Некоторые упрощенцы воспринимают историю как хронологию, в то время как она — скорее философия событий, причинно-усматривающая следственные связи, поведенческие линии, породившие те или иные явления в человеческом обществе.
 
Однако мало созерцать. Важно понимать процессы развития человеческого вида с древнейших времен до наших дней. Сделаем же небольшой экскурс в человеческую давность, а затем поразмышляем над тем, куда мы идем.
 
Несомненно, что с появлением человека вся природа, находившаяся в устойчивом равновесии, испытала огромный стресс и их взаимоотношения стали кризисными. Физиолог Г. Селье называет это явление устойчивым неравновесием, т.е. таким состоянием системы, которое требует непрерывного противодействия уравновешивающему давлению среды.
 
Но рано или поздно в существовании неравновесных систем наступает фаза опасного снижения устойчивости, которую характеризуют термином кризис. Изучая и сравнивая поведение животных, ученые обнаружили неожиданный феномен: чем более мощным оружием наделила природа тот или иной вид, тем прочнее у его представителей инстинктивный запрет на убийство себе подобных.
 
Образно говоря, если бы люди произошли от хищников, то войны занимали бы меньше места в социальной истории. Ведь острым зубам одного хищника противостоит прочная шкура другого, тогда как для убийства человека человеком достаточно палки.
 
В самом общем виде зависимость, обозначенная как закон техно-гуманитарного баланса, означает: чем выше мощь производственных и боевых технологий, тем более совершенные механизмы сдерживания агрессии требуются для сохранения общества.
 
В случае с человеком только развитие инструментального интеллекта давало ему шанс на выживание. Но, начав производить орудия, он необратимо нарушил природный баланс.
 
Чрезвычайно развитый психический аппарат человека, освобождаясь от природных ограничений, таил в себе новую опасность для природы, но вместе с тем и резервы для совершенствования: людям удалось выжить, выработав искусственные инструменты коллективной регуляции.
 
Противоестественная легкость взаимных убийств образовала стержневую проблему человеческой истории и предыстории, которая определяла формы социальной самоорганизации на протяжении полутора миллионов лет.
 
Отсюда следует, что удельный вес антропогенных кризисов по сравнению с кризисами внешнего происхождения (изменения климата, геологические и космические катаклизмы и т.д.) в ходе исторического развития не мог не возрастать. Рано или поздно экстенсивный рост наталкивался на реальную ограниченность ресурсов, и это оборачивалось очередным антропогенным кризисом.
 
Сегодня очевиден тот факт, что большинство государств и цивилизаций в близком и отдаленном прошлом погибли не столько по внешним причинам, сколько от того, что сами подорвали природные и организационные основы своего существования. Эпидемии же, экологические катаклизмы или внутренние беспорядки довершали саморазрушение социального организма, подобно вирусам и раковым клеткам в ослабленном биологическом организме.
 
Примечательно, что разрушение империй часто следовало за расцветом, а за усилением власти над природой чаще всего следовал надлом и распад.
 
В ряде случаев, когда кризис охватывал обширный регион с высоким уровнем внутреннего разнообразия, его обитателям удавалось найти кардинальный выход из тупика. Одним словом, люди не истребили друг друга и не разрушили природу благодаря тому, что, проходя через горнило драматических кризисов, они, в конечном счете, адаптировали свое сознание к растущим технологическим возможностям.
 
Человеческое сознание последовательно эволюционировало, восстанавливая нарушавшийся культурный баланс. Тем любопытнее обстоятельство, что по психологическим симптомам можно диагностировать приближение кризиса уже тогда, когда экономические, политические и прочие признаки еще свидетельствуют о растущем социальном благополучии.
 
Рассмотрим более подробно причины и динамику кризисов:
 
 
1. Палеолитическая революция (0,7—1,2 млн. лет назад)
 
Тысячелетия верхнего палеолита ознаменованы систематическим использованием огня, переходом от собирательного к охотничьему образу жизни, связанному с беспрецедентным развитием дистанционного оружия. Люди изобрели копья, дротики, лук со стрелами. Это создало весьма благоприятные условия для демографического роста и распространения человечества по территории Земли. Население достигло 4 — 7 млн. человек, не знавших иных способов хозяйствования кроме охоты и собирательства. Естественно, что животные ресурсы планеты через тысячелетия приблизились к исчерпанию.
 
Следует заметить: если природные хищники, в силу установившихся естественных балансов, добывают, прежде всего, больных и ослабленных особей, то вооруженный охотник стремился убивать самых сильных и красивых животных, причем в количестве, далеко превосходящем биологические потребности.
 
Археологами обнаружены целые кладбища диких животных, большая часть мяса которых не была использована людьми.
 
Так, на строительство одного жилища расходовались кости от 30 до 40 взрослых мамонтов плюс множество черепов новорожденных мамонтят, которые использовались в качестве подпорок и, видимо, в ритуальных целях.
 
На первом этапе из-за отсутствия проблем с пропитанием и необходимости объединения усилий внутри стада у первобытных людей наметился перенос агрессии на «чужаков». Именно в этот период у них начало формироваться воображение, боязнь мертвецов, которым приписывалась способность мстить обидчику. Это восприятие действительности не только сдерживало агрессию, но и стимулировало противоестественную в животном мире заботу о беспомощных сородичах.
 
Беспощадное уничтожение видов интенсифицировалось с приближением послеледникового периода, который, казалось бы, мог способствовать расцвету присваивающего хозяйства.
 
На деле же именно в это время присваивающее хозяйство зашло в тупик, так как природа не могла бесконечно выдерживать давление со стороны столь бесконтрольного агрессора — человека.
 
Ничем не регулируемая эксплуатация пищевых ресурсов привела к их истощению и обострению межплеменной конкуренции. В результате за последние тысячелетия палеолита население средних широт планеты сократилось в несколько раз.
 
Однако искусственное ограничение агрессии в условиях резкого повышения убойной силы оружия, несоизмеримой с прочностью черепа, послужило условием выживания немногих стад , в которых сформировались отличающиеся от природных факторы регуляции отношений.
 
 
2. «Культурная революция» кроманьонцев (30—35 тыс. лет назад)
 
Переход от среднего к верхнему палеолиту характеризовался окончательным вытеснением неандертальцев более продвинутыми краманьонцами. Прежде всего, это связано с отсутствием у первых ограничений выбора физических действий при недостатке духовных регуляторов, а с другой стороны с проблемами экологии, поскольку неандертальцы додумались выжигать растительность, увеличивая тем самым продуктивность ландшафтов, что и привело к губительному для них сокращению биоразнообразия.
 
У кроманьонцев же дела обстояли иначе. У них многократно возросла продуктивность использования каменного сырья, резко увеличилась доля орудий из кости и рога, что обеспечило относительную независимость от природных залежей кремня. Заметно усовершенствовались знаковые системы коммуникации, включая членораздельную речь, в пещерах появились двухмерные изображения (наскальные рисунки).
 
Наукой доказано, что именно краманьонцы являются биологическими предками почти всех европейских народов.
 
Однако и в этот период варварское уничтожение людьми животных продолжалось. В общей сложности с лица Земли тогда исчезло до 90% крупных представителей животного мира, успевших ранее пережить 20 климатических циклов.
 
 
3. Неолитическая революция (X—VIII тыс. до н. э.)
 
Радикальной реакцией на этот кризис стала неолитическая революция — переход части племен к оседлому земледелию и скотоводству.
 
Люди впервые «приступили к сотрудничеству с природой», и экологическая ниша человечества значительно углубилась. С развитием сельскохозяйственного производства вместимость территорий возросла на два и три порядка.
 
Переход от присваивающего хозяйства к производящему был сопряжен с комплексными изменениями в социальных отношениях и психологии.
 
Чтобы бросать в землю пригодное для пищи зерно, кормить и охранять животных, которых можно убить и съесть, необходим значительно больший ассортимент навыков. Как следствие, возросший информационный объем мышления проявился во всех аспектах жизнедеятельности. Существенно расширились социальные связи и ролевой репертуар.
 
Разделение орудий по назначению на производственные и боевые способствовало качественно новому типу отношений между сельскохозяйственными и воинственными племенами.
 
Воины догадались, что выгоднее охранять и опекать производителей, систематически изымая «излишки» продукции, чем истреблять или сгонять их с земли, а производители — что лучше, откупаясь, пользоваться защитой воинов, чем покидать земли или гибнуть в безнадежных сражениях.
 
Такие формы межплеменного симбиоза и «коллективной эксплуатации» вытесняли геноцид и людоедство палеолита.
 
Известный мыслитель Тейяр де Шарден не без оснований подчеркивал, что после неолита даже в самых жестоких войнах «физическое устранение становится скорее исключением или, во всяком случае, второстепенным фактором».
 
Это означает, что впервые в истории человечества прогрессивная социальная идея победила не путем физического устранения носителей устаревшей идеи, а через изменения менталитета.
 
В этот же период наметился переход от изолированных племен к племенным союзам. С этого момента, как утверждают антропологи, люди впервые в истории научились регулярно встречаться с незнакомцами, не пытаясь их убить.
 
 
4. Революция «Осевого времени» (середина I тыс. до н. э.)
 
В XII—XI веках до н. э. на Ближнем Востоке, в Закавказье и Восточном Средиземноморье началось производство железа, которое быстро распространилось также на Индию и Китай. Это резко повысило возможности экстенсивного (в том числе демографического) роста.
 
Предшествовавший период характеризовался тем, что бронзовое оружие было дорогим, хрупким и тяжелым. Войны велись небольшими профессиональными армиями, состоявшими из физически очень сильных мужчин; подготовка и вооружение таких армий было делом весьма дорогостоящим. Пленных убивали, в рабство уводили женщин и детей, а повиновение покоренного населения достигалось методами террора.
 
Стальное же оружие оказалось значительно дешевле, прочнее и легче бронзового, что позволило вооружить все мужское население. Место профессиональных армий заняли своего рода «народные ополчения». Сочетание же новой технологии с прежними военно-политическими ценностями сделало людей раннего железного века необычайно кровожадными.
 
Императоры и полководцы той эпохи высекали на камне хвастливые «отчеты» перед своими богами о количестве уничтоженных врагов, разрушенных и сожженных городов, описанные часто в садистских деталях. Кровопролитность сражений повысилась настолько, что поставила под угрозу сохранение технологически передовых цивилизаций.
 
Ответом культуры на этот кризис и стал духовный переворот так называемого Осевого времени.
 
В передовых, но еще слабо связанных между собой сообществах за очень короткий промежуток времени появились мыслители, политики и полководцы нового типа — Заратуштра, иудейские пророки, Сократ, Будда, Конфуций, Кир, Ашока, Сунь-цзы и др., — преобразовавшие до неузнаваемости облик человеческой культуры. Произошло переосмысление всей системы человеческих ценностей.
 
За несколько столетий неузнаваемо переменился облик культуры. Мифологическое мышление было потеснено мышлением личностным (критическим). Источником самоконтроля стала совесть, сделавшаяся альтернативой традиционной богобоязни.
 
Враги учились видеть друг в друге людей, понимать и сочувствовать друг другу. Мерилом военного успеха и доблестью стало считаться достижение намеченной цели, а не количество жертв. Складывалась традиция «опеки» царей-победителей над местными богами и жрецами и деклараций о «сожалении» по поводу пролитой крови. Политическая демагогия как средство умиротворения ограничила обычные прежде методы террора.
 
К примеру, в 539 году до н. э. персидский царь Кир, захватив Вавилон, обнародовал манифест, в котором сообщалось, что он пришел освободить вавилонян и их богов от их плохого царя Набонида. Гениальное изобретение хитроумного перса скоро приобрело популярность среди полководцев и политиков далеко за пределами Ближнего Востока — в Греции, Индии и Китае.
 
Таким образом, духовная революция Осевого времени стала ответом культуры на опасный разрыв между новообретенной технологической мощью и качеством выработанных предыдущим историческим опытом механизмов сдерживания.
 

5. Промышленная революция
 
С начала второго тысячелетия н. э. в Европе стали все более отчетливо проявились признаки очередного эволюционного тупика.
 
Сельскохозяйственная культура с бесконтрольным экстенсивным ростом, повсеместной вырубкой лесов, разрушением экосистем, массовыми смертоносными эпидемиями, вступила в затяжной кризис.
 
Развитие сельскохозяйственных технологий стимулировало демографический рост на протяжении нескольких столетий. При этом христианская церковь, ранее призывавшая к отказу от брака и деторождения, уже в IX веке стала лоббировать противоположное.
 
Быстро сокращался лесной покров, вода из образовавшихся болот стекала в реки вместе с отходами растущих городов.
 
Экологический кризис вызвал социальную напряженность, беспорядки и эпидемии. Все более кровопролитными становились войны. В XIV веке чума погубила более трети населения Западной Европы, но даже такое бедствие лишь временно остановило сложившуюся тенденцию.
 
Кризис сельскохозяйственной цивилизации был несколько смягчен массовой эмиграцией, а также внедрением продуктивных заморских культур (кукуруза, картофель и др.), переходом к использованию каменного угля, однако ее участь была предрешена.
 
В свою очередь, становление промышленного производства, повысив энергетическую мощь человеческих усилий, дало новый импульс демографическому росту, экологическим и геополитическим амбициям.
 
Индустриальный рывок, превративший Западную Европу из безнадежного аутсайдера Евразии в мирового лидера, предварялся и сопровождался бурным развитием идей гуманизма, просвещения и прогресса. В общественном сознании заметно возросла ценность индивидуального успеха, квалификации и образования.
 
Если на рубеже 1—2 тысячелетий западноевропейские страны по уровню грамотности взрослого населения уступали ведущим государствам Азии в два раза и более, то к началу промышленного переворота превзошли их в 3—3,5 раза.
 
Достижения в гуманитарной сфере обеспечили комплексный исторический прорыв, оставивший позади сельскохозяйственный кризис.
 
Власть европейских держав, распространявших огнем и мечом свет разума среди отсталых народов, охватила всю планету, естественные ресурсы которой попадали под контроль метрополий.
 
Вместе с социально-экономическим благополучием и потребностями росла вера граждан в нравственный прогресс и вечный мир, построенный на безусловном превосходстве Западной культуры, европейских ценностей и ума.
 
Баталии в дальних краях казались не более чем захватывающими приключениями бравых солдат. Во всех колониальных войнах XIX века европейские потери составили 106 тыс. человек, тогда как потери их противников исчислялись миллионами.
 
К началу ХХ века резервы экстенсивного роста были исчерпаны, но до отрезвления оставалось еще далеко. О том, что инерция экстенсивного роста и соответствующие настроения продолжали доминировать, можно судить не только по дальнейшим событиям, но и по множеству официальных и мемуарных документов. Жажда все новых успехов и достижений рождала в умах политиков, интеллигенции и масс радостное ожидание то ли «маленькой победоносной войны», то ли «революционной бури». Наглядной иллюстрацией могут служить фотографии, датированные августом 1914 года (начало Первой мировой войны), на которых изображены многотысячные толпы восторженных манифестантов на улицах Петрограда, Берлина, Вены и Парижа.
 
Не случайно суммарные военные потери европейских стран за XIX век составили около 5,5 млн. человек, или порядка 15% всех мировых жертв, а в XX веке — до 70 млн., т. е. около 60%.
 
Потребовались революция с идеей возвращения человечества в сказочную жизнь бесклассового общества, две мировые войны, Хиросима, чтобы Европа временно психологически перестроилась.
 
Сопоставление множества кризисных эпизодов прошлого и настоящего позволяет обобщить некоторые психологические наблюдения, актуальные в наше время.
 
Когда инструментальные возможности агрессии превосходят культурные ограничители и начинается экстенсивный рост, общественное сознание и массовые настроения приобретают соответствующие свойства.
 
С ростом потребностей усиливается ощущение всемогущества и вседозволенности. Формируется представление о мире как неисчерпаемом источнике ресурсов и объекте покорения. Эйфория успеха создает нетерпеливое ожидание все новых успехов и побед.
 
Возникает психологический эффект сжатия, который состоит в том, что эмоциональное напряжение уменьшает размерность сознания. Мышление примитивизируется, проблемные ситуации видятся элементарными, в то время как объективно с ростом технологических возможностей задача сохранения социальной системы становится более сложной.
 
В какой-то момент удовлетворение потребностей снижается в результате демографического роста или неудачной войны, которая вначале мыслилась как «маленькая и победоносная», а ожидания по инерции продолжают расти.
 
Разрыв порождает взрыв эмоций, положение кажется людям невыносимым и унизительным, они ищут виновных, и агрессия, не находящая больше выхода вовне, обращается внутрь социальной системы. Эмоциональный резонанс провоцирует массовые беспорядки. Часто это становится завершающим актом в трагикомедии предкризисного развития. Все это мы сегодня видим на Украине, но не делаем соответствующих выводов.
 
Конечно, многолетнее воздержание от применения самых разрушительных видов оружия, образование межгосударственных коалиций всемирного масштаба (ООН и др.), целенаправленные и скоординированные экологические мероприятия — все это по существу не имеет прецедентов в истории человечества.
 
Появилась иллюзия, что культуры западного типа уже выработали прочный резерв рационального контроля над инстинктивными импульсами линейной экспансии.
 
Но, к сожалению, ход событий после безусловной победы одной из сторон в холодной войне показывает, что степень зрелости политического мышления даже в самой продвинутой из современных культур на американском континенте не отвечает требованиям, налагаемым наличным технологическим потенциалом.
 
 
6. Информационная революция
 
Уже в середине ХХ века пришло ощущение того, что планетарная цивилизация приближается к очередному кризису.
 
За сто лет энергетическая мощь боевых орудий возросла на 6 порядков. Интеллект достиг такого операционного могущества, что выработанные в предыдущем историческом опыте средства сдерживания перестали отвечать новым требованиям. Носитель разума опять сделался смертельно опасным для самого себя.
 
Создается впечатление, что человечество игнорирует простую истину: как биосфера служит единственным реальным носителем биологической эволюции, так с некоторых пор человечество является исключительным субъектом эволюции социальной. При этом имеется множество эмпирических доказательств того, что со времен каменного топора культура оставалась и остается единой системой, обеспечивающей стабильность существования человеческого общества.
 
Однако информационная революция круто развернула цивилизацию в непонятном направлении, которому присущи негативы всех предыдущих революционных поворотов в общественном развитии. По сути дела, сегодня поставлена на карту целесообразность жизни человека на Земле.
 
Ускоренно и массово превращаясь в аморфное существо, попавшее в паутину всецелой зависимости от обрушившегося на него потока информации, очень большие группы людей начали постепенно уничтожать свою связь с природой, отставать в физическом и умственном развитии. Проблемы безудержной агрессии, массовой паранойи, наркомании, обжорства, паразитического образа жизни, плотских утех стали во многих странах просто катастрофическими.
 
Одним словом, «виртуальным» человеком проложена прямая дорога к следующему эволюционному кризису, который при определенных условиях может стать последним.
 
Если человек действительно является продуктом вселенского эксперимента, то резонно полагать, что решение проблемы будет найдено для его продолжения внешними силами. Если же в матрице все ячейки окажутся заполненными до отказа, то ее использование может оказаться нецелесообразным и нас ждет участь компьютерных дискет, в которых давно отпала нужда.
 
Есть и другой вариант — нами никто не управляет, и развитие идет своим чередом по законам природы. Тогда и в этом случае у нас есть шанс. Однако мы должны осознать, что поверхностное скольжение, сводящееся к потреблению — не есть факт сущностного существования человека как такового. В отличие от животных, кроме физического тела — все в его руках.
 
Один из отцов кибернетики, психолог Росс Эшби сформулировал закон необходимого разнообразия: «Чтобы управление системой было возможно, разнообразие управляющих действий должно быть не меньше разнообразия возмущений на входе в систему». На бытовом языке это означает, что сложность можно победить только тем же, как минимум, уровнем сложности.
 
Главное, чтобы в этом был кто-то заинтересован.