Во-первых, согласно авторитетному февральскому исследованию, выборочно процитированному мировыми СМИ, доход богатейших процентов землян за последние сорок лет вырос в несколько раз, а доход «бедной половины» — застрял на месте или даже уменьшился.

Что касается распределения богатств, то в США, например «брильянтовые 0,01%» разбогатели почти в семь раз, а беднейшие 50%, напротив, стали получать уже не 20, а 12% национального дохода.
 

В России происходит то же самое: перепад в доходах между беднейшими 10% и богатейшими 10% россиян составляет 16,5 раза.

Другое дело, что если российские «цифры социального расслоения» с удовольствием используются критиками российской государственности — то эти критики обычно умалчивают о том, что в том же направлении уверенно движутся почти все прочие страны.

А они движутся: такие же тенденции на «социальный разрыв» между богатыми и бедными авторы исследования «Динамика мирового неравенства: новые данные WID.world» прослеживают во Франции, образцовой западноевропейской стране, и КНР, стране рыночно-социалистической.


А теперь во-вторых. Новость, на первый взгляд, с темой социального расслоения не связанная.

Как сообщает Би-би-си, Южная Корея, вероятно, станет первой страной, которая к 2030 году достигнет средней продолжительности жизни женщин в 90 лет (мужчины к этому времени доползут примерно до 84 лет)

За Южной Кореей будут Франция и Япония с 88 и 81/83 годами соответственно, затем Австралия, Канада, Чили и Великобритания.

Эти два явления — «социальный разрыв» и увеличение продолжительности жизни — на самом деле надо связать.

Потому что именно вместе, как представляется, они определят картину того будущего мира и «глобального образа жизни», к которым мы движемся.


Слишком много стариков

Штука вся вот в чём. Увеличение продолжительности жизни идёт параллельно с глобальным сокращением рождаемости.

В большинстве стран мира, где при «суженном» воспроизводстве (т.е. меньше двух детей на женщину) продолжает сегодня расти население — ответственность за этот рост лежит именно на «расплодившихся стариках».

Как следствие — старики начинают играть всё более важную, хоть и не сказать что радостную роль в экономической, трудовой и социальной жизни ведущих государств мира

В качестве примера можно привести Японию — в известном смысле страну образцового старения. В этой стране пенсионеры в начале 1970-х «съедали» 6% бюджета, а сейчас «съедают» уже под 30%.

В России эта цифра, кстати, около 25% (по разным оценкам, на пенсионное обеспечение приходится от 2/3 до 3/4 консолидированного бюджета страны в области социальной защиты).

Можно привести Соединённые Штаты, где именно благодаря стареющим бэби-бумерам расходы на здравоохранение с 2010 года выросли практически вдвое, а индустрия «заботы о пожилых» является бешено растущей и расширяющейся отраслью.
 

Что любопытно. Эта самая «растущая седая армия» одновременно является авангардом вымирающего «среднего человечества». В какой-нибудь Германии число пенсионеров неуклонно растёт, а население в абсолютных цифрах сокращается.

То есть прибывающие старики занимают место убывающих детей на поле социального иждивенчества.
 

Вымирать приказано не всем

Социологи любят объяснять всё это вымирание «сменой демографической тактики» человечества: якобы у зверушек так же, тенденция неизбежна, и вообще — со временем всё выправится, и так далее.

Но есть одно но. В передовых странах имеются две «популяции», которые плевать хотели на тенденции.

Что знают все — так это про «сверхбедных». То есть про понаехавших, живущих на пособия, инокультурных и иноязычных, зачастую завязанных на криминал, отделённых от «основного общества» социальной стеной. Они вполне эффективно размножаются (например, иммигранты первых двух поколений обеспечивают естественный прирост населения во Франции. В ударно вымирающей Румынии растёт одна-единственная группа населения — неинтегрированные цыгане. И так далее).
 

---

Что мало кто знает — так это то, что, в отличие от седеющей и тающей «обывательской массы», прекрасно размножаются сверхбогатые
 

---

Это не шутка. Входящие в «золотой процент» американцы демонстрируют демографическую динамику африканской деревни. «Прекрасно образованные, имеющие все возможности для реализации американские семьи добровольно заводят себе по четверо и больше детей, феноменально», — с некоторым изумлением комментирует пресса.

На самом деле ничего феноменального тут нет. У «сверхбогатых» и «сверхбедных» куда больше общих ценностей друг с другом, чем со «средним классом».

Как ни странно — сверхбогатые в нашем продвинутом и современном мире являются носителями весьма архаичных, «до-традиционных» ценностей. Они защищены от современных фобий «основного человечества».

Потомственному миллиардеру, чьё богатство увеличивается без особого его участия усилиями специально нанятой высококвалифицированной дворни, нечего бояться, что он потеряет работу, не сможет дать детям пристойного образования и как-то пристроить их в жизни. Дети его «пристроены» изначально (как и в цыганском таборе). С малых лет они включены в жизнь рода и родовую солидарность, и будущее их обеспечено. Не висит на нём и ответственность, угрожающая даже очень квалифицированной дворне.

Для этой «надсоциальной» категории здоровье и численность семьи, рода и клана являются прямыми ценностями. Потому что именно ею обеспечивается могущество, расширение и упрочение социальных связей.


…Разумеется, эта категория является во многом паразитической. Она оседлала цивилизацию и создала (не внутри, но поверх неё) собственные правила, по которым живёт.
 

---

То есть «демографические переходы» и прочие неприятности обрушиваются исключительно на т.н. «серую массу», то есть на нас
 

---

Напомним: «среднее человечество» как явление вообще возникло и размножилось во время индустриальной революции, для которой служило и двигателем, и топливом.

Стоит вспомнить, что величественный экономический рывок второй половины XX столетия был в значительной степени обеспечен тем, что поколение «бэби-бумеров» было заточено на трудоголизм, «карьерный рост» и сверхпотребление — зачастую кредитное.

Это поколение, переезжая в города, начало терять детей (чтобы «не плодить нищету») и даже зачастую перестало вступать в браки (чтобы все эти борщи-пелёнки не мешали карьерному росту и сверкающему совершенству нового авто).
 

---

А сейчас эта «цивилизация средних людей» попала в собственный исторический кризис
 

---

          

Пункты кризиса примерно следующие:

1) «Среднее человечество» живёт всё дольше, но его всё позже отпускают на пенсию (даже в Германии число работающих пенсионеров за последние годы увеличилось вдвое, а в Японии средний возраст фермера уже зашкаливает за 70 лет).

2) Превращаясь наконец из работников в иждивенцев, постаревшие обыватели меняют сам облик экономики, становясь новым новым основным полем «приложения труда». В заботе об их беспомощности участвует всё больше трудоспособного населения. На них тратится всё больше человекочасов, они потребляют всё больше медицинских услуг и т.д.

3) Всё это идёт параллельно с расширяющейся автоматизацией, «обезлюживанием труда»: заводам уже не нужно столько рабочих, полям уже не нужно столько крестьян. «Основной массе» чем дальше, тем больше отводится роль не созидателя ценностей, а обслуживающего персонала. И чем дальше, тем больше — персонала, обслуживающего собственную историческую утилизацию.

4) Там, где младших поколений не хватает на обслуживание старших (и элит, разумеется) — происходит «замена населения», завоз рабочей силы.
 

Это не «неофеодализм». Это хуже

Когда у нас пишут про «наступающий неофеодализм» — то, в общем, пишут ошибочно.

Скорее картина складывающегося мира напоминает не отношения синьоров и смердов, а отношения оседлых народов и кочевников. Феодалы, конечно, обирали крепостных — но несли за них некую ответственность. Кочевники же просто набегали на земледельцев, набирали столько ценностей и обслуги, сколько могли утащить — и отбывали, не заботясь о дальнейшем.

В современном мире «надсоциальные» элиты куда больше похожи на «новую Орду», чем на «новых феодалов». Это нео-архаичное племя, повторимся, лишь эксплуатирует созданную «средним человечеством» индустриальную цивилизацию — не разделяя её судьбы.

Мы видим потрясающую по-своему картину:
 

в передовых экономиках, созданных в прошлом веке как бы для защиты среднего человека, масса «средних людей» чинно сходит на нет, а если и проявляет агрессию — то только в адрес «низших» кочевников, раздражающих её на улицах своими халатами и чуждой речью. Впрочем, без них всё равно уже не обходясь.
 

Что тут важно: современный т.н. «национализм» здесь не предоставляет никакой альтернативы.

В очень националистическую Польшу за последние пару лет на птичьих правах впустили сотни тысяч украинских батраков. В закрытой Японии, которая официально надеется только на роботов, но не на гастарбайтеров — уже сегодня трудятся от 2 до 3 миллионов так называемых «стажёров» из других стран. Они «стажируются» в подметании улиц, разделке рыбы и других специфических областях.

Кстати, в ближайшие годы Японии, вероятно, придётся пережить шокирующий по своим масштабам приток «стажёров» в размере до 12 млн человек.

Наконец, даже Д. Трамп, грозящийся построить стену с Мексикой — оговаривается, что «в этой стене будет большая прекрасная дверь».


Альтернатива

…В действительности единственной реальной, а не поддельной альтернативой этому социальному устройству является принципиальная смена ориентиров.

То есть замена «экономической эффективности населения» — на «человеческую эффективность экономики». Оценка успешности общества не по процентам роста ВВП, а по способности и воле этого общества к самовоспроизводству.
 

---

Ибо рост ВВП (а также, например, пенсий и продолжительности жизни) в современности зачастую означает всего лишь комфортность утилизации «средней массы»
 

---

Способность же общества к самовоспроизводству — измеряется в семьях, в детях, в рабочих местах для молодёжи и в обороноспособности.

Эти два подхода, как легко заметить — противны друг другу полностью, на уровне идеи.

«Цивилизация сиделок и пенсионных фондов» — это, строго говоря, про утилизацию. «Цивилизация нянек и пионерлагерей» — это про воспроизводство.


Чья элита

Перед Россией стоит, как легко заметить, в полный рост тот же самый исторический кризис, что и перед другими.

И вопрос в том, какой, собственно, окажется отечественная элита. «Частью мировой», ориентированной на «экономическую эффективность» подведомственного населения и его мирную самоутилизацию. Или собственно отечественной — видящей высшую свою цель не в цифрах, а в людях.