---

Окончание. Начало здесь

---

Особое внимание лютичи уделяли вооружению и развитию искусства боя. Уважением среди них пользовались отряды храмовых воинов, так называемых «витязей», имевших полное рыцарское вооружение всадников, посвящавших всю свою жизнь служению одному из языческих богов и составлявших элиту воинского сословия (заметим, что вооружение кривичей соответствовало русской традиции).

Развитость ремёсел, культ оружия, опыт сражений, воинское мастерство и закаленность воинов, с детства привыкавших к постоянному «военному положению», помогли в более позднее время на их новообретенной родине.

 

Сведения о языке, на котором говорили лютичи, весьма скудны. Немецкие этнографы считают, что последний человек, знавший полабский язык, умер в начале XIX столетия.

Тем не менее некоторые косвенные заключения можно сделать.

Ряд имен лютичских князей имеет совершенно ясное славянское звучание — Прибыслав, Мстивой, Дражко и др., с другой стороны встречаются, казалось бы, не совсем славянские имена, такие как Никлот, Готшелк и др., которые указывают на близость языка к санскриту.

Подобное явление мы наблюдаем, кстати, припоминая имена первых литовских князей, которые можно условно разделить на две группы.

Первая — старославянские имена:

Алехно, Витень, Давойно, Жирослав, Испуг, Козлейко, Лисица, Любим, Лютовер, Милко, Нежило, Плаксич, Прамчеслав, Радислав, Ратмир, Родослав, Славко, Тройдень и др.

Вторая группа — имена с «отголосками» санскрита:

Витовт, Вишимонт, Войшелк, Довгерд, Жигонт, Кейстут (Гестут), Корибут, Коригайло, Мингайло, Миндовг (Миндок), Ольгерд, Ягайло.

Полабскому языку было свойственно обилие дифтонгов (звуков типа «оу», «ау», «ей», «ай»).

Дифтонги сохранились в чешском и белорусском языке и являются одной из характерных черт произношения фамилий типа Міндоўг, Вітаўт, Вілікайла, Паганяйла, Прыдыбайла, Ягайла и др.

Имена Довгерд, Ольгерд, Гердень имеют характерную для полабского языка часть «герд» («гард» по-полабски — «град», «город»).

Имя великого князя Войшелка практически совпадает с именем полабского князя Гойшелка.

Имена типа Товтивил, Гинвил, Радзивил происходят от общего корня «вилк», с полабского — волк.

Следует отметить, что культ волка был характерен не только для лютичей, но и для некоторых литовских языческих племён. Поэтому местное кривичско-балтское население спокойно встретило переселенцев и дало пришельцам собирательное имя «лютва».
 

Новоприбывшую «лютву», разговаривающую на похожем языке, кривичи частенько использовали для совместных походов против появившихся на их западных границах немцев.

Однако к XIII столетию ситуация начала резко меняться — полабские слявяне потерпели окончательное поражение в войне с саксонцами и начали массовое переселение со своих земель.

По мере продвижения немцев на восток к полабским беженцам стали присоединяться и те из поморян, кто не желал принимать христианство.

В конце концов на юго-запад белорусских земель были вынуждены переселиться уцелевшие в схватке с немцами северные ятвяги — в то время такие же стойкие язычники, как и «лютва».

Таким образом, в начале XIII века ареал осадничества переселенцев на границах ослабевших кривичских княжеств не только значительно пополнился людьми, но и стал структурироваться в государственном и военном смысле.

Появилась своеобразная «территория свободы».

Более того, с присоединением к вновь созданному Великому княжеству литовскому ятвяжских (Дрогичинское и Мельницкое) и кривичских (Полоцкое и Гродненское) княжеств начался процесс объединения под его эгидой всех восточно-славянских земель.

Эти грандиозные и стремительные события изменили не только политическую карту Восточной Европы, но и повлекли за собой изменения и в самой «лютве».

Объединяясь с христианскими славянскими княжествами, лютичи и ятвяги не могли более оставаться язычниками и постепенно примирялись с христианством, принимая его в виде восточного православия. Однако в глубине души они оставались всё теми же язычниками.

Следует полагать, по этой причине до сих пор религиозный фанатизм не характерен для белорусского народа — в отличие от поляков.


В начале XIII века город Новогрудок был столицей небольшого славянского государства, граничащего на севере с литовскими племенами.

В 1252 году князь Миндовг вступил в соглашение с Ливонией, условием которое было принятие им католичества.

Существуют свидетельства, что позднее Миндовг отказался от католичества и вернулся к языческим верованиям, за что был лишен Папой Римским королевского титула.

Однозначного ответа на вопрос, кто же был на самом деле основатель ВКЛ Миндовг, до сих пор пока нет. Однако в нашем случае интересен факт из его переписки с папой Иннокентием IV (1251-53 годы), который обращался к Миндовгу, называя его Kоролем Лютовии (Rex Luthoviae).

Конечно же, лютичская версия пополнения сил Новогрудского княжества и всех земель междуречья принимается далеко не всеми исследователями, но и категорических опровержений ей нет. Этот вопрос нуждается в дополнительном изучении.

Являясь её сторонником, приведу лишь два изображения.

 

 

 

Лютичское изображение конника с мечом, которое напоминает «Погоню», и каменное изображение женщины с ребёнком в области живота, которое с незапамятных времён стояло на обочине дороги из Долгинова в Вилейку.

Последнее учёные АН БССР, несмотря на протесты местных жителей, вывезли в непонятно зачем созданный музей валунов.

Более поздняя мотивация целесообразности этой пустой и дорогостоящей затеи — «камуністы б знішчылі гэтыя камяні — сведкі слаўнага мінулага нашай Айчыны».





Не хочу уводить читателя в споры вокруг того, зачем было собирать языческие святыни-обереги со всей страны.

Отмечу лишь то, что долгиновский камень по непонятным причинам не выставлен на всеобщее обозрение, и ему приписывается то образ языческой богини Мары, то вовсе утверждается, что такие камни — кресты — устанавливались вдоль дороги во времена следования войск Стефана Батория на Псков в 1581 году.

Зачем Баторию, оказывавшему поддержку иезуитам в противостоянии реформационным движениям в ВКЛ, нужно было изображать кресты в виде женщины с ребёнком на чреве?

Это полный абсурд, который никак не увязывается с личностью этого знаменитого полководца.

Глупость и относительно того, что это древнее изображение богини Мары.

Ведь символ Богини Мары связан с зимой и со смертью. Он изображался в виде вороны или черного лебедя, серпа или разбитого черепа, но только не женщины, давшей жизнь ребёнку.
 

 
Однако продолжим по основной теме.

Считается, что повторная христианизация Литвы по западному обряду началась с 1387 года после создания католического бискупства в Вильно.

По мнению Ф.Селицкого, этот процесс начался раньше через польских пленных, в числе которых были католические капланы.

Подтверждением сему служит тот факт, что, выходя замуж за польского короля Казимира Великого (1325 г.), литовская княжна Альдона внесла ему в качестве приданного 20 тысяч польских пленных.

С этого времени начинается период польского влияния на ВКЛ.

Однако вскоре в наших краях появились новые переселенцы.

Ф.Селицкий отмечает:
 

«У 1397 годзе да існуючай там літоўска-беларускай нацыянальнай мешаніны дайшло яшчэ татарскае насельніцтва, выкрадзенае князем Вітаўтам падчас яго паходу на Дон. Князь даў ім землі над Віліяй, забяспечыў іх правамі, між іншым, свабоду мусульманскага веравызнання… Займаліся яны галоўным чынам вырабам скур».
 

И одновременно с этим:
 

«Таксама вядома, што ў салонах літоўскіх магнатаў былі моднымі спевы прыдворных песняроў, стылізаваныя фальклорам. Можна меркаваць, што пад канец XV стагоддзя вясковы літоўскі люд гэтых ваколіц быў моцна збеларусізаваны, што беларуская мова ўжывалася штодзень…»
 

Далее следует его весьма важный для нас вывод, что литвины — это не кто иные, как обелорушенные литовцы.
 

«Як вядома, уласна на гэтай падставе сучасная беларуская навука адрознівае збеларусізаваных стагоддзямі літвінаў ад сапраўдных беларусаў», — пишет профессор.
 

Можно было бы продолжать приводить выдержки из работы Ф.Селицкого, где он неоднократно подчёркивает, что литвины — не белорусы, а литовцы, обелорусившиеся на нашей земле.

Однако важен попутный вопрос — почему их численность стала уменьшаться, и в конце концов они вовсе почти исчезли, кроме населённых пунктов на границе с современной Литвой?

Одной из причин демографического истощения, по моему мнению, послужило переселение из Европы на наши земли, начиная с середины XIV века, евреев. Их в народе называли литваками. Именно они заняли те ниши жизнедеятельности, в которых литовское влияние было большим, чем славянское.

В источниках указано, что из Германии начали переселяться целые общины, которые перевозят свои капиталы, вековые привычки к торговой деятельности, кагальный строй, немецко-еврейский говор (идиш), религиозные традиции и систему талмудического воспитания.

Если в 1495 году в ВКЛ было пять городов с оседлым еврейским населением: Брест-Литовск, Владимир-Волынский, Гродно, Луцк, Троки, а в других населенных пунктах они встречались только эпизодически, то с 1503 по 1569 год возникли новые еврейские поселения в Кобрине, Пинске, Ляховичах, Слониме и других городах.

В 23 крупных городах, где евреи получили в аренду «мытні і откупы», было создано ядро будущих еврейских поселений.

Великий князь литовский Александр Ягеллон, запутавшись в долгах и не имея возможности избавиться от кредиторов-евреев, в 1495 году публикует указ «жидову с земли вон выбити», однако уже в апреле 1503 года его преемники разрешили евреям вернуться в Великое княжество Литовское, возвратив им отчужденное недвижимое имущество.

В лице великого князя и короля польского Жигимонта I Старого (1506-1548) белорусские евреи вообще нашли деятельного защитника. Он освободил их от обязанности выставлять на войну тысячу всадников, уравнял в податном отношении с мещанами, предоставил свободу торговли и ремесла и защитил от произвола воевод и старост.

Нуждаясь в деньгах для войны с Московией, Жигимонт в фискальных интересах централизовал власть над евреями и в 1514 году назначил генеральным старшиной всех евреев ВКЛ таможенного откупщика Михеля Езефовича.

Наиболее знатные евреи в официальных документах стали титуловаться «панами». Подобно шляхтичам, они носили при себе сабли.

В период с 1569 по 1667 год возникли ещё 35 новых еврейских поселений в Лиде, Несвиже, Ракове, Сморгони и других городах. Постепенно евреи получали всё большие гражданские права и стали участвовать в сословно-городском самоуправлении.



Синагога в Долгиново.


Согласно переписи 1897 года, на территории современной Беларуси проживали почти миллион евреев, являясь второй по численности этнической группой на белорусских землях и опережая традиционно многочисленную польскую диаспору.

В 1897 году в Витебске жило более 34 тысяч евреев (52% населения города), в Бресте — 30 (65%), в Гродно — около 23 (48%), в Минске — более 47 (52%), в Пинске — 21 (74%), в Слуцке — более 10 (77%).

Примечательно, что даже в конце XIX века от 25% до 38% евреев в местечках Белоруссии жили за счет благотворительности. Богатые же оседлали торговлю, постоялые дворы, питейные и развлекательные учреждения, но самое главное — постепенно погрузили белорусское крестьянство в долговую кабалу, сами на земле не работая.

В этих условиях рождаемость в литовских семьях резко снизилась, немногочисленные семьи начали постепенно уезжать в большие города и места их преобладающего поселения, а оставшиеся вошли в смешанные брачные отношения и навсегда растворились среди славянского населения.

Своих литовских родичей они уже не помнят. И в моём родном Долгиново никого из них, как и татар, уже не осталось. Вместо дачи использует родительский дом только одна семья.

Таковы реалии судьбы, с которыми необходимо считаться.


Примечателен факт, что у национал-радикалов, делавших в 90-х громкие заявления о возвращении Беларуси древней столицы ВКЛ — Вильно, а также смоленщины и белосточчины, интерес к восстановлению «гістарычнай справядлівасці» потихонечку выпал из сферы интересов и риторики.

На его место заступило продвижение литвинизма.

Почему — вроде бы понятно: кукловоды сказали замолчать и нашим, и литовским русофобам. Ведь сегодня для них куда важнее не возня в песочнице, а объединение усилий в противостоянии России.

При этом вопрос о внешнеполитической ориентации суверенной Беларуси важнее всех проблем.

Ведь «белорусская деревня» уже давно не деревня. Благодаря народным усилиям и курсу, взятому ещё советским руководством, она превратилась в индустриально и интеллектуально развитую страну, не посягающую на владения соседей даже в случае наличия поводов.

Внешне вроде бы понизив градус невосприятия нынешнего руководства страны, позитивно оценивая исходные белорусской внешней политики, Запад всё равно продолжает стимулировать и информационно обеспечивать пятую колонну — в надежде на то, что оппозиция тихой сапой, при почивании на лаврах портфеледержащих идеологов, сможет замутить воду и дестабилизировать страну.

Видя, как это происходило и к чему привело — в древние времена и теперь — у соседей, мы этот путь не приемлем, так как именно мы вновь станем ареной военных действий и полигоном испытаний самого современного оружия.

Наша задача — умом, взвешенной политикой и консолидацией общества оградить «территорию свободы» наших предков от внешних угроз, памятуя, что предателей ждёт известная участь.