Белорусское образование очень напоминает футбол, где каждый болельщик знает, что и как нужно делать. В минувшем месяце на этом поле отметился известный работники банковского сектора, который давал бесценные советы по поводу образовательной реформы в РБ.

15-й номер журнала «Офис Лайф» разместил большое интервью с руководителем «Белгазпромбанка» Виктором Бабарико, которое было названо «флагманским материалом».

Вместо ожидаемых для делового журнала кредитов или финансов, обсуждалось исключительно то, почему белорусское образование готовит послушных исполнителей, в то время как весь остальной мир шагает в светлое завтра.

При этом поражает глубина анализа: мэтр считает, что в белорусских вузах учатся три года, путает пороговый и проходной балл; утверждает, что в БГПУ можно поступить с 15 баллами и что на учителя принимают уже по конкурсу аттестатов.

Разумеется, вся информация взята из достоверных источников – «мне рассказывали», «мне говорили», «я рад, если это будет неправдой» и т.д.
 

Отдельный вопрос, кто и что вводит в уши об образовании белорусским банкирам и почему журналисты не удосуживаются проверкой фактов.

Но есть и светлое пятно. Если верить Бабарико, был только один достойный период – прекрасные девяностые годы. Именно тогда от бизнеса был сформирован «системный запрос на качественное образование», но, увы, теперь основным заказчиком кадров выступает государство, которое штампует «тупых и послушных».

Видимо, чтобы зажить лучше, нужно всего ничего – раздавать книги Алексиевич по библиотекам, скупать картины за миллион у.е., а также пиариться в прессе, брезгливо рассказывая о «совке».

Светлые 90-е

«Распад Союза и короткая эпоха торжества частной собственности – это была эпоха, которая формировала спрос на умных, а потом все закончилось», – рассказывает нам уважаемый банкир.

Заметим, что еще был спрос на братков, ларечников, девиц легко поведения и прочих акул экономики, но об этом в интервью ничего нет.
 
В целом успешность бизнеса определялась близостью к «демократической власти» 1991-1994 годов.

Но была и низовая инициатива – мелкий рекет, челноки, ларечники, перегонщики машин и прочие.

В 2000-х экономические схемы несколько усложнились. Строились они на сером импорте, ложном возврате НДС, обналичках через «финки», занижении налоговой базы и прочем. Кстати, банки были задействованы практически во всех грязных схемах 1990-х и 2000-х годов.

В итоге рынок в Беларуси был построен – но очень специфический.
 
Однако не следует думать, что это исключительно белорусское ноу-хау.

Ценник в западных частных школах высок не потому, что там зубрят физику, бьют розгами и выращивают гениев, а потому что в их стенах обучается закрытый и специфический контингент – дети местной элиты. Попасть в такую школу – означает пройти соответствующий «фильтр», в роли которого выступает как минимум ценник.

Через 20 лет эти люди сохраняют неформальные отношения, придя к управлению государством или родительскими предприятиями. Выпуск из определенной школы или вуза для них – как маркер «свой-чужой». Именно так многолетние «династии» блюдут свое положение. При всем показном демократизме западного общества, проникнуть в местную элиту со стороны там практически невозможно, не говоря уже о гражданах государств «третьего» мира.

Поэтому неудивительно, что для европейцев третий мир – это не только постсоветские территории, но и бывшие страны ОВД, для которых социальная мобильность даже в рамках ЕС крайне осложнена. Работать сантехником в Польше, а затем работать сантехником в Лондоне – не означает подняться по социальной лестнице вверх.

Поэтому несмотря на все рассказы о глобальной экономике, удел белорусов в ней – мыть полы у поляков. Встроиться в чужое общество и пробиться в его управленческие верхи практически не реально.

В целом же западные миграционные программы направлены на привлечение узких специалистов либо на замещение собственной низкоквалифицированной силы. Это отнюдь не благотворительность, просто для тамошней экономики так дешевле.

При этом очевидно, что если в 18 лет молодой человек получает карту поляка и уезжает поступать в Польшу, это не столько его решение, сколько решение родителей.
 

Что характерно, многие эмигранты потом возвращаются на ненавистную родину, когда дело доходит до рождения детей, детских садов, учебы в школе и всего прочего, что ими активно критикуется по молодости.

Что тем временем происходит у нас

Примета времени в том, что во всех сферах общества приходят к управлению кадры, рожденные перестройку и в 1990-е. Это люди, которые выросли на крайне противоречивых общественных установках.

К примеру, в бытность моей учебы хорошим считалось исключительно такое образование, которое позволяло эмигрировать на запад. Что это за запад, мои ровесники не представляли, но усердно внимали родителям.

Чуть менее престижным считалось торговать на рынке, помогая «семейному делу» (читай – пойти на юриста и экономиста), а примерно на третьем месте стояла дипломатическая карьера – поступление на всячески специальности с приставкой «международный». В итоге самые «успешные» успевали везде: учились на платных факультетах, затем работали у родителей, а после уезжали. При этом многие высшего образования не получали вообще, потому что тогдашняя структура экономики этого не требовала. По специальности не работал практически никто, многие учились для «корочки».

Сейчас же мы имеем слабо мотивированных, зачастую инфантильных молодых людей, которые на момент окончания школы плохо представляют себе, чем хотят заниматься дальше. В итоге за них решают родители, и зачастую такие решения – следствие той каши, которая была в головах у родителей, а не плохого образования.

Что касается некой невероятной эффективности частного образования, то все это сказки. К примеру, система частных вузов, которая действует уже лет 15, не показала никаких чудес. Туда поступают с более низкими баллами и более слабые абитуриенты. При этом вузы активно конкурируют за средства с государством, которое рассматривается ими в качестве «монополиста» образовательных услуг. Несмотря на то, что кадры в частных вузах сопоставимы с государственными, уровень их выпускников ниже – т.е. дело исключительно в студентах и в их мотивации.

Поэтому все разговоры о частном образовании – это исключительно вопрос денег и конкуренции.
Нигде в мире финансовый или банковский сектор не бедствует, хотя мировую экономику и производство откровенно лихорадит. Мы, по сути, постоянно наблюдаем протекционистские войны, когда зарубежные производства «мочат» по указке политиков. Никакое образование в этом случае ничего не гарантирует; нас, к примеру, не пускают на рынок Евросоюза, и насколько бы хороший продукт вы не производили, сбыта не получите. Вместо этого нам предлагают ехать туда учиться по грантовым программам, и производить уже там, на их рынках.
 

Выход здесь только один – работать на собственную экономику и ориентировать образование на ту же цель.

Казалось бы, при чем здесь частные школы

В одном номере с откровениями Бабарико об образовании размещен ненавязчивый материал аж на десяти печатных страницах, посвященный частным школам в Беларуси.

Директор одной из них сообщает в интервью:
Любопытно, что в интервью прямо утверждается, что платят родители за привитие «мотивации» и «умения учиться».

Т.е. мы делаем вывод, что без 400 у.е. в месяц ребенка (а главное – родителя) замотивировать невозможно. С другой стороны, бесплатное образование у «бизнес-класса» априори воспринимается как некачественное, потому что полностью соответствует их представлениям о государстве в целом.

Потеря уважения к школе и государству – следствие 90-х и перестройки. Несмотря на разные подходы, нигде в СНГ мы не имеем умопомрачительных результатов в образовании, зато налицо целый ряд негативных примеров, связанных, в основном, с его коммерциализацией.

Любопытно, что в материале о частных школах их хозяева говорят о том, что никто из их учеников плохо не устроился. Мол, вот он, рецепт успеха.

Хотя логично, что если в начале 2000-х их родители имели возможность отдавать такие деньги за частное образование, то понятно, почему у их детей жизнь сложилась неплохо.

В свою очередь, мы наблюдаем, как происходит некая консолидация частного образовательного рынка. Люди, что называется, «находят друг друга».
 

Вероятно, дальше они будут окучивать IT-специалистов, которые потенциально смогут платить такие деньги за обучение детей. Главное – объяснить самим родителям, зачем им это нужно.

Поэтому, грубо говоря, если Буратино покупал азбуку за 5 сольдо, то теперь местные карабасы-барабасы задирают ценник до 500. А на выходе папа Карло получит то же самое, только родителей будут дурить модной СММ-лексикой про «успех», «девелопмент», «инновации» и прочее.

Интересно и то, что отдельные владельцы частных школ предлагают субсидировать свои школы из бюджета и выступают «за честную конкуренцию». То есть заберем у государственного учителя и дадим частнику, и вот тогда станет ощутимо лучше.

Проблема же в том, что у детей не хватает мотивации и трудовой дисциплины, которую надо достаточно жестко прививать с детства и в семье. У нас все хотят быть «креативными». Что конкретно под этим понимается, не ясно – видимо, работать меньше, а получать больше.

Однако не все частные школы одинаково полезны. Как пишет журнал:
Т.е., как видим, берут одинаково, а статус имеют разный. Интересно, почему тогда не падает ценник? Экономисты вам об этом не расскажут.

Любой банкир может управлять государством

Согласно Бабарико, виноват во всем этом отнюдь не правящий класс «совков», как можно ожидать, а плохой народ, который не хочет развития в образовании и в экономике, а согласен на то, что есть.

Заметим, что Минобр не дает указаний банкам, как работать. В то же время экономический блок откровенно пытается давить на образование.

При этом очевидно, что без соответствующего экономического базиса образование может быть каким угодно – плохим, хорошим – но при этом не работать на национальную экономику.
 
К примеру, наблюдается значительные проблемы у стран ЦЮВЕ, отток рабочей силы, безработица среди молодежи.

Молодые люди, разумеется, идут учиться, но потом не находят мест на родине. Болонская система вытягивает лишние кадры, превращая людей в вечных студентов в чужих государствах. Там молодые люди учатся до 30 лет на разных специальностях, при этом фактически они выключены из экономики – для государства такие вечные студенты обходятся дешевле, чем их трудоустройство.

Чтобы вы понимали, уровень польского образования по качеству сопоставим с нашим, несмотря на всю разность экономических систем.

Что же касается белорусской экономической ситуации, то в наших широтах она никогда не была простой. Однако закрывать убыточные предприятия, как предлагают в СМИ и называть это реформой – далеко не рецепт.

Капиталистическая экономика основана на том, что слабое производство умирает, а на его месте появляется новое. Однако пример РФ демонстрирует, что большинство ликвидированных с легкой руки предприятий никакой рост ничему не дали.

Аналогичная ситуация и в Беларуси. Если где-то прекращает свое существование государственный СПК, на его месте автоматически не возникает 10 фермерских хозяйств. У нас иная структура экономики, которую местные банкиры, по идее, должны неплохо знать.
 

Проблема, скорее в том, что отдельные группы населения заняты не своим делом. Когда банки диктуют министерству образования, как ему работать, это вызывает удивление.

С другой стороны, умиляет, когда люди, которые учились в советской школе и получали советское высшее образования, хают систему, которая их сформировала и дала необходимые знания.

Сейчас они пытаются адаптировать некие западные механизмы, чтобы освободить угнетенных школьников и студентов от «рабского менталитета».

Такие взгляды, мягко говоря, не новы.

Еще в марте 2014, выступая на открытии выставки в Национальном художественном музее, председатель правления «Белгазпромбанка» Виктор Бабарико открыто заявлял: 
Однако в реальности наблюдается уже некоторая усталость от подобных «идей и мыслей». За годы независимости были написаны тонны либерально-пропагандистских текстов, и все они зиждились на надежде, что несознательное население перемрет, а затем можно будет строить националистическое и рыночное общество.

Но на деле перемёрли застрельщики перестройки, и общество задышало чуть спокойнее. Черное снова становится черным, а белое – белым.

Посмотрим, надолго ли.