1. Дорога в тысячу ли начинается с первого шага…

«Давным-давно, в одной далекой галактике»... Нет, не так. Может быть, так — «рассказ у нас пойдет в особенности о хоббитах»? Тем более не то. Вот это — «пришло время поговорить о башмаках и сургуче, капусте, королях» — вроде подходит, но Льюис Кэролл уже перебил нам масть, так что и это начало, вздохнув, мы убираем в стол.

Начнем обыкновенно, тем более — речь у нас пойдет о вещах важных, хотя и давних, об истории, уже почти забытой, и о персонажах, уже практически стертых из памяти народов — но в свое время бывших вершителями судеб миллионов.

Посему постараемся быть серьезными — но все же не до того, чтобы вызвать своим рассказом скуку у нашего читателя. Тем более опасную, что очерки по истории нынче, во времена, богатые историческими событиями (одна украинская буза чего стоит!), мало кому интересны — кроме самих авторов. Что понуждает авторов оных опусов изыскивать нетривиальные ходы для возбуждения интереса публики к своим работам.

Итак, начнем, помолясь!


Началась эта история в мае 2012 года, началась довольно прозаически, и ничто, в общем-то, не предвещало ей и ее автору никаких неожиданностей. После завершения работы над циклом историко-публицистических книг о причинах Второй мировой и выхода в свет «Иосифа Первого, императора всесоюзного» решил я заняться историей Польши, Литвы и России второй половины XVI века, очень сложного и интересного периода, в который вошли Ливонская война, Люблинская и Брестская унии, крушение династий Ягеллонов в Речи Посполитой и Рюриковичей на Москве, преддверие Смуты и множество иных событий, едва различимых за дымкою времен.

И первое, чему я решил посвятить свои труды — был мятеж Наливайко.

Восстание Северина Наливайко 1594-1596 годов довольно неплохо изучено и подробно и добротно описано — причем как в научной, так и в популярной литературе; одна беда, ни об истинных целях восстания, ни о реальном происхождении его вождя в популярной (да и в специальной) литературе обычно не пишется.

Авторы обходятся примитивным набором штампов — поднял-де Наливай украинских и белорусских крестьян на битву с польской шляхтой, побузил-побузил, а когда прижало — попытался свинтить, но судьба его оказалась ему мачехой — выдали своего вождя злым ляхам мятежные казаки, думая откупиться малой кровью, но прогадали. И самого Северина погубили, и сами по большей части полегли под польскими саблями. На том и сказочке конец…


Как обычно говорится в таких случаях — на самом деле все было не так.

Во-первых, ни за какую свободу для «украинских» и «белорусских» крестьян Наливайко не воевал — ввиду полной нестыковки таких понятий, как «свобода» и «крестьяне», в принципе. Равно и ввиду отсутствия (географически, политически и социально-экономически) «Украины» и «Белоруссии», как таковых. В принципе. По факту (особенно после Речицкого ультиматума королю Жигимонту III Вазе, о котором будет сказано ниже) восстание Наливайко было мятежом сепаратистов, ратующих за создание независимого от Речи Посполитой русского православного казацкого государства. Именно РУССКОГО, именно ПРАВОСЛАВНОГО и именно КАЗАЦКОГО — и вот исходя из этого, мы и будем дальше рассматривать историю этого восстания.

Во-вторых, любой мятеж имеет фундаторов — даже не знаю, как перевести это слово на классический русский язык. «Меценатов», «основателей», «спонсоров», «выгодополучателей»? В общем, тех, кто финансирует это мероприятие, прикрывает его на начальном этапе, поддерживает политически и по итогу планирует обрести все выгоды от его успешного завершения, избегнув репрессий со стороны победившей стороны в случае его провала. В случае восстания Наливайко единственным человеком, кто мог бы быть фундатором этой импрезы, являлся князь Константин Василий Острожский, владетель Волыни, Подолии, Киевшины и Брацлавщины, некоронованный король Литовской Руси, сенатор Речи Посполитой, оплот православия — и далее я это докажу.

Ну, и в-третьих — провалиться мне этом месте, если Северин Наливайко был сыном гусятинского мещанина! Ну не мог быть руководителем мятежа, сотрясшего устои Речи Посполитой, безродный сын какого-то гусекрада, козопаса и гречкосея из подольской глухомани! Был я в июне 2012 года проездом в этом Гусятине — даже сегодня это дыра дырой, а в середине XVI века это были вообще задворки края земли, в таком местечке максимум, кто мог бы родиться — волостной писарь или уездный секретарь, и это в самом лучшем случае. Посему все забавные байки о том, что Северин Наливайко суть происхождением босяк и голодранец с Подолии — отметаем с негодованием. Родословная нашего героя — совсем иного свойства, и это я тоже ниже докажу…


И тут передо мной встала проблема — причем довольно сложная. Для того чтобы найти доказательства всех вышеозначенных тезисов — необходимо было побывать в архиве Национального музея в Кракове, в котором хранятся документы следствия по делу мятежа Наливайко. Кроме того, крайне важно было бы побывать в Яромерже, где в феврале 1554 года произошли события, напрямую связанные с нашим главным героем.

А все это требовало денег — и довольно приличных, не менее полутора тысяч евро. Достать их было решительно негде — и замысел эпического романа о событиях конца XVI века в Польше и на Литовской Руси начал было потихоньку рушиться — как вдруг счастливый случай помог ему устоять.

Один мой коллега, занимающийся туристическим бизнесом в городе-герое Москве, предложил мне составить десяток туров по Восточной Европе — благо, регион этот мне знаком достаточно близко.

Не откладывая дела в долгий ящик — любой заработок по нынешним временам нелишний — я сел за работу и в течение пары дней означенные туры составил, постаравшись сделать их нетрадиционными (в хорошем смысле этого слова), интересными и незаезженными. А заодно спросил у товарища, не хочет ли его фирма выступить спонсором одной очень важной с точки зрения истории поездки — за что ей в ближайшем грядущем выпадет огромное количество уважения и почитания от миллионов читателей будущего романа?

К моему вящему удивлению, согласие на спонсорство было получено — при одном условии. Я обязан был по факту поездки написать серию очерков, в которых непременным условием было упоминание означенного спонсора. Причем в самом положительном ключе!

Согласие на озвученное условие мною было тотчас же дано (как показали дальнейшие события — крайне легкомысленно, оказалось довольно трудно соединить в одном тексте исторические факты, описание путешествия и казенные славословия в адрес мецената, читатели в этом в дальнейшем убедятся сами) — и я стал дожидаться перевода средств от фирмы-спонсора...


2. «С боем взяли город Брест, город весь прошли, и последней улицы название прочли…»

Легенды о том, что Северин Наливайко не был никаким сыном гусятинского мещанина, а родился Гедиминовичем и Рюриковичем в семье владетеля Литовской Руси, Константина Василия Острожского — ходили давно, тут я никакой Америки не открываю.

Очевидная нестыковка исторических фактов изрядно удобряла почву для подобных преданий старины глубокой — ну не мог какой-то мещанский сын из подольского захолустья вдруг сделаться командиром полка личной охраны (хорунжим надворной хоругви) у самого богатого магната Галиции, Волыни, Подолии, Киевщины и Брацлавщины, старосты Владимирского, воеводы Киевского, маршалка (главы местного сейма) Волынской земли, владетеля трех десятков городов и полутысячи деревень и сел, некоронованного короля Руси!

Не тот человек был князь Константин Василий, чтобы доверить охрану своей персоны постороннему человеку…

Народное преданье обычно приписывало материнство Северина несчастной Гальшке (Эльжбете) Острожской, а отцовство — злодейски убитому Мартином Зборовским в Яромерже князю Дмитрию Сангушко, старосте черкасскому и каневскому. В принципе, определенный резон в этом был — и ниже я об этом расскажу подробнее — но доказать сей факт документально еще пока никому не удавалось, и мне, не скрою, очень хотелось это сделать первым...

Вопрос лишь — как? С февраля 1554 года прошло уже изрядно времени, документы о происхождении Северина Наливайко — любые, что из гусятинской церкви, что из архива князя Острожского — по большей части исчезли в вихре войн, политических пертурбаций и просто истлели от ветхости, к тому же могущественный дядя несчастной Гальшки и ее мамаша, сердечная подружка королевы Боны Сфорцы Беата Костелецкая, во времена оны отнюдь не горели желанием сделать существование сына Гальшки публичным и сотворили все возможное для того, чтобы спрятать концы в воду. То бишь — из фактов у нас в наличии были лишь народные преданья…

Впрочем, имелась одна надежда — вернее, зыбкая ее тень: в 1557 году в Праге прошел суд над войтом (городским головой) Нимбурка Адамом Кухтой, обвиненным в пособничестве убийцам Дмитрия Сангушко (на самом деле — обведенным вокруг пальца матерым интриганом Мартыном Зборовским). Означенное пособничество заключалось в том, что войт дал разрешение на арест князя Дмитрия (история гласит, что Кухте был предъявлен рескрипт короля Жигимонта на латыни, и войт, не понимавший в ней ни уха, ни рыла, поверил Зборовскому на слово — что тот прибыл в Богемию для ареста страшного злодея и изменника) — а когда дело дошло до нанесения особо тяжких увечий и смерти от побоев, не сумел оным действиям польской делегации препятствовать. За что был заклеймен, бит плетьми и изгнан из Богемии навечно...

Фотокопии судебных документов имелись в Яромерже, в городском музее — и их имело бы смысл полистать; чешские судебные чиновники смело могли манкировать польской интригой и оставить потомкам какие-то факты, из которых эти потомки уже могли бы сделать определенные выводы. Если бы я знал, до чего мне удастся докопаться в итоге…

Таким образом, предполагая, что разгадка интриги полутысячелетней давности может находиться в Яромерже — в одно туманное октябрьское утро я тронулся в чешские пределы (по пути планируя заскочить в Краков, в архив Национального музея), благо грант на поездку был получен, виза выправлена, мой доблестный «Росинант» — «СААБ-9000» 1997 года выпуска — подкован на все четыре колеса, щедро напоен маслом и бензином и подготовлен к долгому пути.


Итак, в путь!

Польскую границу решено было переходить в Домачево в воскресенье — по множеству причин. Главная из которых — полное и абсолютное отсутствие очереди на выезд на означенном переходе в воскресенье утром. Почему так — науке неизвестно, но если во все остальные дни здесь (как и на всех прочих погранпереходах) царит толчея и давка, очередь достигает сотни машин и время ожидания вожделенного перехода границы исчисляется многими часами — то воскресное утро в Домачево всего этого лишено. На переход границы в этот раз было потрачено менее получаса! Минут через двадцать мы въехали во Влодаву — городок, из которого началось бегство в Богемию несчастной Гальшки Острожской со своим супругом; история оживала прямо на глазах...

Расстояния в Польше — плевые, и уже в восемь утра (по польскому времени) мы с моим Росинантом достигли Вислы у Аннополя — где я не удержался от того, чтобы на пару минут остановиться у прижизненного (!) памятника «Начальнику государства» маршалу Пилсудскому. Монумент, надо сказать, так себе, более схож на злую пародию, нежели на дань памяти благодарных поляков своему вождю — но местные относятся к оному памятнику достаточно благоговейно, так что не будем судить строго скульптора — ваял, как умел... Кстати, 10 августа 1914 года Аннополь стал ареной кровопролитнейшего сражения русских и австрийцев — Нарвский гусарский полк из 13-й кавалерийской дивизии генерала князя Туманова опрокинул передовые части австрийцев, ворвался в местечко в конном строю, рубя направо и налево — но на площади был встречен густым пулеметным огнем и с большими потерями вынужден был отойти.

Следующим городком на пути к Кракову был Сандомир — Сандомеж в польском звучании — некогда столица одноименного княжества, ныне впавший в глубокий провинциализм. Проезжая это местечко и фотографируя замок, я даже подумать не мог, что городок у слияния Сана и Вислы имеет самое непосредственное отношение к герою моего расследования.…

Все же как причудливо жизнь тасует колоду и как любопытно и непредсказуемо переплетаются людские судьбы! В Сандомире воеводой с 1590 по 1613, то бишь до самой своей смерти, служил Ежи Мнишек, староста самборский, сокальский, санокский и рогатинский, отец Марины, бывшей — хоть и недолго, всего неделю, с 8 по 16 мая 1606 года — царицей Московской. К ее браку с Лжедмитрием I мы еще вернемся, и дорогой читатель будет немало удивлен любопытнейшими обстоятельствами, связанными с этой свадьбой…

После Сандомира дорога — обычная однополосная двухрядка — через Поланец, известный универсалом Тадеуша Костюшко, забавно звучащий Пацанув, Кошице, бывший в 1815-1914 годах пограничным селеньем на русско-австрийской границе — довела нас до Ново-Бжеско, где мы, свернув налево, вторично перебрались на правый берег Вислы, и по местным сверзагруженным дорогам к исходу дня добрались до Велички.

В означенном городке, известном самой большой соляной шахтой в Европе, еще за несколько дней до путешествия решено было отабориться, с тем, чтобы не платить лишних денег за статус (отели в Кракове берут лишнюю десятку в сутки только за то, что они — отели в Кракове) и спокойно переночевать две ночи, подальше от лишнего шума и гама, благо, отель «Классик» располагался вдали от беспокойных трасс.

Наутро нас ждал архив Национального музея — в котором меня озадачили и в немалой степени удивили первые неожиданности…


Продолжение следует…


 

Ах, да. По соглашению с инвестором напоминаю уважаемому читателю, что именно благодаря фирме «Браво-тур» состоялась вышеописанная поездка и открылись нижеизложенные обстоятельства... Как-то так!