---

Окончание. Начало — здесь

---

С Полинезией разобрались, а что у нас делается в Микронезии?


Микронезия — регион крошечный: для того, чтобы найти его на карте, надо отточить зрение у офтальмолога или вооружится микроскопом.

Казалось бы, что на таких малюсеньких клочках потерянной земли может быть путного?

Но и там жили люди, которые на одном этапе своего исторического развития старательно почитали своих богов и рождали своих героев, на другом — создавали большие и могучие империи, строили каменные дворцы и поклонялись новым кумирам.

Так, считается, что местные острова были созданы каменным духом Алулуэй из собственной крови (весьма оригинальный, между прочим, материал для космогонического процесса). Это демиург также создал каменные утёсы, прибрежные скал и отлогие песчаные берега.

В общем, все места, где потомки древних микронезийцев живут и здравствуют до сих пор. Также Алулэй является хозяином звёзд, моря, повелителем и распорядителем погодных явлений.

И самая главная функция — это патрон навигации, без которых микронезийцы не состоялись бы как великая имперская нация, в чём имели счастье (а иногда и несчастье) убедиться заезжие европейцы.

Был ещё дух с ёмким, но поэтичным именем Лоа, который создавал людей и обустраивал миропорядок, а первому человеку он передал целую корзину с землёй, разбрасывая которую человек создал цепи Ралик и Радак, образовавшие ни много ни мало Маршалловые острова, которые мы сегодня знаем как одну из наиболее популярных оффшорок.

Вот если бы не Лоа, где бы современные финансовые махинаторы хранили свои кровно легализованные незаконно нажитые?..

А ещё был На-Реау или «Господин Паук», который был главным божеством для автохтонного населения острова Гилберта.

Он был богом-создателем, но весьма хитроумным и плутоватым. Правда, из створок двойной раковину он красиво создал небо и землю. Потом он попросил угря Риики помочь ему небо от земли отделить — угорь не мог отказать такой благородной просьбе. А затем уже без всяких угрей он велит разделиться песку и воде, что те и делают без лишних отлагательств.

Правда, и микронезийская мифология тоже оказывается слегка кровавой: «Господин Паук» был убит своим сыном На-Реау-младшим, но тот продолжил процесс творения, создав солнце и луну из глаз отца. О как.

 

Лирическое отступление 2

Нравится мне мифология микронезийских народов тем, что там человек размещается в центре — его уважают боги, доверяя ему такой тонкий процесс, как сотворение мира. Где в древнегреческой или какой-нибудь европейской мифологии возможно такое? Человек в античных преданиях чётко своё место знает, а если он нужен богам, то в основном как податливый материал для военно-политических экспериментов или (если это смертная девушка) как легкодоступный объект для традиционных и нетрадиционных сексуальных утех с последующим превращением в скотину, например, в корову (напомним, так Зевс поступил со своей любовницей Ио, которая до сих пор послушно кружится вокруг него где-то высоко в небесах).

Но вот прошли времена мифоэпического обожествления окружающих реалий и настала пора суровых правителей, которые принялись за строительство государственности на своих островах, стремясь перещеголять друг друга в блеске, шике и красоте.

Например, так возникла мощная и влиятельная Япская империя. Кстати, для ублажения япских императоров существовал специальный институт элитных гейш, которых звали «миспил». Любая монаршья персона имела возможность обладать любым количеством «миспил», которые давали государю дельные советы по управлению государственным хозяйством.

Чем не Таис Афинская?

Дамы из царских гаремов путешествовали по островам исключительно в повозках, которые были запряжены рабами. На Япе жили девушки гордые — они считали секс с белыми людьми ниже своего достоинства, поэтому учёные говорят, что в этом уголке Микронезии долгое время не было ни одного метиса.

Потомки Япской империи торговали, покоряли новые акваториальные пространства и весело проводили время в поисках большой и чистой любви, а их полулегендарные прародители близнецы Олосипа и Олосопа основали Нан-Мадол — самое выдающееся, самое грандиозное из ныне известных сооружений всей океанийской ойкумены.



Остатки Япского государства. Ученые утверждают, что это — древние каменные монеты, самые крупные в мире


Нан-Мадол — это искусственный архипелаг из 92 (!) островов, соединённых системой искусственных каналов (!) и построенных из десятков тысяч (!) каменных плит, каждая из которых весит несколько десятков, а то и сотен тонн (!).

На этом архипелаге находились армейские казармы, культовые постройки, светские дворцы и даже многоярусная подземная тюрьма, где держали матёрых уголовников-рецидивистов или недовольных существующим строем лиц. Нормальный, цивилизованный мегаполис-государство, полноценная державная империя.

Проводящие параллели со всем европейским ошеломлённые археологи-первооткрыватели назвали сие чудесное место «Тихоокеанской Венецией», хотя, отдадим должное древним микронезийцам, Венеция всё же будет поскромнее в объёмах и представляет собой явление нерукотворное в отличие от Нан-Мадола, представляющее собой практически полностью творение могучих рук человеческих.



Нан-Мадол, искусственный архипелаг


Зато даже закоренелые европоэгоцентристы теперь признают, что доисторический город Нан-Мадол является уникальным сооружением в мировом масштабе.

Но нет, всё же не уникальным.


На соседнем острове (тоже микронезийском) Кусаие в составе Каролинских островов существуют развалины города Лелу, который строили вручную такие же самоотверженные люди, достигшие в своё время очень высокого уровня культурно-цивилизационного развития.

Что же получается-то: эти дикие, отсталые варвары когда-то построили два великих рукотворных древних мегаполиса на расстоянии примерно 550 километров друг от друга, да так, что никто в Европе не смог их превзойти до сих пор.

И до начала XVI века Нан-Мадол был стольным градом Япской империи, которой управляла династия Саудетеров, которая не очень-то отличалась гуманизмом и милосердием.

Устраивались массовые казни инакомыслящих, сопровождавшиеся коллективным съедением мяса казнённых. Проводились групповые публичные сражения, удивительно напоминавшие гладиаторские.

А в Европе в это время проводились массовые казни крестьян, ведьм и колдунов, которых долгое время перед казнью с пристрастием пытала старая добрая инквизиция, отправлявшая затем своих жертв на аутодафе с благословения своих верховных религиозных правителей. Кто был добрее и человеколюбивее, делайте вывод сами.

Правда, для простых микронезийцев священная столица являлась запретным — если кто-то из простолюдинов не мог сдержать на свою беду любопытства и пытался проникнуть в Нан-Мадол через две живописные лагуны, то чаще всего им лакомились две сторожевые акулы, блестяще исполнявшие роль неусыпных и вечно прожорливых хранителей неприкосновенного микронезийского мегаполиса.

А пока европейские рыцари и монархи не мылись годами, а то и десятилетиями, а вши в аристократических шевелюрах считались признаками избранности и святости, для происходящих от богов аристократов в священный Нан-Мадол с прилегающих островов регулярно поставлялась пресная вода, чтобы те могли цивилизованно принять ванну.

А для купания верховных владык доставляли исключительно росу, которая выпадала по утрам на листьях растения таро.

Другие презренные жидкости императорам были категорически противопоказаны.


Говоря о великой истории Океании, конечно, нельзя не упомянуть об острове Пасхи, на котором никогда не складывалось централизованное государство — остров всегда был разделён между несколькими враждующими племенами, однако это не помешало ему войти во все мировые туристические путеводители.

Именно здесь появились классические достижения полинезийской культуры: письменность и грандиозные статуи, о происхождении которых до сих пор спорят учёные всех пород и мастей.





Христианский миссионер Э.Эйро первым сообщил своим европейским собратьям о том, что на острове Пасхи имеется собственная письменность. Островитяне называли её «говорящими табличками» (кохау-ронго-ронго).

Эти письмена полинезийцы хранили у себя дома, но читать уже не умели. Естественно, на этом основании исследователи, недолго думая, делают нехитрый вывод о том, что полинезийцы читать никогда и не умели, а письмена были оставлены инопланетным разумом.

Кстати, по поводу того, кто доставил на остров Пасхи эти величественные статуи, по высоте превосходящие восьмиэтажный дом, учёные тоже не могут сказать ничего вразумительного, поэтому выдают на-гора фантастические гипотезы, которые, впрочем, даже сложно назвать околонаучными.

Есть даже версия о том, что островитяне спускали эти статуи… в жерло вулкана, а потом начиналось извержение, и гигантские изваяния выстреливали точно в заданный сектор.

Как вам изыскания европейских учёных?

Почему бы не предположить, что статуи на острове Пасхи были созданы руками и умом местных жителей? Это же гораздо правдоподобнее всех домыслов, которыми кабинетные мыслители пытаются перещеголять друг друга.

И — подскажу учёным — письменность тоже могла быть — анбеливебл! — создана местным островным населением.

Надо просто поверить в это, как и в то, что латинская письменность была создана римлянами, а многие европейские архитектонические шедевры возникли благодаря многолетнему труду многих талантливых европейцев.

Ведь мы же не сомневаемся, что Колосс Родосский был создан древними греками, Эйфелеву башню построили французы, а Статуя Свободы — это творение американского гения.

Так почему же мы упорно отказываем океанийцам в праве создавать что-то великое и могущественное?


Однако средневековые океанийские державы, как и всё хорошее, постепенно подошли к своему историческому завершению.

В XVII столетии кризис и смута поразили почти все острова тихоокеанской акватории. Племя шло на племя, народ на народ, король на короля. У всех взыграли амбиции, и каждый хотел доказать, что он круче брата своего.

В результате такого глобального спора население островов, естественно, сократилось примерно втрое.

Но если мы вспомним, как в Европе в этот же период свирепствовала Тридцатилетняя война (католики и лютеране схлестнулись в жестоком кровавом противостоянии, споря о том, чья религия лучше), в результате которой население Европы тоже на порядок уменьшилось, то нам это не покажется странным.

Громадные крепости, бывшие оплотом полинезийских и микронезийских владык, постепенно заросли густыми лесами, а могущественные города были оставлены своими жителями, бежавшими сломя голову от непрекращающихся военных действий.





Для сравнения: во времена суровой польско-шведской войны за Ливонское наследство (1600-1629) этим же занимались простые латышские парни из сельской глубинки — они бежали в Ригу и устраивали лагерь под его крепостными стенами, надеясь каким-то чудом добыть себе пропитание. Латышское слово «умуркумурс» (от немецкого Hunger-Kummern: «голод-горе») именно оттуда.

Так что никого нигде война не красит и не облагораживает.


Везде, по всей широкой, необъятной Океании происходит смена власти. Например, на Тонга вместо феодально-родовой аристократии на историческую авансцену выходит не особо знатная, зато опирающаяся на боеспособную армию династия Туи Кунокуполу. Она, в отличие от Туи Тонга, не может похвастаться тем, что ведёт происхождение от богов, зато у неё — реальная военная сила.

Этот аргумент оказывается весомее божественного происхождения предшественников.

Да и старые, отжившие свой век местные боги уже не устраивают молодое поколение религиозных бунтарей, осмелившихся пошатнуть и ниспровергнуть основы мировоззрения, складывавшиеся веками.

В результате в великом храме Тапу-Тапу-Атеа зарождается новый культ бога войны Оро, который оказывается весьма кровожадным — людей, которых надо было принести в жертву этому вечно прожорливому кумиру, свозили в храм со всех окрестных архипелагов.

Ну чем не Реформация, во имя идеалов которой сотни, тысячи, десятки тысяч людей были обречены на гибель?

Разницы между массовым жертвоприношением в Варфоломеевскую ночь в Париже и массовыми жертвоприношениями в храме Тапу-Тапу-Атеа почти никакой: только безнаказанные убийцы 24 августа 1572 года проливали кровь в «цивильных» европейских костюмах, а мусье король, расстреливавший себе на потеху своих подданных из окна, был вооружён мушкетом, а не «примитивным» жреческим ножом.


Но вот на островах Океании появляются первые европейские христиане.

 

Как остроумно отмечают исследователи этой истории, их приход выглядел не так героически, как им хотелось бы, а жалко и пошло: во время своего продолжительного изнурительного вояжа магеллановцы съели всю засоленную рыбу, оприходовали все запасы пингвиньего мяса, потом настал черёд стухшего от тропической жары сала, а под конец вынуждены были питаться сухарями, пропитанными мышиной мочой, после чего в ход пошли даже мешки от этих сухарей.

Далее белому европейскому путешественнику, дабы продлить своё существование и увидеть землю обетованную, оставалось только зажимать в зубах последний кусочек заплесневелого сухаря и ложиться в мрачном трюме и несколько часов неподвижно ждать, когда на лакомство в его рту позарится корабельная крыса, и её, утратившую бдительность, европейский человек хватал и поедал — пока тёпленькая.

А кому было легко?..

Поначалу уровень европейского мореходства вызывал у полинезийцев усмешку. Какие-то кривые деревянные посудины, которые постоянно протекали.

В то же время в 1774 году капитан Джеймс Кук, которому не очень-то повезло во время своего пионерского путешествия, столкнулся с полинезийским флотом, который состоял из… 159 сдвоенных военных кораблей и 160 грузовых судов сопровождения.



Полинезийский флот в морском сражении у берегов острова Отахейте


Не менее 8000 профессиональных военных моряков входили в состав этой грозной флотилии, выглядевшей гораздо более боеспособной по сравнению с европейскими плавсредствами.

У Кука, напомним, было всего лишь 180 моряков в распоряжении.

Так, пардон, кто был более цивилизованный?


Несколько столетий подряд жители великой Океании шутя отбивали атаки путешественников из великой Европы. Наверное, это как если бы один рыцарь выходил против другого не с мечом, а с зубочисткой.

Те первопроходцы, которые хотели почувствовать себя конкистадорами в панцирях железных, по меткому определению Ильи Стогова, рано или поздно чувствовали себя стейком.

Гавайский монарх Камехамеха I считал, что его род будет познатнее, чем у английской королевы. Но всё же местная языческая цивилизация, за спиной у которой были грандиозные достижения, не могла долго сопротивляться массированному европейскому натиску, и последние жрецы во второй половине XIX века отказались от язычества и приняли Святое Крещение в водах, став христианскими дьяконами.

С той поры белые пришельцы начали говорить о своей безоговорочной победе над дикими и несмышлеными автохтонами, повсюду сея мысли об их неприспособленности к жизни, об их дикости и отсталости, закрывая глаза на Нан-Мадол, на грандиозные островные города-государства, на многометровые статуи с Острова Пасхи, на оригинальную письменность и особую жреческую культуру.

Расистские мифы — самые живучие мифы, потому что каждому хочется верить в свою элитарность и цивилизационную избранность. Особенно этим грешили и грешат европейцы, которые пришли на территории ослабленных неевропейских государств и захватили их тёпленькими.

И принялись азартно стирать память об их историческом величии.


Те, кому давно пора сделать себе прививку от европоэгоцентризма, становятся в позу и громогласно заявляют: «Мы ведь живём в величественных городах, посмотрите, какое колоссальное архитектурное наследие оставили европейцы».

А как же руины Большого Зимбабве и храмовые пирамиды Полинезии? А как же неповторимые скальные церкви Эфиопии? А чего стоит один только микронезийский мегаполис Нан-Мадол, результат реализации грандиозного замысла океанийского человека?



Нан-Мадол


Но европоэгоцентристы скажут вам: «Техника этих дикарей осталась на уровне каменного века».

А как же неоспоримые исторические данные о том, что именно в тропической Африке зародилась древнейшая на планете металлургия?

Следующий аргумент: «Мы ходим на выборы и выбираем депутатов, а они собираются, чтобы выбрать племенного вождя и главаря орды».

Хитрые какие: назовут племенного вождя депутатом, а депутата Сейма — племенным вождём — и радостно потирают руки. С другой стороны, современной Европе выборы особого счастья не приносят. Голосуй не голосуй — всё равно получишь одно и то же. Разве нет?

Европейцы ставят обелиски своим павшим солдатам, а если африканские и океанийские автохтоны делают то же самое — то это уже идолы, кумиры, а то и вовсе проявления фаллического культа.

Европейцы, отказываясь проводить объективные и беспристрастные сравнения, предпочитают подменять понятия с ловкостью фокусника-напёрсточника: называют народы «племенами», самостоятельную, развитую литературу — «примитивными письменами».

В Европе — промышленность, а у них — ремесло. Религии называются «шаманскими верованиями» и «древними культами».


Правда, есть ещё один непробиваемый аргумент: мы ходим в штанах, а они прикрывают наготу фиговыми листочками.

Что же, напомню, что в Древней Греции штаны считались первым признаком варварства, а в Древнем Риме однажды был издан запрет на ношение штанов в публичном месте, так как их вид, как считалось, оскорблял окружающих.

Да и в средневековой Европе народ щеголял не в штанах, а в накидках. Девушек же переодели в штаны в цивилизованной Европе тоже относительно недавно.

А если речь идёт о цветовой дифференциации штанов, то это уже европейское изобретение.

Да, и последний аргумент, чтобы уже на закуску: у нас есть телевизоры и айфоны, а у них нет. Что же, лучше бы их вообще не было ни у кого.

Вернусь к своему первому лирическому отступлению: многие европейцы, уставшие от чрезмерного проникновения техногенной цивилизации в их жизнь, спасаются бегством на Филиппины, в Индонезию и на острова Океании.

Неспроста ведь.


Факты убедительно доказывают, что история везде и всюду развивалась одинаково.

Везде люди изобретали письменность, потому что испытывали потребность в написании своей истории и выражении своих чувств.

Везде люди строили храмы и крепости, потому что хотели молиться своим богам и защищаться от неприятеля.

Везде люди создавали армию и флот, потому что без них нельзя, без них ни одно государство не способно просуществовать и нескольких недель.

Везде люди расправлялись с инакомыслящим и проявляли свои садистские наклонности (тут у европейцев в этом деле стоит поучиться).

Везде люди общались, познавали мир и реализовывали свои творческие способности.

Только вот Европа оказалась хитрее и коварнее всех, колонизовав полмира и посчитав, что она свою миссию выполнила. И поверила в свою исключительность, заставив поверить в неё всех остальных.

Но коварство и жестокость вовсе не являются проявлениями великой культуры и великого духа. А расизм и ксенофобия (любимые занятия европейцев на протяжении долгого времени) тем более не могут считаться таковыми.

Так что долой европоэгоцентризм! Будем уважать великую историю друг друга и изучать её.


 
При написании автор пользовался карманным путеводителем Ильи Стогова «Челюсть Адама» и другими источниками по истории, культуре и мифологии народов Океании.