СТО скептически покачали головами и с жалостью посмотрели на идиота, возжелавшего вложить две тысячи долларов в кучу безнадежного хлама — но за восстановление «копейки» взялись.

Затем в течение трех лет (по мере поступления средств) ВАЗ-2101 образца 1974 года становился все более и более похож на автомобиль — пока в июне 2010-го не был торжественно доставлен на витебскую станцию технического осмотра номер сто тридцать и там был признан полностью и абсолютно годным к поездкам хоть куда — хоть в Жмеринку с Бердичевым, хоть в Будапешт с Краковом.

Иными словами — сбылась «транспортная составляющая» мечты.


Конечно, этого было крайне недостаточно — требовалось еще изыскать энную сумму на дорожные расходы (бензин нонче в европах — поболее евро за литр!). Но и здесь Господь не допустил крушения мечты — нашелся, без преувеличения, благородный и достойный человек, который (не без некоторого сожаления, конечно) посчитал возможным выдать автору сего опуса тысячу пятьсот евро на означенную поездку — в надежде, что автор в поездке напитается впечатлениями и затем выдаст на-гора пару-тройку новых книг.

Впрочем, и здесь никакого меркантильного интереса у спонсора поездки не было — радел он, главным образом, за современную русскую литературу, дабы обогатить ее достойными произведениями — не все же минаевым да глуховским пастить на этой ниве...

И вот в первых числах сентября автор на означенной антикварной самобеглой коляске двинулся к границам нашей Родины... хм, однако, несколько двусмысленно звучит эта фраза; скажем, так — автор двинулся на Запад, к крепости-герою Брест. До коего из Витебска добрался, практически без приключений, за восемь ходовых часов — что для древних «жигулей» весьма и весьма недурно.





Приключения начались по прибытии на погранпереход «Домачево».

Дело в том, что вышеозначенный автомобиль ВСЕГДА принадлежал нашей семье — с того момента, как он покинул конвейер Волжского автозавода.

Соответственно, номера на нем сохранялись те же, которые он получил в момент передачи моему отцу — то есть старые советские, с белыми буквами и цифрами на черном фоне (примерно такие, что до недавнего времени были у военных).

И пока машина ржавела «под забором» — проблем с этими номерами у меня не было, равно их не было и позже, когда «жигули» вновь начали свою активную жизнь — белорусское законодательство в этом вопросе весьма либерально.

А вот польское — НЕТ...

Как оказалось, польский Дорожный кодекс, а именно его артикул нумер 78 — категор-р-рически воспрещает передвижение по польским дорогам автомобилям с номерами «несуществующего государства», к тому же имеющими в своем наборе букв чисто кириллические знаки — коих нет в латинском алфавите.


Все это было мне доложено польскими пограничниками — на что я (вполне резонно, как мне кажется) ответил, что машины со старыми польскими номерами (теми, где тоже белые буквы и цифры на черном фоне) наша пограничная служба на территорию Беларуси пускает, хотя это тоже — номера «несуществующей страны» (ибо выдавались они в ПНР — которой, как известно, ныне на политической карте мира нет).

Плюс к этому — в этих номерах с избытком букв, также ни разу не встречающихся в кириллическом алфавите.

Увы, доводы рассудка и формальной логики на польских пограничников не подействовали. В конце концов они просто достали свой Дорожный кодекс, показали этот параграф — и более дискуссию со мной продолжать не стали.

Посему первая наша попытка (наша — моя и «копейки») пересечь границу Евросоюза завершилась провалом — благодаря белорусским и российским дипломатам, в начале девяностых с легкостью согласившихся на столь откровенную дискриминацию своих граждан по принципу языка и алфавита...






Часть 2. По Привислянскому краю

Скажу откровенно — после столь плачевно начавшейся экспедиции продолжать ее у меня поначалу отпало всяческое желание; но затем, рассуждая здраво, я пришел к выводу, что негоже белорусу менять свои планы из-за «польской интриги» (спасибо Салтыкову-Щедрину!). Оная интрига должна быть посрамлена!

Сказано — сделано.

По возвращении к временному месту дислокации очень быстро (в течении четырех часов) старые номера были обменены на новые (благо, машинка была «прописана» в Брестской области), получен новый техпаспорт (в России его обзывают ПТС), и на следующее утро мы с «жигуличкой» вновь двинулись к западным рубежам Русского Мiра.

На этот раз никакой очереди на границе не было (воскресенье!), пропустили нас быстро и без всякого скандала.

Проходя белорусскую границу, я счел нужным подарить млеющему от безделья пограничнику и весьма деятельному таможеннику по экземпляру своей книги «Эра негодяев» — абсолютно без всякой задней мысли.

Как оказалось по возвращении — это было весьма здравое решение!


И вот она — Польша!

Довольно долго я наслаждался неспешной ездой (от Словатичей до Влодавы и далее по трассе на Люблин) практически в полном одиночестве — машин до Лечны практически не было, дорога была вполне удовлетворительной.

Увы, счастье было недолгим — ближе к Люблину движение стало значительно более интенсивным, а дороги начали медленно, но верно ухудшатся — из-за довольно глубоких колей, оставленных в асфальте бесчисленным колоннами тяжелых фур.

Благодаря этим колеям мою «жигуличку» мотало из стороны в сторону уже даже на скорости семьдесят километров в час; впрочем, как мне удалось убедиться своими собственными глазами, столь же плачевно чувствовали себя на этих убитых дорогах и самоновейшие иномарки — их так же швыряло из стороны в сторону, правда, на куда более значительной скорости.

Польские же дорожники решили проблему злосчастных колей просто, изящно, а если учесть экономию для бюджета — то просто гениально: везде, где качество дороги падало резко и необратимо, они вывесили дорожные знаки «Koleiny» — тем самым, сняв с себя всякую ответственность перед участниками дорожного движения.

Колеи? Да, панове, вы правы — колеи. Но ведь мы вас предупреждали, не так ли? Так какие к нам претензии?



Паром через Вислу


Задачей первого дня было — добраться до Велички и заночевать там в мотеле «Классик». Эта задача была выполнена — правда, уже в полной темноте.

За сто злотых мне был выдан ключ от номера, а моему верному железному Росинанту — место на парковке; ужинать уже не было ни желания, ни сил.

Утром, после довольно легкого завтрака, разложив карту на капоте, я составил маршрут дальнейшего движения — целью которого было, во-первых, заехать на пару часиков в Моравию (в городок Визовице, славный своими сливовицами, грушовицами и прочими боровичками), во-вторых, к вечеру добраться до словацкого города Партизанске — в коем нашел упокоение известный словацкий писатель Рудольф Яшик (о котором я пишу в настоящее время книгу).

Увы, выехав на трассу А-4, я вскоре понял, что тщательно разработанный маршрут летит в тар-тарары: поворота на юг, на Словакию НЕ БЫЛО.

То есть съезды с трассы на шоссе № 7, на Закопане, были, но все указатели, извещавшие о об этих съездах — были накрест перевязаны черными пластиковыми лентами, а сами съезды для надежности были еще и перегорожены пластиковыми заборами.


Ладно, я решил двигаться на запад — в надежде, что далее хоть какая-нибудь дорога на юг да найдется.

Наивный мечтатель! ВСЕ дороги на Словакию были ЗАКРЫТЫ! В Заторе на указателе поворота на дорогу № 781, на Анджихув, висела шильда «Дорога замкнена» — без всяких объяснений причин и направлений объезда.

Помыкавшись с полчаса по Освенцимскому району (найдя там, кстати, дорогу шириной всего В ТРИ МЕТРА!), мне все же удалось свернуть на юг — на дорогу № 948, идущую на Живец.

И, кстати, в дальнейшем я об этом нисколько не пожалел — пейзажи на этой дороге были просто ошеломительно хороши!





Где-то к двум часам дня удалось добраться до Словакии — где в придорожной корчме удалось пообедать и определится с дальнейшим маршрутом.

Очень надеясь, что словаки не столь беззаботны, как поляки, в деле путей сообщения (насколько я понял, поляки закрыли многие свои дороги в Бескидах из-за разрушений, которые принесли летние наводнения), я решил ехать до Визовиц через Чадцу, Турзовку и Макув — аккурат до чешской границы.

Как выяснилось в дальнейшем — это было весьма разумное решение.



Польские Бескиды



Часть 3. Словакия, Моравия и опять Словакия

В Словакии, как и в Польше, все дороги, не имеющие счастья принадлежать к общеевропейским магистралям (к дорогам первого класса, как их называют в Словакии) — приближаются по качеству к среднероссийским.

Правда, нельзя сказать, что их совсем уж не ремонтируют — но делают это в крайне ограниченных масштабах. Дорога № 487, идущая от бывшего КПП на польско-словацкой границе «Звардон» до моравского городка Усти, по которой мне довелось ехать — ремонтировалась в семи или восьми местах, причем делалось это дорожниками весьма своеобразно.

Одну полосу движения они перекрывали для ремонта — а на второй, изрядно ее ограничив пластиковыми заборчиками, в начале и в конце ремонтируемого участка ставили светофоры.

Езда по этим участкам — была сущим адом! Но, худо-бедно, мы все же до чешско-словацкого рубежа добрались (кстати, словаки почти не говорят — «Чехия»; в ходу гораздо более — «Моравия», «чехи» — это жители Праги и ее окрестностей).


На бывшей границе меня порадовал прекрасно ухоженный монумент времен советско-чехословацкой дружбы — памятник боевому братству словаков, чехов и советских партизан, особенно ярко проявившемуся во время Словацкого национального восстания. Аккуратно прибранный, даже с цветами у подножия...

Хотя вылитый в бронзе партизан что-то уж больно походил на А.С. Пушкина — впрочем, может быть, этим словацкий скульптор хотел польстить «старшему брату»?





В общем, стоящий на перевале памятник выглядел прекрасно — что еще раз подтвердило простую истину: словаки (да по большому счету и моравы) — безусловные русофилы.

Слишком долго задерживаться в Моравии в мои планы не входило — я предполагал заехать в Визовице, побродить с полчасика по тамошним улочкам, купить пару сувениров домой (предполагались изделия здешней винокурни «Рудольф Еллинек» и местной пивоварни), наделать фоток — и убыть обратно в Словакию.



Визовице. Дом Рудольфа Еллинека


Так, в общем, и получилось — с небольшой поправкой: к скучающему в переулке моему «жигулю» подошли трое чехов и принялись его рассматривать со всех сторон, что-то бурно обсуждая на своем языке и даже (что для этой нации нехарактерно) весьма резво жестикулируя.

Увидев такой ажиотаж вокруг своего автомобиля и предполагая нехорошее, я поспешил к нему на помощь — ожидая всяких пакостей от бывших братьев по соцлагерю. И напрасно — чехи, оказывается, весьма уважительно относятся к подобного рода автохламу, и еще более — к идиотам, полагающим оный автохлам автомобилями.

И мне пришлось довольно долго и нудно рассказывать об истории моего Росинанта — какой год, объем двигателя, средняя скорость, и прочее — интересовавшее местных любителей автостарины.

В общем, выехали мы в Словакию на полчаса позже намеченного срока...


Моравские дороги, надо отдать им должное, куда лучше словацких — того же класса: от Визовице до Брумова мы пролетели без проблем; впрочем, и по Словакии до Тренчина дорога была хоть куда!

Увы, довольно скоро, перейдя в разряд «дорог третьего класса», она вновь начала изобиловать ямами и разного рода помехами движению (обочин там ВООБЩЕ НЕТ! В пяти сантиметрах от края проезжей части начинается ров!). Но до Партизанске оставалось всего-ничего — и поэтому я не обращал внимание на разные дорожные неурядицы.

Главное было — достичь города, в который я стремился попасть всю свою сознательную жизнь...


Уже изрядно стемнело, когда моя «жигуляка» (так ее назвали любители автостарины в Визовицах) прибыла в Партизанске. Узнав у глупо хихикающих школьниц месторасположение гостиницы — я въехал на площадь Словацкого национального восстания.





И в эту же минуту из динамиков магнитолы грянул «Куин» — «We are the champions — my friend». Символично, черт возьми!

Поясню свое ликование.

Дело в том, что в книге «Мертвые не поют» Рудольф Яшик описывал центральную площадь (где осенью 1942 года была вывешена карта Восточного фронта — к которой, как к разверстой могиле, приходили жители окрестных деревень) вымышленного городка Правно — в котором происходили все «словацкие» эпизоды книги.

Прообразом же Правно был Партизанске — в котором Яшик жил с 1946 года до своей смерти в 1961-м. Окна его дома выходили на эту площадь — и естественно, что в своей книге он описывал именно ее.

И вот — я оказался на той самой площади! Я СДЕЛАЛ ЭТО!


На следующее утро, зайдя в здание местной власти, я нашел пана Крбушика — который познакомил меня с одноклассником Рудольфа Яшика по семинарии, Павлом Гевалдой.

Деду — уже девяносто один, но у него — удивительно ясный ум и крепость духа! Плюс к тому — весьма уверенная походка и твердая рука. Горец!





Пан Гевалда очень много рассказал о Яшике и о Словацком национальном восстании.

В их городе — тогда он назывался Батеваны — в день восстания было роздано на руки обывателям более двух тысяч винтовок и семьдесят пулеметов. На все эти стволы в арсенале хранилось чуть более миллиона патронов — и восставшие были уверены, что этого количества оружия и патронов хватит до прихода Красной Армии.

Наивные идеалисты...

5 августа из Нитры пришли немцы; сначала партизанам удалось разбить несколько разведывательных дозоров дивизии СС «Эдельвейс», и даже захватить около полусотни пленных. Но уже через неделю немецкие танки и артиллерия разгромили позиции повстанцев, вынудив их отойти из города на восток.

16 сентября в Батеваны вошли эсэсовцы...

Из числа жителей Батеван в боях против немцев погибло сто тридцать четыре человека — это немало для городка с населением в шесть с половиной тысяч человек!

Рудольф Яшик принимал участие в восстании в других местах, на своей родине, в Кисуцах; он был комиссаром отряда Яна Дружака в бригаде имени Штефанека; после поражения восстания ему пришлось более трех месяцев скрываться в горах, иногда ночуя на голом снегу — может быть, именно поэтому он так мало прожил...

Похоронен Рудольф Яшик в Партизанске — и я был на его могиле, отдав последний долг памяти этому физически, может быть, и не шибко могучему, но чертовски сильному духом человеку.


Окончание — завтра.