---

Окончание. Начало здесь

---

Полная дисгармония происходящего. Яркое солнце, живописные, картинные, белоснежные облака на насыщенном лазурью фоне, небесный покой, райские флюиды сверху — полная благодать. Внизу бушует чёрт-те шо! Красиво бушует, феерично. Контрастность цветов-оттенков ярчайшая. А какие фантастические красивые убийцы гуляют вокруг сколько глазу видно.

Айвазовский в своём «Девятом вале» ухватил малость эту игру цветов. Маслянистые, синие холмогоры все в белых шапках-накидках гуляют рядами своей, одним им известной дорогой, сметая всё инородное на своём пути. Эх, не зевай, рот не разевай! А как его не разевать, если такое смертельное волшебство вокруг.

Разгульное солнце пронизывает толщу гребней в удачных попытках ввести в транс очевидцев своими художественными способностями. Пронзённая волна вспыхивает радужным зеркалом, отбиваясь от назойливого света; другая волна, спрятавшись за ней от его лучей, резко меняет невыносимо аквамариновый цвет на все оттенки зелёного, изумрудного.




Фото из интернета.


С волны на волну летят вместе с клочьями пены стаи эльфов в виде серебряных летучих рыб с прозрачными эфирными крылышками. Врезаясь в склон очередной волны, они зажигают десятки фонтанчиков-вспышек брызг, с тем чтобы вынырнув с другой её стороны, продолжить свой волшебный полёт.

У природы праздник, карнавал, ярморочный разгул и апофеоз самодостаточности.

Мы лишние на этом празднике жизни. Часто это чувствовал в море.


Шторм в тропическую ночь — это и вовсе нечто неописуемое. Рискну. Представь — звёздное небо. Звёзд несметно, ярких, как раскалённая сталь, от крупных, в десяток карат до мелких песчинок. Их столько, что не нужно света! От этого сонма светлячков исходит магическое общее свечение, позволяющее океану творить свою ночную жизнь не вслепую, наощупь. Они всюду.






Фото из интернета.


Где-то читал, что звёзды — это окошки, через которые в наш мир пробивается свет от миров светлых. Иногда кажется — звёзды у тебя под ногами, а ты внутри бесконечного шара, в нижней части которого бушует океан. Так потому, что звёздный купол отражается в каждой капле воды, на зеркальных склонах волн, на воде, заливающей судно, на всём, что в воде.






Фото из интернета.


А в воде всё. Иногда в нарушение всех правил надевал спасжилет и выползал тайком в укромное место на полуюте. Где стоял, вцепившись в надёжную железку, под прикрытием чего подходящего — и смотрел, смотрел, смотрел… Это гипноз мира, завораживающий и неодолимый.

От этой феерии притупляется ощущение опасности шторма, отходит на второй, десятый план хулиганство волн, тяжести работные, страхи и сомнения житейские. Верится в бесконечность существования, единения с мирозданием. И ловил себя порой на том, что становится неважным, жив ли ты в настоящем, или тебя уже нет. Стираются грани в этом измерении. Ты просто часть вечности. Возвращение к реальности порой бывало по-разному неожиданным.


У Тютчева есть:

Зыбь ты великая, зыбь ты морская,
Чей это праздник так празднуешь ты?
Волны несутся, гремя и сверкая,
Чуткие звёзды глядят с высоты.

В этом волнении, в этом сиянье,
Весь, как во сне, я потерян стою —
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою...


Наверное, написал вдогонку классик после кораблекрушения в шторм на пароходе «Николай I», на котором плыл из Петербурга в Турин. Думал, с берега наблюдал — ан нет, глянул в источниках, был в его биографии опыт общения со штормом «изнутри».


Я снова там, пишу и снова переживаю те мои мгновения.

Тёплые брызги морские с головы до ног купелью окутывают тебя всего и… светятся!

Технически это свечение объясняют присутствием в тёплых тропических водах большого количества планктона, микроорганизмов, способных излучать свет при определённых условиях. Например, попадая в турбулентность или даже в спокойной воде.

Только загадкой мне цвет свечения вод на них — голубовато-белый. Сколько наблюдал в океанах, мне он всегда казался салатово-белым, таким, как на циферблатах старых приборов с фосфоресцирующим покрытием или на стрелках командирских часов в темноте.

Боже, что вытворяют винты с этим чудом! Под кормой кипят вулканы огненные жидкого, расплавленного фосфорного солнца. В шторм — хаотично, в спокойной воде — их «лава» смиряется в светящийся след в виде подводных столбов, точно повторяющих диаметр винтов. По мере удаления от кормы столбы превращаются в тонкие спирали, не теряя своих размеров, затем гаснут, исчезают в небытии. Чем спокойней океан, тем длинней эти следы, тем волшебней происходящее. Чем он бешеней, тем больше это волшебство меняет качество, переходя от наслаждения покоем уверенного движения вперёд в животный восторг безграничного хаоса.

В первом своём загранрейсе на «рыбаке» (как-нибудь расскажу, рейс был выдающимся в моей моряцкой жизни) вкусил прелести долгих дрейфов судна в океане в ЦВА — под Дакаром, в Гвинейском заливе, при сладостной погоде и ненапряжённых вахтах. Какое отдохновение души и тела! Судно «стоит в точке» днями, изредка давая ход, поправляя свои координаты вопреки сносящим течениям. Теми ночами часто доводилось видеть в спокойной глади водной всплывающие к поверхности из глубин морских гигантские светящиеся пятна, целые поля, медленно вращающиеся и интригующие. Честно ждал, когда из них вылетит «тарелка» или хотя бы «блюдечко» с пришельцами, или Маленький принц со своими вопросами.

Фиг! Никого! Никто из них не пожелал материализоваться в нашем бренном мире. Похоже, я был им неинтересен. И правда, что взять с салажонка-первоходка всего восемнадцати годков от роду?..


Вот такие они шторма и тишь тропиков океанских.





Много лет спустя те тихие ночи в тропическом океане промурлыкал в рифму:


Экватор позади, путина в пополаме.
Тропическая ночь ласкает корабли.
Как жаль, что не дано увидеть это маме,
Она бы поняла, где спят моря любви.

***

На небе больше звёзд, чем черноты.
Не верится, что в жизни так бывает.
А под кормой всё трудятся винты,
В воде спирали золотые зажигают.

Не вижу рук, да что на них смотреть?
В них после вахты только дрожь и сигарета.
Здесь стёрлись грани, что есть жизнь, что смерть?
И непонятно, кружится ль планета?

И неопознан мир вокруг тебя,
Где верх, где низ, где горизонт, где берег?
Как очутился здесь, средь звёздного огня?
Я в ощущении себя здесь неуверен.

***

Весь растворился в чёрной благодати,
Я в центре рая, центре мироздания,
Я вся вселенная, я Дух, я сам Создатель.
И не мешает палубы дрожание.

Как я велик, спокоен, чист и весел.
Куда девались хлопоты мирские,
Откуда слышен звук волшебных песен,
К каким ветрам лечу я вместе с ними?

Я стал свидетелем невольным брачной ночи,
Ласк неизведанных Вселенной с Океаном.
Они слились в зачатье беспорочном
И от людей закрылись звёздным покрывалом.

***

Всё замерло — рука легла на плечи.
«Дай прикурить», — исчезли все сомненья:
Мой друг Валерка, мною не замеченный,
Мы на корме, где «Место для курения».

Держи, браток, окурок раскалённый.
Он пальцы жёг давно, забытый мной в беспечности.
В глазах твоих такой же отрешённый
Блеск незнакомой, ускользнувшей вечности.

Рига. 21 июля 2004 г.


Уж как старался и прозой, и стихами попытаться передать тебе хоть чуток «золотых переживаний» тропиков… Перечитал… Слов тьма, сумбур сплошной, а и десятой доли испытанного передать не удалось. Не объяснить на пальцах, цокающими по «клаве», всю высоту пожизненных волшебных впечатлений. Не та музыка, не тот инструмент. Тот инструмент людям неизвестен пока.

Как бы хотелось пережить это вновь мне сегодняшнему, седому романтику, стёршему половину жизни об асфальт… Эх-х-х, суша!.. Впрочем, какие наши годы, правда?..


Память возвращает в попытки механика писать картины маслом. Масло машинное. Какое масло, такие и картины. Любуйся…


Ты не забыла? Мы на мостике после машинной вахты, штормуем романтично и вдумчиво.

В крутой шторм на «мосту» обычно людская тишина, вой ветра не в счёт. Молчание «ягнят», сосредоточенность, работают люди. Не слышно привычных на вахтах моряцких баек, анекдотов, душевных излияний семейно-философского розлива, политических дебатов и песен с художественным свистом. Подначки морские — это завсегда. Шторм — не шторм, а подначить у моряков что воздухом дышать. Особенно в лайф, коли новичок-салага в деле, или заведомо известно, что бздунец, к штормам сверливый. Таких лечат и воспитывают не злобно, снимая тем общее напряжение и свою обузданную волей и временем, но всё же наличествующую… нервозность. Но всё это в рабочем порядке, без суеты и надрыва.


Картина эзотерическая. Мерцание пультов, экран локатора, ночная подсветка, чуть читаемые, скульптурные лица, хрипотца радиоэфира с короткими переговорными проскоками переговоров, штормующих поблизости судов. Иногда и наши чего скажут «соседям» в пространство на добром уральско-английском диалекте. Уши на пульсе. Только ветер за дверьми в снастях, «рогах» подвывает, да вентилятор иллюминаторный антизапотевашный шуршит, соревнуясь с метрономом щёток его коллег-«дворников».


Ночные шторма. На волну, в которую вошёл, смотреть без пользы, ты с ней уже «отработал». Смотришь оценивающе на следующую за ней волну, предугадывая её поведение и твой ответный ход. Ночью — игра в рулетку. Темень. Прожектора не спасают, чаще мешают в тумане мириад брызг волновых и в дождь. Чутьё, опыт, острый глаз, мгновенная реакция.

Мне-то что. Здесь, на мосту, я зритель.

Снимаю шляпу «со скальпом» перед штурманцами, матросами мостовыми! Неотрывно выживать всю вахту, иногда сутками тараня форштевнем «стены» и разруливая бесконечную беду — работа запредельная, очень Мужская. Не всем дано.

В критичные штормы-ураганы Мастер (капитан) обычно с мостика не сходит. Где он силы берёт — не загадка. Включается в нём какой-то тумблер на питание от батареек особых, титаново-житиевых. Сидит на «барном» стуле, что мудрый ворон на колокольне, и посыпает бытие негромкими чёткими командами рулевому и вахтенному штурману. Старпом подменяет, конечно, на поспать «по-короткому», но бывают шторма, в которые вовсе с моста не сходит.

И Дед (стармех) не сходит. На большинстве судов уже давно главный двигатель, и не только, управляется кнопками-ручками с моста. Мы там внизу все установки подготовим, запустим и передаём управление на мостик. Жми кнопки, мореход! Как мы в «подвале» расхлёбываем их «тыки» и «втыки» моря, я тебе уже рассказывал. Опять же, НПУ (носовое подруливающее устройство — небольшой гребной винт с электроприводом, расположенный в сквозном тоннеле поперёк судна в носовой его части) управляется с моста под косым взглядом Деда. На малых ходах, если судно нужно быстро подвернуть на волну, НПУ в самый раз помогает. Чем длиннее судно, тем боле и помогает. Особенно на одновинтовом судне. Смотрела фильм холливудский «Посейдон» с Куртом Расселом? Если нет, посмотри. После прочтения моей «Энциклопендии штормов» будет интересно. «Ну, тупые эти американцы, ну, тупые!» Обхохочешься, какой набор морских комиксов сварганили! Рыдал хохоча, когда главный герой героически геройно останавливал один из аж трёх НПУ, непонятно каким манером работающих в воздухе, без питания, охлаждения, на перевёрнутом судне, с затопленного (!) щита управления под неизвестным науке напряжением. Или как прочие герои под его могучим руководством плавно перетекали по трубам из одного балластного танка в другой. Феноменальная туфта! Глум над морем и случающимися там трагедиями.


В шторм Дед сидит на мосту, при кнопках, чтоб «рогатые» в порыве дерзости своей штурмановой, героической, машины не покалечили. Периодически заглянет в «погреб» — механцов, установки и вахту «просветит рентгеном», и снова на мост.


Что объединяет все шторма — это их изнурительность, навязанная адреналиновость, часто обманчивая красота.

Штрих: море шутить не любит, бардак не прощает.

Отсюда в порядке саморекламы: все бывалые моряки по жизни педанты, любят порядок, чистоту, аккуратность. Плюс — запасливы, в карманах всегда есть всё необходимое для выживания в экстремальных условиях минимум в течение месяца. Для сухопутных чуток занудами кажутся (в порядке объективности). Мотай на… локон.

А сохраняя остатки серьёзности — в море от этих качеств жизнь эта самая зависит напрямую.

Получилось длинно, и может быть, не совсем всё понятно. Спрашивай.

Длинно — потому что хотел, чтоб прочувствовала в моей «механической шкурке»… всю красивую обыденность вахт, судового бытия морского механика в «моменты неземные» и «приземлённые». Нет — «приводнённые».

Удалось? Напоследок — мой гимник морю:


Стихи от слова стихия.
Море. Стихия... поэзии, зачарованности,
философии самого высокого соприкосновения с мирозданием.

Море всегда загадка, с ответом за линией горизонта,
к которой никогда и никому не суждено приблизиться.
В старинных лоциях на морских картах писалось:
«Где неизвестность — предполагай ужасы!»
Слаб человек перед морем. Един человек с морем.

Что объединяет моряков, совершенно разных людей?
Любовь к морю, родство с ним, любовь к себе в море.
Там мы становились лучше, чище, правильней, ближе к Богу.
Море показало нам, чего мы стоим в собственных глазах.
Море нас учило быть мужчинами, не бояться резких движений и порывов души.
Всегда разное, неповторимое, оно раскрывало в нас любовь и восхищение
своей силой, необъятностью, волшебной красотой.

Суша статична.
Море — постоянное движение, движение красоты.
Красоты бури и штиля, покоя и взрыва.
Красоты глубин, таящих в себе неизведанное.
Море никогда не бывает одинаковым и предсказуемым.
Море всегда сюрприз, загадка, тайна.

Море — Бог.
Любит и карает, ласкает и не прощает,
слушает и говорит, успокаивает и возбуждает,
учит, даёт силы, зовёт к жизни и забирает жизнь,
восхищает, но никогда не разочаровывает.

Море, одно снаружи и другое в глубине своей.
Там — покой, цельность, тёплые и холодные течения,
взаимно дополняющие друг друга.
Там — борьба, страсти, пёстрый, красочный мир.
Зарождение жизни, воспоминания, скорбь и обломки.

На поверхности — ответ. Ответ внешнему Миру.
Коварная тишь и внезапная буря.
Лёд и пламень. Игривость и мудрость.
Лёгкость и сила. Неподвластность ничему…
 
Я волнуюсь не потому, что ветер так хочет, я само порождаю ветер.
Берег, я разбиваюсь о тебя не от бессилия.
Я играю с тобой, ласкаю и наказываю порой, потому, что ты
лишь моё продолжение.
 
Море — ласковая мать и суровый отец.
Мы, люди — дети суши, вышедшие из моря.
Моряки — дети моря навсегда.
Дети, которых родитель не выпускает из своих ладоней всю их жизнь.
 
Я прокричу — Мои моря!
Я вас любил и вами бредил.
Вам молодость отдал не зря.
Эй, рынды, прозвените медью!
Вы, корабли, мой верный флот,
Моей судьбы стальные кони!
Я не жалел вам кровь и пот,
Чтоб мир увидеть на ладони.
Вы мне штормами и огнём
Доказывали — Ты мужчина!
Я не жалею ни о чём.
Спасибо, за восторг экстрима.
 

Оглянись вокруг. Ваш Енисей не превратился в океан невзначай? Будешь набирать команду, не забудь механика.

Обнимаю. Твой.