Библиотечка IMHOclub
21.11.2020
Валентин Антипенко
Управленец и краевед
Сегодня я гений!
К 140-летию Александра Блока
-
Участники дискуссии:
-
Последняя реплика:
Я никогда не видал, чтобы человек умел так красиво и выразительно молчать. Константин Бальмонт о Блоке
Фраза, вынесенная в заголовок этой статьи, была первой, которая посетила голову замечательного русского поэта Александра Блока, когда он поставил последнюю точку в поэме «Двенадцать».
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос.
Частотой восторженных самооценок обычно страдают посредственности – завистливые и высокомерные. У гениального же поэта такое ощущение удачи означает лишь то, что он попал в точку, описывая некие события своего времени. И всего-то.
Блок многогранен, потому именно его творчество стало предметом стилевого подражания многих выдающихся поэтов революционного времени.
Критики делают вид, что не замечают, но разве не чувствуется стиль будущего Маяковского вот в этих строчках из той же поэмы «Двенадцать»?
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь —
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Или вот в этих строчках из стихотворения «Осень поздняя…» разве не проглядывается Есенин, искавший покровительства у маститого поэта по приезде в столицу?
Осень поздняя. Небо открытое,
И леса сквозят тишиной.
Прилегла на берег размытый
Голова русалки больной.Низко ходят туманные полосы,
Пронизали тень камыша.
На зеленые длинные волосы
Упадают листы, шурша.
Александра Блока относят к числу самых талантливых литераторов Серебряного века не случайно.
Поэт-символист и переводчик, драматург и критик, он в своем творчестве «умел соединять низкие жанры и высокий стиль».
Таким же загадочным и противоречивым, но исключительно интересным для окружающих он был и в жизни – во всём сказывалось порода и воспитание, о чём коротко расскажем ниже.
А. Блок в детстве
Александр Блок родился 28 ноября 1880 года в российской столице.
Его дедушка, Андрей Николаевич Бекетов, был ректором Императорского Санкт- Петербургского университета.
В летнее время детство будущего поэта проходило в подмосковном имении Бекетовых – Шахматово.
В своей автобиографии Блок писал: «Мы часами бродили с ним (дедом) по лугам, болотам и дебрям…, выкапывали с корнями травы и злаки для ботанической коллекции; при этом он называл растения и, определяя их, учил меня начаткам ботаники, так что я помню и теперь много ботанических названий».
Отец будущего поэта — Александр Львович Блок был профессором права Варшавского университета.
Родители мальчика развелись еще до его рождения, так как нервический муж стал поколачивать беременную супругу, и та сбежала от него в родительский дом.
Блок позднее встречался с отцом, но вынес от этой встречи тягостное впечатление: «Выдающийся музыкант, знаток изящной литературы и тонкий стилист, — отец мой считал себя учеником Флобера.
… Свои непрестанно развивавшиеся идеи он не сумел вместить в те сжатые формы, которых искал; в этом искании… было что-то судорожное и страшное, как во всем душевном и физическом облике его».
Недаром, в ответ на упрёки друзей порой несдержанный Блок отвечал: «Должно же мне хоть что-то остаться от отца!».
В семье Бекетовых царил культ литературы.
Бабушка мастерски читала вслух, а мать поэта вместе с сёстрами профессионально переводила с французского языка произведения Бальзака, Виктора Гюго, Флобера, Золя, Мюссе и многих других. Потому многие произведения французских авторов читались до того, как они появлялись на полках магазинов.
Маленький Сашура рос очень способным и развитым баловнем. Его первые стихи были написаны в пятилетнем возрасте под впечатлением поэзии Жуковского.
В одиннадцать лет Блок был определён во Введенскую гимназию и в первый же день поразил родню ответом на вопрос, что его там поразило — «Люди».
Блок-гимназист
Ещё в феврале 1897 года тетка Блока записала в своем дневнике: «Сашура росту очень большого, но дитя. Увлекается верховой ездой и театром. Возмужал, но женщинами не интересуется».
1898 году стараниями Сашуры учредили «Частный Шахматовский театр», где он декламировал Пушкина, Жуковского, Тютчева и был «чертовски хорош собой: со строгим, будто матовым лицом, с шапкой роскошных пепельных кудрей, безупречно статный и изысканно вежливый».
Пора увлечения женщинами началась не совсем обычным образом.
Будучи с матерью и тёткой на отдыхе в Южной Германии, Блок с первых дней завязал вроде бы ни к чему не обязывающее знакомство с красивой голубоглазой дамой 37 лет от роду, которую звали Ксенией Садовской.
Мать пробовала превратить их роман в шутку, тетка злилась, а Сашура стал волочиться за кокеткой и однажды остался у неё на ночь.
Через месяц они разъехались. Сашура кинулся писать пассии стихи, Садовская отвечала ему письмами.
Через пару лет Блок поостыл, а вот перезревшая красавица сохранила чувства к гимназисту на всю оставшуюся жизнь.
Потеряв в гражданскую войну детей и мужа, тронувшаяся умом Садовская попала в Одесскую больницу, и надо же, её лечащий врач — знаток творчества Блока, обратил внимание на сходство инициалов «К.М.С» с посвящением в цикле стихов «Через двенадцать лет».
«Синеокая, бог тебя создал такой.
Гений первой любви надо мной…
Разметает он прошлого след,
Ему легкого имени нет».
О посвященных ей стихах бедняжка Садовская узнала впервые.
После её смерти выяснилось, что потеряв решительно все, женщина сберегла единственное – в подоле юбки было зашито (заметьте!) двенадцать писем Блока, перевязанных крест-накрест алой лентой.
Этот поразительный случай – не единственное свидетельство того, что Блок от природы был наделён необыкновенной внутренней силой, которая пролилась в его творчестве и была засвидетельствована многими современниками.
Очередной необычный роман Блока случился в соседнем с Шахматово имении летом 1898 года.
Усадьба принадлежала великому химику Дмитрию Менделееву, с которым был дружен дед Блока.
Единственная шестнадцатилетняя дочь Менделеева вышла встречать гостя в розовой блузке — румяная, золотоволосая, она поначалу показалась Блоку очень строгой.
Люба тоже любила театр и даже мечтала о сцене, и парочка в срочном порядке решила приняться за постановку шекспировского «Гамлета».
Гамлета, конечно, играл Блок, Офелию — Люба.
Спектакль ставился в большом сарае на грубо сколоченной сцене, но сотня зрителей заметила, что между Гамлетом и Офелией завязались чувства, описанные потом в нескольких циклах блистательных стихов.
Однако лето кончилось, и молодые люди стали видеться редко — она доучивалась в гимназии, он ходил в университет и пребывал в ожидании.
На столетие Пушкина они опять на тех же подмостках играли сцены из «Бориса Годунова» и «Каменного гостя». Блок снова томился и выжидал, а Люба казалась безразличной.
В конце концов, он к спектаклям охладел и, вернувшись в Петербург, перестал бывать у Менделеевых.
Казалось бы, у романа продолжения не будет, но на Пасху мать подарила Сашуре книгу стихов «чистого символиста» Владимира Соловьева, философа и публициста, который писал о том, что земная жизнь — всего лишь искаженное подобие мира «высшей» реальности, и пробудить человечество к истинной жизни может только Вечная Женственность.
Впечатлительный Блок сразу определил Любу носительницей той самой Вечной Женственности, и с тех пор его сексуальный интерес к девице был раздавлен грузом Вселенской ответственности.
Он писал ей письма-объяснения, переживал мучительные встречи и расставания, а когда решил жениться, то перед венчанием вдруг осознал, что не жаждет плотской любви, и «запрещённость всегда должна оставаться в этом браке», оставляя им обоим степень свободы от супружеских обязательств.
А потом началось необыкновенное.
Блок пригласил на свадьбу своего нового друга, поэта Андрея Белого, который уже печатался в крупных журналах.
Последний на торжество приехать не смог, но вскоре объявился в Шахматово, потом помчался за молодожёнами в Петербург. Летом он вновь с Блоками едет в имение и пошло-поехало.
Для непосвящённых всё это со стороны выглядело проявлением большой и искренней дружбы между двумя талантливыми членами поэтического цеха, а на деле оказалось любовью к одной и той же Прекрасной Даме – Любаше Блок.
Андрей Белый сгорал от вожделений, а сердце Блока витало в облаках и было преисполнено нежнейших чувств, которые вылились в его первую книгу «Стихи о Прекрасной Даме», изданную в конце 1904 года в издательстве «Гриф».
Покраснели и гаснут ступени.
Ты сказала сама: Приду.
У входа в сумрак молений
Я открыл мое сердце. – Жду.Что скажу я тебе – не знаю.
Может быть, от счастья умру.
Но, огнем вечерним сгорая,
Привлеку и тебя к костру.Расцветает красное пламя.
Неожиданно сны сбылись.
Ты идешь. Над храмом, над нами –
Беззакатная глубь и высь.
Эта мучительная неразбериха в отношениях двух гениальных поэтов и одной заурядной женщины продолжалась три года, и в ней были виноваты все, так как на объяснения ни у кого не хватило мужества.
Частичная развязка случилась в июне 1905 года, когда поскандаливший с другом Андрей Белый уехал из Шахматово, оставив Любаше записку с признанием. А она не придумала ничего лучшего, как поделиться с мужем.
Может быть, этим она хотела заставить Блока поменяться и наконец-то заключить её в свои объятья, но этого не случилось.
Между друзьями началась почтовая дуэль, в которой Люба выступала арбитром.
Андрей Белый
Белый называл стихи Блока: «идиотски бессвязные, понахватанные черт их знает откуда». Блок в ответ писал Белому: «Я не мистик, а всегда был хулиганом».
Когда почтовые служащие забастовали, и бумажная дуэль прекратилась, Белый, преисполненный желания увести Любашу от мужа, объявился в Петербурге, пошёл в решительное наступление, и оно оказалось частично успешным.
Да и Люба имела козырь оправдания — она помнила предсвадебное письмо Блока, в котором он пылко объяснял невесте:
«… моя любовь к тебе совершенно необыкновенна. А значит, в ней не может быть ничего обыкновенного! Понимаешь? Ни-че-го!».
Но женщине как раз не хватало этого «обыкновенного», потому, когда в Петербург примчался влюбленный Андрей Белый, она сопротивлялась не долго.
С тех пор и началась эта «странная жизнь, где все трое были явно не на своем месте», но Блок чувствовал своё преимущество:
И двойственно нам приказанье судьбы:
Мы вольные души! Мы злые рабы!
Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!
Огонь или тьма — впереди?
Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?
Вдвоем — неразрывно — навеки вдвоем!
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме
Олег Озернов
Инженер-писатель
ЭТО ДОБРЫЙ ПОСТУПОК ИЛИ ДУРНОЙ?
Все зависит только от нас
Анна Петрович
мыслитель-самоучка
КАРЕНИНА, РАСКОЛЬНИКОВ И ФАННИ КАПЛАН
Как все было на самом деле
Мария Иванова
Могу и на скаку остановить, и если надо в избу войти.
ЛУЧШЕ С ПОНЕДЕЛЬНИКА
В новом году
Александр Малнач
Историк, публицист
УБОГОЕ БИТОВСКОЕ СЧАСТЬЕ...
С газонами и фонтанами
ОБЫКНОВЕННЫЙ НАЦИЗМ
КАК СОЗДАТЕЛИ RAIL BALTICA ПЫТАЛИСЬ ОБМАНУТЬ ГЕОГРАФИЮ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КРИТИКА
Это Вы как нерусский рассуждаете? Или Вы как русский знаете лучше, как жилось нерусским?
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО СЕРГЕЯ СИДОРОВА
Из разговора врачей(англоязычных):Ну, коллега, будем лечить или она сама загнется?!