Вначале рассмотрим основные внутренние причины кризиса. Одной из объективных причин была социально-экономическая. Белоруссию накрыло волной экономического кризиса в 2010–2011 годах, и после этого экономические показатели страны оставляли желать лучшего. И если мы посмотрим на социальную базу протеста, то увидим, что это в основном люди среднего класса, городского среднего класса. Все оценки, что это были молодежные протесты или протесты креативного класса — это все не так. Это был средний класс, которого с некоторого момента перестало устраивать его потребительское настоящее, то есть те блага, к которым он привык в 2000-ные годы, когда происходило улучшение социального положения, пик жилищного строительства — вот эти темпы стали несколько замедляться. Второй момент из объективных — это политический. После референдума 2004 года политическая система в Белоруссии была практически законсервирована. Элиты решили, что она достаточно эффективна, чтобы обеспечивать некую стабильность и нормальную политическую ситуацию. При этом целый ряд ресурсов, которые могли бы двигать и развивать систему не использовался и был приведен в действие только кризисом 2020 года, который встряхнул всю страну. В их числе политические партии, профсоюзные организации, молодежные объединения и т. д. На все это наложилась пандемия COVID-19, что еще более ухудшило ситуацию, по сравнению с той стабильной и спокойной обстановкой, которая была на парламентских выборах 2019 года в Белоруссии. Коронавирус, конечно, резко ускорил многие процессы, и мы это наблюдаем по всему миру: в США, в Европе, на Кубе и многих других странах. Это ковидные бунты, когда человечество выходит из пандемии через рост социальной напряженности.

О внешних факторах. Это в первую очередь рост геополитического противостояния между Российской Федерацией и коллективным Западом. На определенном этапе та роль, которую играла Белоруссия, она всех устраивала более-менее. Белоруссия — это союзник России военно-политический, на всех международных площадках мы поддерживаем РФ, при голосованиях в ООН и т. д. Но вместе с тем у Белоруссии была некая особая позиция в украинском кризисе — это была площадка для переговоров, донор стабильности и мира в регионе. В России очень многих раздражала эта многовекторность, там считали, что Белоруссия должна более консолидировано выступать с Российской Федерацией на международной арене. Этот момент недопонимания усилился в ходе обсуждения дорожных карт. То есть, если мы скажем, что до августа 2020 года в отношениях между Москвой и Минском все было в порядке, то это не так. С одной стороны — союзники, с другой — нарастали некие противоречия по экономическим и политическим вопросам. Кроме того, элита в России разная, были и остаются там некие олигархические группы, которые заинтересованы в давлении на Александра Лукашенко в целях получения определенных преференций в приватизации, в доступе к нефтеперерабатывающей промышленности, калийным комбинатам и т. д. При этом есть важный момент: эти группировки не ставили своей целью свержение Лукашенко, они не верили, что этот монолитный режим, где есть жестко выстроенная вертикаль, мощный силовой блок можно как-то расшатать. Но поддерживать те или иные группы с целью шантажа этого режима, оказание на него давления с целью создания неких проблем и затем выторговывания себе преференций, мы знаем, что такая политика проводилась и началась она не в 20-м году, а гораздо раньше. Разные заходы олигархов или финансово-промышленных магнатов с целью приватизации той или иной собственности и потом какие-то политические игры, информационные компании, направленные против режима в Минске. Это важно, это исходило не от Кремля, мы должны это понимать. Просто у российских финансово-промышленных групп есть свои интересы в Белоруссии, и это факт.

Это так. Позиция Белоруссии как островка стабильности и мира никого не устраивала на Западе. Нейтральная Белоруссия или пророссийская Белоруссия, даже занимающая особую позицию по отдельным вопросам, вообще не устраивала Запад. Для Запада нет никакого нейтралитета. Некоторые политики в Белоруссии пребывали в иллюзии, что здесь можно построить вторую Швейцарию. Но надо сказать прямо — никаких Швейцарий быть не может, Швейцария — одна, она уникальна, это мировой сейф. И все те мифы, о которых говорил тот же Бабарико, что в Белоруссии мы создадим цифровой банк, будем все данные хранить — никому это не надо, это иллюзии, это попытка или себя обмануть, или обмануть избирателя. Коллективный Запад требует определенности: либо ты выступаешь вместе с Путиным, тогда ты враг, либо ты выступаешь на нашей стороне. Но на их стороне Лукашенко никогда не стал бы выступать, он всегда говорил, что мы России никогда изменять не будем, мы будем верными союзниками. Поэтому Лукашенко Западу не нужен. Запад во всех странах старается ставить слабые элиты, слабых лидеров, яркий пример тому — это Украина. Там есть сильные политики, но они никому не нужны. Вместо этого можно взять условного Зеленского, раскрутить под него мощную кампанию и потом сказать народу: «Вот, вы сами хотели этого». Так и здесь, ставка делалась на людей, которые неизвестно, как оказались в политике. И здесь очень важно отметить, когда кризис начался. Он начался в 2017-м году, когда уже действовали экономические и политические причины и случились волнения и беспорядки, связанные с принятием закона о тунеядстве. С моей точки зрения, это был не самый удачный декрет для белорусской власти и принят в не самое удачное время. Этот закон показал, что главная тема, которая может поднять людей, не политическая, а социальная, и что волнения могут выйти за пределы Минска. Это был случай, когда волнения, хотя и не особо массовые, но прошли в разных регионах и послужили для местных властей испытанием на прочность. И тогда, по моим наблюдениям, началась кампания по финансированию возможной трансформации власти в Белоруссии.

Да. Как я полагаю, Запад преследовал две цели. Первый план был направлен на внутреннее перерождение режима, когда во власть вводили людей, не разделяющих цели и задачи режима, и таким образом размывали «Лукашенковскую Белоруссию». Но затем они сделали ошибку, фальстарт, когда на фоне ковидных протестных настроений они решили, что можно ускорить процесс. Во что вкладывались деньги? Старая оппозиция, старые партии себя дискредитировали, было понятно, что они ничего не смогут сделать. Поэтому в дело пошли инструменты, которые называют параполитикой, когда роль политика занимают блогеры, писатели, общественные активисты. Тот же Бабарико финансировал целый ряд подобных проектов. Это не были партии, но это были общественные структуры, которые со временем взяли на себя политическую функцию. Из блогеров «выстрелило» двое — Тихановский и Путило — причем Путило был не главный, там была целая команда, включая Романа Протасевича, которые делали телеграм-канал, признанный экстремистским. Тихановский раскрутился на резкой, грубой критике чиновников, аналог вашего Навального. Как мне кажется, далеко не все во власти до конца осознавали эту угрозу, рассчитывая каким-то образом договориться с Западом об умеренной легитимности. А это было уже не так.

Вообще, белорусская ситуация рассматривалась Западом как первый этап операции по свержению Владимира Путина. Если бы в августе-сентябре удалось свергнуть Лукашенко, то здесь был бы сформирован антироссийский хаб, белорусский плацдарм. Тут еще важно, что мы в Союзном государстве, между нами нет границы, облегченное перемещение. Захват власти в Белоруссии открывал большие перспективы по дестабилизации самой России. Кроме того, это был бы приход антироссийских сил. Вся оппозиция точно была бы антироссийская, кто бы не пришел к власти, Тихановская, Бабарико, какие бы надежды они не подавали, какие бы речи они не говорили, нужно понимать, что это был бы курс по демонтажу союзных отношений, по выстраиванию антироссийской парадигмы, парадигмы так называемой европейской интеграции, что мы наблюдаем на примере Украины.

Здесь несколько основных причин. Первая — у протеста оказалась не такая широкая база, как им думалось. Протестные настроения были широкие, но по всем опросам Лукашенко удалось сохранить за собой свой ядерный электорат. Это принципиально важно. Второй момент — это было восстание среднего городского класса. Ни рабочие, ни крестьяне, ни государственные служащие, даже студенчество — они в массе не пошли в протест. Попытки раскачать рабочих на забастовки провалились. Это ключевой момент провала протеста. Получилось, что протестующие оказались в изоляции. Никого не должно смущать, что вначале выходило по 50–100 тысяч или больше. Да, запал был, но общество не загорелось, нужно было делать следующий шаг, а его не последовало.

Это тоже очень важный момент. Организаторы протеста совершили фатальную ошибку, когда запустили еще до выборов, весной 2020 года, кампанию травли силовиков в соцсетях. Началась массовая рассылка угроз силовикам, журналистам и чиновникам, их данные и данные их родных, детей появились в телеграм-каналах, но сломались на этом немногие. Несколько ведущих телеканалов ушли, а все остальные поняли, что это прямая угроза лично им, и стала происходить консолидация сторонников Александра Лукашенко. Люди становились более собранными, уверенными, потому что стало понятно, что борьба идет с ними лично, с их семьями, с образом жизни, который сложился в стране, идет борьба за саму Белоруссию. Таким образом стал формироваться феномен «коллективного Лукашенко». Теперь каждый боролся за себя, боролись друг за друга, все вместе боролись за Белоруссию.

Еще одним важным моментом стало то, что организаторы недооценили президента Белоруссии, не поняли его характера. Лукашенко — боец. Когда он сидел в военной форме, руководил силовиками, летал на вертолете с автоматом — он командовал боевой операцией. Он понимал, что за этими «мирными протестами» придут боевики, которые будут захватывать органы администрации, будут издеваться над людьми, за которых он отвечает. Отсюда его выступление перед своими сторонниками 16 августа, которое дало заряд уверенности. Стало понятно, что в событиях есть две стороны — вторая сдаваться не намерена. В результате стратегическая инициатива стала переходить на сторону Лукашенко и его сторонников, протест стал сдуваться. Белоруссии удалось не допустить развитие революции по классическому сценарию, когда формируются комитеты самоуправления, отряды охраны и порядка, то есть параллельные органы власти. Это было пресечено мгновенно. А дальше протест оказался в тупике и пошел на убыль.