Ключевые события, которые привели к нынешнему украинскому кризису, одному из самых тяжелых в послевоенной истории Европы, очень часто остаются за кадром посвященных его анализу материалов. В попытках обнаружить причины кризиса и пути к его разрешению изучают либо «предания старины глубокой», пытаясь предать событиям псевдоисторическое обоснование, либо период после 2004 года.

На деле же югославский кризис, куда более скромный по масштабам боевых действий, является самым близким шаблоном к украинскому. По ряду причин те процессы, которые в Югославии происходили открыто и быстро, в Украине протекали в латентной, малозаметной форме.

Совершенно уникальной стала постсоветская украинская экономическая формация.

Несмотря на внешнее сходство с другими постсоветскими экономиками периода первоначального формирования капитала, украинская ситуация отличалась крайней слабостью государственного аппарата в целом, и, соответственно, его влияния на экономику, практически ничтожным авторитетом государства для более-менее значимых экономических субъектов.

Красивым индикатором этой ситуации может быть то, что заработные платы государственных служащих четвертой (!) категории ниже, чем официальные (не забываем, что они составляют порядка 25-50% от реальных) средние заработные по Украине, чего не наблюдалось даже в беднейших странах Африки и Латинской Америки.

Попытка найти первопричины во времена «перестройки» — а ведь, кстати, именно в эти годы закладывались и основы югославского кризиса — оказалась весьма результативной.

Мы можем четко видеть, что основные факторы украинской политической жизни были заметны уже в те годы, а плачевные итоги на самом деле совершенно закономерны.


Перестройка

Распад СССР, имевший все признаки банального «дворцового переворота» по предварительному сговору элит, в публичном измерении происходил на волне недовольства масс ухудшением уровня жизни, проявлявшемся в первую очередь в пресловутых «дефицитах», которые к началу 1990-х годов эволюционировали в исчезновение из продажи товаров первой необходимости.

Начавшийся в процессе «перестройки» пропагандистский информационный поток о преимуществах Запада, опиравшийся на правдивые факты о достижениях США и Западной Европы в создании общедоступных высокотехнологичных потребительских благ (автомобили, бытовая техника, широкие ассортименты различных товаров и т.д.) искажался уничижительными коннотациями в духе «мы отстали навсегда» (о секретных разработках военных КБ, на 50-100 лет опережавших западные, никто, разумеется, не знал) и нереалистичными популистскими заявлениями в духе «рынок все сам сделает».





В украинском случае (а также грузинском, прибалтийском и многих других национальных контекстах) распад СССР имел свои специфические коннотации: например, пресловутое «москали съели наше сало».

В качестве подтверждения подобных выводов распространялись пропагандистские материалы, сравнивавшие объемы производства в УССР и, например, ФРГ. Логично, что авторы подобных материалов списывали все, что потреблял чрезмерно раздутый советский ВПК, на «съедение москалями».


Галичина

На территории ряда западных областей Украины (Львовской, Ивано-Франковской и части Тернопольской) в годы перестройки уровень радикальности антисоветских настроений и выступлений был вполне сравним с прибалтийским. Еще более интересен тот факт, что Закарпатская, Черновицкая, Ровенская и Волынская области в этом отношении не отличались от основного массива территории УССР.





В этом контексте пришло время упомянуть еще один ключевой фактор, который свойственен скорее югославскому, чем постсоветскому, шаблону развития событий — религию, а также особенности региональной идентичности, формируемые религиозным фактором.

Галицкая региональная идентичность основывается на греко-католической, или униатской, религиозной традиции, в той же мере, в которой на православной религиозной традиции основывается идентичность основного территориального массива Украины.

Греко-католическая церковь была основана в 1596 году, когда часть высшего православного духовенства признала юрисдикцию Рима над своими епархиями в обмен на получение гражданских прав в Речи Посполитой, которая владела большей частью современной Украины.

По обрядовой форме униатство близко к православию, а вот по догматике соответствует западному (латинскому) исповеданию. Таким образом, формируемая им культурная матрица внешне очень близка к условно «православной», но имеет значительные отличия.

Формирование униатской церкви в 16 веке стало причиной целой череды тяжелых конфликтов, носивших характер тяжелой и кровопролитной гражданской войны (хоть и не в рамках государства, а в рамках русинского отдельного этноса в составе Речи Посполитой) — «Войны Руси с Русью», как ее назвал князь Василий-Константин Острожский.

Интересно то, что по смысловому наполнению этот конфликт был близок к нынешнему украинскому кризису — «западники» против «ортодоксов».

Временные рамки конфликта — 1596-1768 гг., от восстания Криштофа Косинского до Колиивщины, включая Освободительную войну под руководством Богдана-Зиновия Хмельницкого. Характерным является то, что вся культурная и учено-письменная традиция козацкой Украины содержит лишь три «образа врага» — «бусурмен» (татарский работорговец, захватывающий украинских девушек), «лях» (польский пан-крепостник) и «униат» (интерпретируемый как универсальный образ предателя Отечества).

При этом в период всего XIX века отличная от общекатолической униатская обрядовая традиция, напротив, уже служила делу консолидации украинского народа, осознания общности этноса, разделенного искусственными границами империй — Российской и Австро-Венгерской. Достаточно вспомнить деятельность «руськой троицы» (Вагилевич, Шашкевич, Головацкий) — а ведь все трое были как раз представителями униатского духовенства. Музыка на слова гимна «Ще не вмерла Украина» написана также униатским священником — Михаилом Вербицким.

Апофеозом же воссоединительного движения в религиозном контексте стало возвращение к Православию исповедовавших униатство жителей Закарпатья, начавшееся по инициативе архимандрита Алексия (Кабалюка), ныне прославленного УПЦ (МП) в качестве святого.





Лишь такого беглого взгляда на исторический контекст достаточно для того, чтобы осознать, что в умелых руках он может стать эффективным средством для разжигания конфликта.

Частью УССР Галичина стала в 1939 году. Революционный процесс 1917 г. и гражданская война в бывшей России зацепили ее лишь эпизодически в процессе советско-польской войны. Основными же событиями той эпохи в галицком контексте стало антиавстрийское восстание в ноябре 1918 года (закончилось провозглашением Западно-Украинской Народной Республики) и украинско-польская война.

 

Таким образом, традиционные советские репрессии по классовому признаку и «борьба с попами», пришедшие на территорию Галичины и Волыни лишь в 1939 году на штыках «не тутейших» солдат, изначально воспринимались населением как «чужое».

Если жители основного территориального массива Украины во многом смотрели на репрессии и остальные нелицеприятные аспекты раннего СССР как на последствие своей собственной революционной активности, то жители Западной Украины видели их как произвол «чужих».

Крайне важно отметить, что репрессии, логично, касались в первую очередь «успешных», говоря современных языком, жителей присоединенных областей. Эти «лидеры общественного мнения», включая духовенство, очевидно, имели авторитет в далеком от революционных настроений обществе.

Негативные моменты политических репрессий оттенялись социальными реформами — наделением крестьян землей, признанием украинского языка государственным, внедрением образования и медицины. Жители Волыни, Закарпатья и Буковины в послевоенные годы фактически слились с единым основным территориальным массивом Украины, поскольку религиозная идентичность не создавала барьеров.

В Галичине была обратная ситуация.

Как известно, в 1941-1944 гг. высшее униатское духовенство активно сотрудничало с оккупационными немецко-фашистскими властями, способствуя формированию оккупационной администрации, ведя агитацию, направленную на сохранение покорности населения, помогая организовывать коллаборационистские формирования — отряды полицаев и даже дивизию СС «Галичина».





После освобождения Галичины от фашистов это сделало неизбежным соответствующие меры. При этом, согласно принципам тогдашнего руководства СССР, «рубили с плеча» — и точно так же, как за предательство отдельных представителей чеченцев или крымских татар репрессировали целый народ, было решено не просто привлечь к ответственности лиц, совершивших преступления, а попросту ликвидировать униатскую церковь под формальным поводом упразднения унии и возвращения в лоно Православия.

Логично, что делалось это не в интересах Православия, а на основании политических «раскладов». Как свидетельствует опыт проведения Львовского собора 1946 г., многие униатские священники были сторонниками возвращение в Православие, и, если бы не ошибочная политика «рубки с плеча», возможно, сегодня бы Галичина уже вернулась в лоно Церкви атери так же, как это в свое время произошло на Закарпатье.

Разумным решением было бы позволять вернуться в РПЦ тем священникам, которые сами этого желали, и позволить избрать новых униатских епископов, не запятнавших себя сотрудничеством с оккупантами: таковые были, и даже отряд у красных партизан Сидора Ковпака в его знаменитом Карпатском рейде помогали в том числе униатские монахи.

Репрессивные же методики решения церковных вопросов силами НКВД и ОГПУ вели к сопротивлению, уходу униатской церкви в подполье, и возникновению объединенного политического и религиозного сопротивления. Жесткое подавление ОУН (организации украинских националистов, привлекшей в свои ряды очень многих жителей региона) наложилось на фактор церковных репрессий и стало базисом для формирования «альтерукраинской» идентичности на Галичине.

Достаточно вспомнить, что о. Гавриил Костельник — инициатор Львовского собора 1946 г., ликвидировавшего унию, был убит именно членом ОУН.

События перестройки, когда в массах населения СССР доминировало разочарование в СССР, совместились в Галичине с легализацией УГКЦ в 1989 году. Именно последовавшие вслед за легализацией УГКЦ конфликты с православными парафиями за храмы, сопровождавшиеся массовыми беспорядками, а нередко — убийствами, стали первыми аккордами будущего гражданского конфликта в Украине.

 

Из-за политических ошибок, исторических обид и действий политических радикалов культурное разнообразие стало источником тяжелых конфликтов, хотя могло бы стать фактором богатства украинской культуры.

Хороший пример в этой части — сравнение Югославии и Германии. Если смоделировать активность неких «саксонских экстремистов» в Германии, которые решат «отомстить Пруссии за исторические обиды», то вполне можем увидеть «югославский сценарий» в Германии.

Однако в реальности кризис в мощном и высокоразвитом германском государстве будет быстро подавлен силами правопорядка, да и после печального опыта ХХ века радикалы не имеют шансов на успех в немецкой политике: у богатой Германии «в тренде» интересы экономические, а не забытые исторические обиды.


Эра кравчучек

Волна недовольства масс 1991 г., ставшая публичным фоном к формированию независимых государств, руководимых все теми же старыми элитами из числа партийной номенклатуры КПСС, закономерно вела к экономической катастрофе. Плановая экономика неспособна существовать без идеологической подоплеки, направленной на достижение неких конкретных целей; «строительство рыночной экономики» же оставалось в пределах популистских деклараций.





Деградация экономики привела к значительным социальным потрясениям.

На фоне массовых увольнений, банкротства предприятий, повсеместных сокращений военнослужащих, начался процесс пауперизации (обнищания) широких масс населения — условно назовем их «старый средний класс». Это в первую очередь работники бюджетных учреждений УССР и промышленных предприятий: от ученых, врачей и библиотекарей до милиционеров, сталеваров, шахтеров, бухгалтеров и продавцов.

Составлявший подавляющее большинство жителей УССР (и, конечно, СССР в целом) «старый средний класс» имел все классические черты достаточно монолитного социального класса — схожие мировоззрение, культурные традиции, происхождение, уровень жизни, уровень образования, имущественное положение («машина, квартира, дача»), морально-этические ценности и интересы, заключавшиеся в первую очередь в сохранении существовавшего порядка вещей, обеспечивавшего этому классу высокие стандарты жизни и гарантии социальной стабильности в будущем.

На этом фоне активно продолжалось формирование «нового среднего класса» из числа удачливых представителей «старого».

Этот процесс начался не в 1991 году, а в 1985-м, при этом перестроечный старт этого процесс заложил его фундаментальные основания, сохраняющиеся до сих пор — паразитизм, откаты, распил, коррупция, отсутствие производительной составляющей, криминальные «стандарты» взаимоотношений внутри формирующейся квазибуржуазии.

При этом «средним классом» эта прослойка может быть названа лишь условно, на основании того, что ее представителям были доступны те же потребительские блага, что доступны основной массе населения высокоразвитых государств Запада.




 

«Новый средний класс» не является буржуазией в классическом понимании: в рамках его «биологии» речь не идет о применении частного капитала для производства материальных и нематериальных ценностей.

Созданная в годы перестройки «традиция», когда кооперативы в большинстве случаев служили лишь для вывода наличности из государственных предприятий в интересах их руководителей и организаторов кооператива (фактически, основным бенефициаром был «красный директор», а кооперативщики получали «процент за услуги»), уже является неким прототипом нынешней модели — выросший из старой партноменклатуры олигархат в союзе с «новым средним классом» формирует паразитический конвейер и задает тон в политическом пространстве.


Кучмизм: начало

В 1994 году в Украине прошли парламентские и президентские выборы. Они характеризуются тем, что четко проявился ряд процессов, характерных для дальнейшей эволюции украинского социума на протяжении десятилетий.

С одной стороны, победа коммунистов на выборах в Верховную Раду продемонстрировала, что «старый средний класс» осознает ошибочность курса, принятого «старой-новой» властью (перекрасившимися коммунистами в союзе с антисоветскими силами). Ключевой лозунг тех выборов — «При комуністах було що їсти й пити, а як прийшли “демократи”, будем з голоду здихати».

С другой стороны, возник феномен «суррогатной оппозиции». Заключался он в том, что ставший премьер инистром в 1992 году Леонид Кучма и, по правде говоря, должный понести наказание за провальные итоги своей деятельности, заключавшиеся в тотальной экономической катастрофе, смог стать новым президентом, взяв на вооружение абсолютно нереалистичные популистские лозунги и активно критикуя своего визави Леонида Кравчука.

 

«Кучма молодец, но Кравчук, гад, не давал ему все делать правильно».

Также именно выборы 1994 года обрисовали будущие «синий» и «оранжевый» пояса Украины.





В отношении выборов-1994 есть масса других интересных факторов — например, именно Кучма в своей риторике использовал обещание предоставить русскому языку статус государственного.

 

Таким образом, парламентские выборы 1994 года обозначили следующие вехи:

— Ключевые полюса украинской политики на двух осях: «назад в СССР» (левый полюс) vs «вперед по пути Польши» (либеральный полюс) и «Украина не Россия» (во многом антисоветский национализм галицийского образца) vs «Украина + Россия» (сохранение единого экономико-гуманитарного пространства СССР).

— Территориальное электоральное разделение Украины — «аграрные регионы vs промышленные регионы».

— Вытеснение реальной политики ее суррогатами на основе популистских лозунгов и манипулятивных технологий.

— Принцип антитезиса: поддержка Кучмы по приницпу «лишь бы не Кравчук» и Кравчука по принципу «лишь бы не Кучма», голосование за коммунистов по принципу «лишь бы не эти».

Последовавшая за выборами десятилетняя эпоха «кучмизма» охарактеризовалась дальнейшей эволюцией этих процессов.

Главной вехой «кучмизма» стало формирование олигархата путем передачи приближенным к власти лицам государственной собственности при помощи механизма «приватизации».

Формирование олигархата ускорило трансформацию социальной структуры общества. Воспроизведение новыми владельцами бывших государственных активов видимых на западе аспектов деятельности тамошнего крупного бизнеса (банковская сфера, рекламная активность, медиа, информационные технологии) привело к возникновению спроса на услуги квалифицированных специалистов сферы услуг — украинских «белых воротничков».

На украинский рынок стал приходить иностранный капитал, также обеспечивавший таковой спрос наряду с высоким по украинским меркам уровнем заработных плат специалистов.

Востребованные специалисты, получая сравнительно высокие доходы, пополняли «новый средний класс», ставший наряду с бывшей партийной номенклатурой одним из основных бенефициаров распада СССР и деградации экономики УССР.

Социальные блага, доступные для потребления «новому среднему классу» — отдых на зарубежных курортах, современные автомобили иностранного производства, загородная недвижимость с удобствами, «брендовые» товары (модная одежда и аксессуары), импортная бытовая техника представляли огромный контраст с реалиями Украины тех лет и с потребительским стандартом СССР «жигули, квартира, дача».

В то же время криминализированность экономики и сжатие потребительского спроса не создавали условий для возникновения массовой украинской буржуазии, гипотетически способной обеспечить здоровое развитие экономики и общества, технологический прогресс и социальное благополучие широких слоев населения.

«Новый средний класс» был концептуально очень схож с «новым средним классом» Веймарской республики, зависимым от крупных концернов, что позволяет провести параллели с событиями 1930-х годов в Германии, когда именно эта прослойка стала ядром идейных сторонников тоталитаризма.


Кучмизм: победа нового над старым

«Старый средний класс» продолжал деградировать. Лишившиеся доходов уволенные работники моментально пополняли ряды «бомжей» и тихо умирали (напомним, с 1991 по 2014-й Украина потеряла более 10 миллионов человек, что является невообразимой для мирного времени цифрой), а те, кто продолжал удерживаться за предоставляемое государством рабочее место, могли годами не получать зарплату, размер которой был меньше как официального, так и реального прожиточного минимума. Фактором жизнеобеспечения населения Украины до начала 2000-х годов продолжали оставаться не доходы, а огороды.





Президентские выборы-1999 стали ключевой точкой противостояния «старого среднего класса» и новых социальных формаций. Существуют различные экспертные оценки противостояния Кучма vs Симоненко — от согласия с официальными итогами выборов до утверждения о значительной фальсификации.

Важен именно контраст с парламентскими выборами 1998 года, на которых все еще побеждали коммунисты.





Бесспорно одно: среди сторонников Кучмы к 1999 у году очень много «новых бедных». Вне зависимости от того, были фальсификации или нет, этот процесс (возникновение класса «новых бедных») стал ключевым для дальнейшей социальной динамики Украины

«Новые бедные» смотрят на представителей «нового среднего класса» как на пример персонального успеха и считают строй, при котором отдельным «новым бедным» удается проскочить в «новый средний класс» предпочтительнее строя, при котором все «новые бедные» гарантированно имели были советский потребительский стандарт «машина, квартира, дача».

Таким образом, формируется мышление по принципу казино: «а вдруг получится?». Особенности украинской социально-экономической формации делают невозможным более-менее гарантированное достижение «успеха» в терминах мышления «новых бедных» путем прилежного труда, поскольку «успех» зависит от попадания в струю финансовых потоков олигархических групп, в круг людей, осуществляющих обслуживание той или иной финансово-промышленной группы.

Тем не менее, среди украинской молодежи этот случайный фактор особых беспокойств не вызывает. В современной шкале ценностей «новых бедных» гипотетическая возможность купить иномарку в постсоветской Украине стоит выше гарантированного собственного жилья при УССР.


Кучмизм: эпоха сдерживаний и противовесов

После завершения процесса формирования новой элиты, заключавшемся в смене ключевого фактора принадлежности к элите от наличия властных полномочий к владению полученными в процессе «приватизации» и криминального передела имущества бывшими государственными активами, начался процесс экономического роста: получив активы во владение, «эффективные собственники» начинали запускать заводы, способные приносить валютную выручку от экспорта, в первую очередь — сырьевого, например, черных металлов.

Запуск промышленности, а также медленный, но уверенный рост доходов работников бюджетной сферы, плюс регулярность выплаты заработной платы, обеспечили некое сохранение «старого среднего класса» в суженном формате. Однако класс терял монолитность и сохранялся преимущественно в промышленных регионах от Одессы до Луганска.

В остальной части Украины тон настроений общества задавал «новый средний класс», которому вторили «новые бедные».

Внутри новой украинской элиты сразу же после завершение первоначального накопления капитала закономерно возникли группы, борющиеся за передел имущества между собой.

Выборы-2002 по своему шаблону идентичны президентским выборам 1994 года: квазиоппозиция под руководством виновного в очередной экономической катастрофе 1999-2000 годов бывшего премьер-министра Ющенко сумела победить в тех регионах, где «старый средний класс» окончательно маргинализировался, выдвигая либертарианские лозунги и тезисы о «европейском выборе».

В регионах с доминированием «старого среднего класса» победу одержал пропрезидентский блок (с совершенно невнятной программой, выраженной «общими фразами ни о чем), который в основном поддерживали по принципу антитезиса к провальной и опасной для промышленности экономической политике Ющенко.





Ключевой момент, который стоит учитывать — то, что «новые политические силы» на украинской авансцене продолжали (и продолжают сегодня) формироваться из числа лиц, составлявших единую некогда прослойку «кучмистской элиты».

Например, тот же Ющенко в начале 90-х годов успел поруководить НБУ. В отношении руководства НБУ господином Ющенко существуют различные оценки, однако нельзя не заметить тот факт, что именно на период Ющенко пришлось самое «дно» украинской экономики.

 

---

Окончание — здесь

---