---

Окончание. Начало здесь

---

«Русский мир» в контексте
глобальной вестернизированной цивилизации

Ситуация глобальной вестернизации, когда весь мир оказался структурирован по принципу The West and the Rest, стала большим стрессом для всех незападных цивилизаций, включая Россию. Колоссальное материально-техническое превосходство западного мира, как отмечалось выше, «взломало» старые культурные барьеры, однако вестернизация незападного мира, за редкими исключениями, не привела к процветанию. Напротив, разрыв между the west и the rest не только не исчезает, но и во многих случаях продолжает расти.

Подобное положение порождает в незападном мире два типа болезненных реакций. Первый тип таких реакций можно определить как «западничество», в котором восприятие Запада как эталона сочетается с презрением к местным традициям и культуре как «отсталым» и не имеющим перспектив. Этот «западнический» комплекс активно используется самим Западом — для формирования компрадорских элит, проводящих западные интересы «на местах». Во многом «западническое» мировоззрение стимулирует миграцию населения из незападных стран на Запад. Это, с одной стороны, таит серьезные риски для самого Запада, а с другой — позволяет откачивать интеллектуальный потенциал со всего мира — опять же, в интересах западной цивилизации.

Второй тип реакций на западную экспансию — попытка радикального разрыва с вестернизированным миром, объявление Запада «вселенским злом» и возвращение к «традиционным ценностям» (в их крайне зауженном и догматизированном понимании) данной цивилизации как единственно правильным. Как правило, это обретает форму религиозно-традиционалистского фанатизма. Такие явления как Талибан или «Исламское государство» могут служить примерами этого явления.

Две данные альтернативы, деструктивные по своей сути, серьёзно дестабилизируют весь незападный мир, мешая нащупать некий срединный путь развития, при котором вестернизация и модернизация служили бы интересам региональных цивилизационных сообществ.

В этом контексте, как представляется, следует рассматривать и логику развития «русского мира» как цивилизационной общности.

Специфика русской цивилизации заключается в ее особой близости и тесной связи с западным миром, что нередко ставит под сомнение правомочность выделения России как некой особой цивилизации. Безусловно, в самом широком культурологическом смысле Россия является частью западного сообщества. Вместе с тем, очевидна достаточно резкая обособленность русской культуры. Как это выразил В. Цымбурский, «сколь бы далеко ни зашло культурно-стилевое сближение России с Евро-Атлантикой, все равно по ключевым показателям — а это характер сакральной вертикали, базисная этничность, опорный ареал, наконец, тип письма — на землях «от Дублина до Владивостока», выделяются два цивилизационных комплекса. Своим северным православием, пережитым, но не изжитым большевизмом, «русскостью» и кириллицей Россия представляет скопление примет, противостоящих формальным показателям ядра Запада», в качестве которых «в комплексе выступают «романо-германизм», западное христианство, латинское письмо и средневековое архитектурное наследие готики».

Тот же В. Цымбурский весьма убедительно охарактеризовал и своеобразную геополитическую нишу России как своего рода внутриматериковый «остров» на севере Евразии, лежащий вне основных культурно-исторических и политико-экономических связей Запада, который на сегодняшнем этапе предстает в образе Евро-Атлантики: «старое» европейское ядро плюс освоенные европейцами земли в Новом Свете. А любая локальная цивилизация, по сути, и представляет собой самобытную культуру, осваивающую особый геополитический ареал, «особое человечество на особой земле», и Россия в целом удовлетворяет этим критериям.

Генезис русской цивилизации и Европы долгое время шел параллельно и имел сходные механизмы. Обе эти цивилизации — сравнительно молодые, сложившиеся на периферии «старого» ближневосточно-средиземноморского ареала и в значительной мере «забравшие» его цивилизационный потенциал. Европа развивалась на западной периферии ближневосточно-средиземноморского региона. Подъем варварских окраин и смещение центров цивилизации из Средиземноморья на север (а затем — за Атлантику) — таков в самых общих чертах механизм формирования западного мира.

Сходным образом формировалась и Русь — сначала как варварская северная периферия византийско-православного мира, затем, с упадком Византии и территориальной экспансией на восток, — обретая собственную цивилизационную субъектность.

Однако к Новому времени русский мир, как и все незападные цивилизации, оказался перед вызовом материально-технического превосходства Запада, что стало причиной перманентной внутренней нестабильности.

Причины отставания России от Европы, как представляется, связаны с рядом неблагоприятным факторов, сыгравших свою драматическую роль в российской истории. В первую очередь, это стагнация и упадок Византии до обретения русской культурой цивилизационной зрелости. Византия выступала своего рода «донором», образцом для подражания для молодой русской культуры, поэтому упадок Византии не мог не отразиться и на развитии Руси. Это, в свою очередь, было усугублено татарским разорением и ордынским игом. Немаловажным был и природный фактор. Русский мир сложился как самая северная крупная локальная цивилизация, большая часть которой расположена в природно-климатических зонах, неблагоприятных для цивилизационного развития. Неблагоприятные агроклиматические условия в сочетании с разреженностью населения и обширностью территории были естественным тормозящим фактором в русской истории.

В силу географической и культурной близости западному миру Россия быстро встала на путь вестернизации и модернизации и была весьма успешной на этом пути, став одной из ведущих мировых держав Нового и Новейшего времени. В то же время, вестернизация и интенсивные контакты с Западом породили колоссальные напряжения и перекосы внутри русской культуры, остающиеся ее бичом по сегодняшний день.

Одной из главных проблем для России стало «западничество», основанное на комплексе неполноценности перед «развитым миром» — феномен, в той или иной степени характерный для всех незападных цивилизаций. Русское же западничество оказывалось осложненным изначальной близостью России Европе. В силу этого русское западничество склонно отрицать за Россией цивилизационную субъектность, рассматривая ее как часть западного мира, причем наиболее варварскую и отсталую. Здесь особую роль стал играть миф о «татарском иге», оказавшем особое варваризирующее и азиатизирующее воздействие на русских и их государственность. В ХХ веке коммунистический эксперимент и его крах дополнили и обогатили западническую аргументацию о «рабской» и «варварской» сущности русских.

Западническая субкультура в России закономерно породила и свою антитезу в лице «сторонников особого пути», для которых противостояние с Западом превращается в едва ли не смысл существования России. Противостояние западничества и антизападничества и постоянные колебания между этими двумя альтернативами обусловливают внутреннюю неустойчивость и конфликтность русской цивилизации.

 
Белорусская идентичность:
между русофильством и западничеством

Белоруссия наравне с Украиной могут рассматриваться как своеобразные части русского мира («Западная Русь»), где кризис русской цивилизации обрел специфическое региональное измерение.

Эта специфика заключается в том, что русское западничество обрело здесь форму национализма, направленного на сепарацию от России. Русское западничество — деструктивное и самоедское по своей сути, оно формирует в русской культуре комплекс самоненавистничества, основанный на представлениях о России как о «варварской», «испорченной» части европейской цивилизации.

В этом контексте на западнорусских (белорусско-украинских) землях вполне закономерно возникает идея альтернативной, «европейской» Руси, которая в 19 веке отливается в форму белорусского и украинского национализма.

Связано это со своеобразием истории Западной Руси, долгое время развивавшейся в рамках Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, где происходили интенсивные процессы вестернизации. В конечном счете, этот опыт вестернизации оказался неудачным, обернувшись польской ассимиляцией элит и упадком западнорусской культуры. Тем не менее, миф о «европейской Руси» литовско-польского периода в противовес «татаро-монгольской Москве» начинает свое противостояние общерусскому проекту консолидации исторической Руси вокруг Великороссии.

Этот миф развивается в двух вариантах: «украинском», основанном на мифологии «казацкого государства», и «белорусском», в основу которого легло представление о Литовском княжестве как белорусском государстве.

Таким образом, белорусский и украинский национализм явились реакцией на самоедское западничество, развившееся в культуре вестернизированной послепетровской России. Это был проект утверждения собственной принадлежности Европе через бегство от «варварской Москвы». Безусловно, свою роль в развитии белорусского и украинского национализма сыграли и внешние факторы, такие, как заинтересованность геополитических конкурентов России в ее ослаблении через дробление восточнославянского ядра на конкурентные и враждующие группы. Однако реализация этого была бы невозможна без глубинной внутренней слабости «русского мира», связанной с комплексом неполноценности перед «цивилизованной Европой».

Показательны в этом плане и попытки раскрутить миф о Новгородской республике как европейской альтернативе «азиатской Москве» уже внутри современной РФ. Однако в силу намного более давней и прочей интегрированности Новгородской земли в Московское государство, а также отсутствия здесь длительных иностранных влияний (каким было для Белоруссии польское), эти попытки, думается, обречены на маргинальность.

Что касается Белоруссии и Украины, то здесь драматическое противоборство западничества и русофильства продолжается. С одной стороны, цивилизационная гравитация России оказалась достаточно мощной, чтобы поддерживать здесь существование сил, ориентированных на общерусский проект. В то же время, внутренние слабости русской цивилизации и перманентное «возмущающее» воздействие со стороны Европы препятствуют реализации этого проекта.

После 1917 г. белорусские и украинские националисты добились создания в Белоруссии и Украине автономных национальных образований, которые, однако, продолжали существовать в общем с Россией государстве, при этом реальная вовлеченность населения в общерусское культурное пространство объективно возрастала благодаря процессам урбанизации и индустриализации.

Крах коммунизма и распад СССР знаменовали собой очередной кризис русской цивилизации, при этом триумф «западных ценностей», формирование и расширение на восток ЕС работали на рост западнических настроений в ставших независимыми Белоруссии и Украине. Вместе с тем, ситуация в Белоруссии и на Украине развивалась принципиально по-разному.

На Украине, где удалось создать плацдарм украинского национализма в западных регионах, происходила драматическая экспансия националистических настроений и западнических устремлений в центральные и юго-восточные регионы. Результатом этого стала нарастающая поляризация и фрагментация общества, вылившаяся в вооруженное противостояние в 2014 г.

В Белоруссии, где прозападный национализм так и не создал своего «региона базирования», оставшись течением, ограниченным преимущественно гуманитарной интеллигенцией, ориентация на сохранение тесных политических и экономических связей с Россией стала основой государственной политики.

В то же время, сеть неправительственных прозападных организаций и СМИ (достаточно назвать главный белорусский информационный портал tut.by), работающих на идеологическом рынке Белоруссии, а также сильные позиции, которые сохраняются у националистической интеллигенции в сфере культуры и образования, работают в сторону трансформации белорусской идентичности (в первую очередь, у молодого поколения) в сторону западнического национализма.

Пока это лишь латентные тенденции, сохранение которых, однако, может привести к дальнейшему ослаблению и хаотизации русского мира.

Вместе с тем, деструктивный потенциал украинского национализма, не оставшийся незамеченным в Белоруссии, а также пробуксовка европейского проекта, очевидно исчерпавшего лимит расширения и столкнувшегося с серьезными трудностями, на сегодняшний день объективно ослабляют позиции белорусского западничества. А это, в свою очередь, открывает неплохие перспективы для реализации белорусского политического проекта как части русского мира, где Белоруссия выступает в качестве западнорусского государства в тесном союзе с Россией.

Для этого потребуется переосмысление и адаптация к современным реалиям наследия западнорусизма — идейного течения в дореволюционной России, рассматривавшего белорусов как самобытную общность в рамках триединого русского народа.

Западнорусизм как региональная белорусская идеология получил развитие в 19 в. и был ориентирован на существование белорусских земель в рамках Российской империи. Западнорусы всегда были лояльными российскими подданными, идея белорусской независимости была им чужда. Более того, идею государственного суверенитета Белоруссии традиционно отстаивали националистические силы, ориентированные на отрыв от России и уничтожение исторической памяти о русском прошлом этих земель.

Именно поэтому идея белорусской государственности западнорусизмом так и не была освоена. И до сих пор некоторые современные последователи западнорусизма во многом продолжают жить прошлым, временами Российской империи, которая рассматривается как естественная и единственно возможная форма государственности (речь идет не о монархическом устройстве, а о принципе политического объединения восточнославянских земель вокруг Великороссии). Отдельные публицисты, относящие себя к западнорусизму, становятся даже на радикальную позицию, рассматривая белорусское государство как чуждое и во многом враждебное. Таких радикальных «западнорусистов» считанные единицы и они чаще все проговаривают только собственное мнение.

Однако в ответ на подобную «публицистику» белорусское государство со своей стороны платит уже всему течению западнорусизма той же монетой, видя в нем чуть ли не ирредентистскую идеологию, угрожающую национальному суверенитету. И несмотря на то, что белорусский президент А. Лукашенко — человек русофильских взглядов, немало сделавший для сохранения максимально тесных и открытых отношений с Россией, — общая государственная политика направлена на формирование белорусской нации, мыслящей себя вне русского контекста.

Это и неудивительно. Любое государство, раз возникнув, естественным образом формирует вокруг себя прослойку выгодополучателей, заинтересованных в сохранении этого государства и создании идеологии, это государство легитимирующей. Поскольку западнорусизм не позиционирует себя в качестве такой идеологии и, более того, нередко противопоставляет себя белорусскому государству, фору получают националисты, для которых тема белорусской государственности является ключевой «по умолчанию».

Белорусское государство является долговременной реальностью. Оно существует уже более 20 лет, и общество вполне приняло такой вариант оформления своего политического бытия. Именно поэтому важной задачей является встраивание западнорусской идеологии в формат современной белорусской государственности. Это важно по целому ряду причин.

Артикулируя идею тесных историко-культурных связей с Россией и Украиной, западнорусизм способствует сохранению огромного пласта культурного наследия белорусов, связанного с русской традицией и православием, — всего того, что белорусские националисты в угоду своим политико-идеологическим целям стремятся замолчать, уничтожить или исказить.

Во-вторых, события 2014 года на Украине отчетливо показали разрушительный и конфликтогенный характер русофобского национализма. Идеология, основанная на бегстве от России любой ценой, расколола украинское общество, приведя к вооруженному конфликту, жертвам и страданиям тысяч людей. Ориентация на Запад вопреки естественному культурному, геополитическому и экономическому тяготению к России обусловила многоплановую деградацию Украины: экономическую, демографическую, технологическую и культурную. События на Украине наглядно подтвердили верность исторического выбора Белоруссии, пошедшей по пути сохранения тесных экономических и гуманитарных связей с Россией, что обеспечило в целом стабильное и поступательное развитие республики в постсоветский период. Именно поэтому жизненно важно не допустить скатывания страны к белорусскому национализму, который является полным идеологическим слепком с национализма украинского.

К сожалению, в последнее время мы наблюдаем усиление националистического лобби в государственных структурах; с советских времен белорусские националисты удерживают командные высоты в гуманитарной сфере, формируя соответствующим образом сознание социально активной белорусской молодёжи. Сохранение этих тенденций может привести к скатыванию республики к украинской модели. Тем самым вокруг России будет замкнут пояс недружественных буферных государств, чего давно добиваются ее геополитические конкуренты на Западе. Для самой Белоруссии это будет означать социально-экономическую и культурную деградацию, превращение в общество гастарбайтеров — все то, чем сейчас расплачивается Украина за свой противоестественный выбор.

Противостоять этому может идеология западнорусизма, ориентированная на сохранение не только политико-экономических, но в первую очередь гуманитарных, культурно-языковых связей с Россией. А ведь именно пространство общей идентичности является базовой предпосылкой успешной реализации экономических интеграционных проектов. В этом плане фундаментальная слабость проекта Евразийского экономического союза заключается в том, что он строится на сугубо экономических основаниях и всячески избегает идеологических и гуманитарных вопросов. Как представляется, полная непроработанность гуманитарной и идеологической сферы привела и к фактическому провалу Союзного государства России и Белоруссии, которое, добившись несомненных успехов по ряду направлений социально-экономического сотрудничества, в целом осталось сугубо виртуальным проектом.

Западнорусизм, артикулирующий общие культурно-исторические основания белорусов и русских, может стать идеологической основой интеграционного сближения Белоруссии и России, а также идейным стержнем белорусской государственности.

Безусловно, это должен быть обновленный западнорусизм, исходящий из факта существования белорусского государства и оформившейся национально-политической субъектности белорусов. К сожалению, в этом плане многие современные последователи западнорусизма допускают вполне понятную, однако грубую и непростительную в современных реалиях ошибку, отрицая национальную субъектность белорусов и рассматривая белорусское государство как некое историческое недоразумение. В сегодняшних обстоятельствах это будет приводить лишь к маргинализации западнорусизма, отталкивая от него многих потенциальных сторонников и вызывая подозрительное отношение со стороны государственных структур, чем с успехом пользуются наши оппоненты из националистического лагеря.

Очевидно, «отменить» опыт почти столетнего национального строительства в советский и постсоветский периоды уже не получится. Поэтому данный опыт следует не отрицать, а переосмысливать и корректировать. В этом плане Русский мир должен представляться не как жестко унифицированное национально-языковое пространство, замкнутое на Москву, а совокупность трех близкородственных национальных традиций — (велико)русской, белорусской и малорусской-украинской.

 
Всеволод Владимирович Шимов,
Кандидат политических наук, доцент кафедры политологии БГУ.  

ЛИТЕРАТУРА

1. Данилевский, Н.Я. Россия и Европа: взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому / Николай Данилевский; коммент. и предисл. А.В. Ефремова, А.А. Галактионова; послесл. Н.Н. Страхова. — Москва: Эксмо: Алгоритм, 2003. — 638 с.
2. Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории: Гештальт и действительность / Освальд Шпенглер; пер с нем., вступ. ст. и примеч. К.А. Свасьяна. — Москва: Эксмо, 2006. — 800 с.
3. Тойнби, А. Дж. Постижение истории: сб. / А. Дж. Тойнби; пер. с англ. Е.Д. Жаркова. — М.: Айрис-пресс, 2006. — 640 с.
4. Хантингтон, С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности / С. Хантингтон; пер. с англ. А. Башкирова. — Москва: ООО Издательство АСТ : ООО Транзиткнига, 2004. — 635 с.
5. Хантингтон, С. Столкновение цивилизаций / Саммюэль Хантингтон; перевод с английского. — Москва: АСТ Москва; Тверь: АСТ, 2006. — 571 с.6.
6. Бьюкенен, П. Смерть Запада / Патрик Бьюкенен. — Москва: АСТ, 2003. — 444 с.
7. Дугин, А.Г. Основы геополитики: геополитическое будущее России / А.Г. Дугин. — 3-е изд., доп. — Москва: Арктогея-центр, 1999. — 924 с.
8. Цымбурский, В.Л. Остров Россия. Геополитические и хронополитические работы 1993-2006. / В.Л. Цымбурский. — М.: РОССПЭН, 2007. — 544 с.
9. Андерсон, Б. Воображаемые сообщества: размышления об истоках и распространении национализма / Б. Андерсон; пер. с англ. В.Г. Николаева; Ин-т социологии РАН, Моск. высш. шк. соц. и экон. наук, Центр фундам. социологии. — Москва: Канон-пресс-Ц: Кучково поле, 2001. — 286 с.
10. Фукуяма, Ф. Конец истории?/ Ф.Фукуяма // Futura [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.futura.ru/index.php3?idart=129.