В результате геополитических изменений 1918-1920 годов на своих западных рубежах СССР стал граничить с Финляндией, Эстонией, Латвией, Польшей и Румынией — с так называемыми «лимитрофами», государствами, образовавшими «санитарный кордон» против большевистской «заразы».

И именно эти государства представляли собой, так сказать, «первый эшелон» европейских буржуазных стран, кои большевистское руководство намеревалось подвергнуть непременному «освобождению», буде к тому представиться возможность — желательно оптом, но можно и в розницу, в порядке живой очереди.

Ближе всех к границам Советской России были Варшава и Бухарест. Посему именно государства-лимитрофы с означенными столицами и предстояло «освободить» доблестным представителям «первого в мире пролетарского государства», одетыми в солдатские шинели, в первую очередь — раньше, чем остальные европейские государства, чей пролетариат так жаждал получить освобождение из рук Красной Армии.

Конечно, большевики из руководства СССР с гораздо большим удовольствием, нежели «коммунизацию» Румынии или Польши, провели бы «коммунизацию» Германии и прочих бельгий с голландиями, да вот незадача — иначе, чем сломав польский и румынский «санитарные кордоны», до Западной Европы им было не добраться.

И большевистское руководство принялось за подготовку радикального слома этого самого «кордона» — причём кордона не только польского или румынского. Освобождать угнетенные народы от империалистической эксплуатации собирались повсеместно — и на Западе, и на Востоке, и на Юге. А как же! Надо срочно всучить свободу пролетариям Польши, Румынии, Ирана, Китая — они же ждут не дождутся нашего прихода!

И весной 1925 года повсеместно на западных рубежах СССР (на съездах Советов, прошедших в мае 1925 года в Белоруссии, на Украине, в Молдавии) раздались торжественно-агрессивные пассажи в сторону сопредельных государств, громко зазвучали недвусмысленные, вызывающие лозунги и призывы.

 

«Мы не требуем, — говорил председатель молдавского ЦИК Старый на 9-м Всеукраинском съезде Советов в мае 1925 г., — маневров корпуса Котовского на левом берегу Днестра, но мы выражали непременное желание, чтобы правительство заявило румынским насильникам, что Бессарабия является неотъемлемой частью Советской республики. Тов. Котовский, командир кавалерийского корпуса, говорит о готовности Красной Армии в любой момент прийти по призыву рабочих и крестьян на помощь братскому населению Бессарабии от насилий румынских бояр».
 

Конечно, Бессарабия де-юре все еще принадлежала России (Румыния ее отхватила в 1918 году вовсе уж по-пиратски), но верещать о планах незамедлительного начала «революционной войны» по отношению к государству, с которым поддерживаются дипломатические отношения — это уже перебор!


Но не только партийные деятели (которым положено по штату трепетно заботиться о нуждах и чаяниях мирового пролетариата), но и военные руководители СССР позволяли себе чрезмерно откровенные и вопиюще бездумные высказывания относительно ближайшего будущего соседних государств. И было это будущее, в их глазах, очень и очень счастливым — как это понимали по нашу сторону границы.

М.Тухачевский, в то время командующий Западным военным округом, специально приехавший в Минск, в своем выступлении на 7-м Всебелорусском съезде Советов в мае 1925 г. говорил:

 

«Крестьяне Белоруссии, угнетенные польскими помещиками, волнуются и, конечно, придет тот час, когда они этих помещиков сбросят. Красная Армия понимает, что эта задача является для нас самой желанной, многожданной... Мы уверены, и вся Красная Армия уверена в том, что наш Советский Союз, и в первую очередь Советская Белоруссия, послужит тем оплотом, от которого пойдут волны революции по всей Европе... Красная Армия с оружием в руках сумеет не только отразить, но и повалить капиталистические страны... Да здравствует Советская зарубежная Белоруссия! Да здравствует мировая революция!»
 

Члены президиума Съезда, услышав эти слова Тухачевского, не побледнели смертельно, не стали, стуча зубами, глотать воду прямо из графина — ведь товарищ Тухачевский прямо призвал к войне! — а наоборот, председатель Всебелорусского съезда посчитал нужным поддержать спич Михаила Николаевича:

 

«Будем работать над тем, чтобы наш Советский Союз расширился далеко за теперешние пределы, чтобы там, где теперь неустойчивые правительства, были устойчивые советские правительства... Даешь Советскую Европу! Да здравствует Союз Советских Республик всего Света!»
 

Если бы они просто говорили это с высоких трибун — это было бы полбеды.

Но они не только говорили — они делали!


С 1925 года Советский Союз начал оказание военной помощи китайской гоминдановской революции — поставками оружия, а также многочисленными военными советниками с В.Блюхером во главе. Именно эти советники фактически и осуществляли оперативно-стратегическое руководство китайскими «революционными армиями». Это была практическая реализация идей М.Тухачевского, его доктрины «революции извне», ее лозунга — «движение на выстрелы».

Мы бряцали оружием, мы грозились всем соседям, мы засылали военных советников в «революционные» армии и агитаторов и пропагандистов — в доселе спокойные страны.

Пока это касалось лимитрофов и маломощных государств Востока — нам это дело сходило с рук. Да и что нам могли сделать Польша с Румынией или Иран с Болгарией? Поднять шум в своей прессе, выслать к границе десяток-другой пехотных батальонов?

И тут в азарте нетерпеливого подталкивания грядущей Мировой революции товарищ Зиновьев — в то время главарь Коминтерна — посмел замахнуться на интересы Британской империи на Дальнем Востоке — то есть «пробил» решение Советского правительства о всемерной помощи китайской революции, вспыхнувшей в начале 1925 года.

Британский лев клацнул зубами на злобную шавку, болтающуюся под ногами — в это время правительство Его Величества не на жизнь, а на смерть боролось с Североамериканскими Соединенными Штатами за контроль над Китаем (а вмешательство Советов во внутрикитайский конфликт изрядно смешало карты в этом хитром пасьянсе) — и в начале 1926 года в воздухе всерьез запахло советско-английским военным конфликтом.

И вот тут-то руководители Красной Армии и лично товарищ Тухачевский вдруг поняли, что становится по-настоящему жарко...





Еще недавно, на вышеупомянутом 7-м Всебелорусском съезде Советов, товарищ Тухачевский с пеной у рта вещал:

 

«...В техническом отношении мы в значительной мере сравнялись и достигли западноевропейских государств... Успехи в области пехоты, в области артиллерии... определяют возможность ее участия в самых жестоких и самых сильных столкновениях с нашими западными соседями... Танки мы имеем хорошие. Конница наша является сейчас лучшей конницей в мире... Наша авиация является одним из самых блестящих родов войск... Ни у одного из наших соседей нет такой подготовленной, блестящей, смелой и боеспособной авиации». И, заключая, М. Тухачевский прямо требовал: «Нам нужно только, чтобы советское правительство Белоруссии поставило в порядок своего дня вопрос о войне!»
 

Правда, товарищ Тухачевский оставлял для себя небольшую лазейку для отхода — слабое развитие в СССР военной промышленности — но все равно считал, что в грядущей войны все преференции — за родиной первого в мире пролетарского государства:

 

«Развитие производительных сил нашего Союза далеко не достигает тех размеров, которые мы видим на Западе. Но зато мы имеем то преимущество, что вся крупная промышленность объединена в руках государства и направлена по общему плану развития социалистического хозяйства».
 

И далее наш революционный полководец сообщал заинтересованной публике в одной из своих военно-теоретических статей:

 

«Наша промышленность дорастает до уровня довоенного уровня, а мы знаем, что промышленность наша после ее мобилизации в 1916 г. в значительной мере удовлетворяла потребности царской армии. Уже одно это говорит о том, что мы дорастаем до уровня способности вести крупную войну массовых армий».
 

Теперь же, в связи с нарастающей «военной тревогой» на западных рубежах СССР, по требованию правительства начальник Штаба РККА М. Тухачевский 26 декабря 1926 г. представил доклад «Оборона Союза Советских Социалистических республик». В нем он дал анализ геостратегического и геополитического положения страны и армии и сделал весьма жесткие выводы.

Основные положения этого доклада сводились к следующему.

 

«1. Наиболее вероятные противники на западной границе имеют крупные вооруженные силы, людские ресурсы, высокую пропускную способность железных дорог. Они могут рассчитывать на материальную помощь крупных капиталистических держав.

2. Слабым местом блока является громадная протяженность его восточных границ и сравнительно ничтожная глубина территории.

3. В случае благоприятного для блока развития боевых действий первого периода войны его силы могут значительно возрасти, что в связи с «западноевропейским тылом» может создать для нас непреодолимую угрозу.

4. В случае разгрома нами в первый же период войны хотя бы одного из звеньев блока, угроза поражения будет ослаблена.

5. Наши вооруженные силы, уступая по численности неприятельским, все же могут рассчитывать на нанесение контрударов.

6. Наших скудных материальных боевых мобилизационных запасов едва хватит на первый период войны. В дальнейшем наше положение будет ухудшаться (особенно в условиях блокады).

7. Задачи обороны СССР РККА выполнит лишь при условии высокой мобилизационной готовности вооруженных сил, железнодорожного транспорта и промышленности.

8. Ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы».
 

В тот же день, 26 декабря 1926 г., в заключение своего доклада на Политбюро ЦК ВКП (б) М. Тухачевский повторил еще раз, слово в слово:

 

«Ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы. Наших скудных материальных боевых мобилизационных запасов едва хватит на первый период войны. В дальнейшем наше положение будет ухудшаться (особенно в условиях блокады)».
 

Замечательный, выдающийся начальник Генерального Штаба! Пророк! Мессия! Гений, черт бы его побрал, всех времен и народов!

Товарищу Тухачевскому ДО своих широковещательных заявлений в Минске было недосуг сесть и подсчитать (или поручить сие глубокомудрое действо кому-нибудь из младших офицеров Управления тыла), сколько снарядов, патронов, сухарей и тушенки потребуется РККА в случае настоящей, а не «картонной» войны с западными соседями.

Или он не знал, что на первые шесть месяцев войны потребуется 32 млн. снарядов и 3,25 млрд. винтовочных патронов?

При серьезном и вдумчивом рассмотрении потребностей грядущей войны в боеприпасах вдруг неожиданно выяснилось, что военная промышленность не в состоянии удовлетворить эти потребности. Реально Красная Армия могла получить только 29% потребности в патронах и 8,2% — в снарядах.

И это при условии, что заявка на боеприпасы составлялась из расчета ведения боевых действий не более 6 месяцев в году и расход этих самых боеприпасов будет на уровне последнего года гражданской войны!

 

По состоянию на 1.01. 1927 г. ВВС РККА насчитывала в своих рядах следующее количество самолетов:

Разведчики и лёгкие бомбардировщики Р-1 и Р-2 — 433 шт., из которых Р-1 (лицензионный «Де Хевиленд»-9) — 411 шт., Р-2 — 22 шт.

Разведчики Р-3 «металл» — 22 шт.

Истребители И-2 — 62 шт.

Учебные самолеты У-3 МУ-3 — 70 шт.

МУ-3 — 10 шт.
 

То есть всего в небо Страна Советов способна будет, в случае начала войны, поднять менее пятисот боевых машин!

Начальник Генерального штаба с высоких трибун в столицах приграничных провинций пугает сопредельные государства вторжением и войной. Отлично!

Либо начальник Генерального штаба стопроцентно уверен в том, что в начавшейся войне вверенные ему войска в любом случае одержат верх над противником — и посему такая незначительная мелочь, как «военная тайна», не имеет для оного начальника Генерального штаба никакого значения ввиду абсолютного превосходства его войск над противником; либо этот начальник Генерального штаба дурак набитый.

Как говорится, третьего не дано.


На какие силы рассчитывал товарищ Тухачевский, когда стращал сопредельные государства скорым вторжением своих революционных орд? Как ему казалось — на весьма значительные.

 

На 1 января 1926 г. в РККА было 610 тысяч человек в составе:

1. 70 стрелковых дивизий;

а) 13 кадровых дивизий усиленного состава;

б) 22 кадровых дивизий сокращенного состава;

в) 35 территориальных дивизий;

г) 7 территориальных резервных стрелковых полков.

2. 11 кавалерийских дивизий.

3. 8 кавалерийских бригад.

4. 6987 орудий всех калибров.

5. 30 162 пулемета.

6. 60 танков.

7. 99 бронеавтомобилей.

8. 42 бронепоезда.

9. 694 самолета.

10. 3 линкора, 2 крейсера, 8 эсминцев, 9 подводных лодок, 12 сторожевых катеров (на Балтийском море).

11. 2 крейсера, 4 эсминца, 6 подводных лодок, 21 сторожевой катер (на Черном море).
 

Список большой — но на самом деле этот список был не манифестом мощи Красной Армии, а эпикризом тяжело больного военного организма.






Цифра в 70 стрелковых дивизий — очень лукавая цифра, и товарищ Тухачевский знал это очень хорошо.

Потому что из семидесяти дивизий лишь тридцать пять (13 кадровых полного состава и 22 кадровых сокращенного состава) могут реально принять участие во вторжении в пределы Польши и Румынии — все остальные так называемые «стрелковые дивизии» есть продукт военной реформы товарища Фрунзе, то бишь — дивизии «территориальные», ни на что, кроме обороны своей территории (и то — спустя три-четыре месяца с момента объявления войны и начала мобилизации) не пригодные!

Польша в это время в состоянии выставить на линию огня тридцать пехотных дивизий и десять кавалерийских бригад, Румыния — тридцать пять пехотных и шесть кавалерийских дивизий — что, как минимум, вдвое превышает военные возможности РККА по состоянию на 1.01. 1926 года.

А 60 танков, 99 бронеавтомобилей и 694 самолета в составе РККА и 3 линкора (постройки 1914-1915 годов), 4 крейсера (еще старше), 12 эсминцев и 15 подводных лодок в составе РККФ ничего, кроме горькой улыбки, вызвать вообще не могут!

И оставим в стороне Францию с ее полутора тысячами танков Рено FT-17, забудем на время и о Великобритании с ее колоссальным военно-морским флотом из пятнадцати линкоров и пятидесяти крейсеров.

Обратимся к самым что ни на есть ближайшим соседям Советской России, которые, случись на самом деле рецидив Мировой Революции — первыми падут жертвами большевистской агрессии.


Так вот, бронетанковый парк Польши по состоянию на 1 января 1927 года составлял 159 танков Рено FT-17 и 211 бронеавтомобилей разных модификаций.

Румыния имела на вооружении 107 аналогичных танков и 146 бронеавтомобилей — иными словами, и Румыния, и Польша (даже по отдельности) ПРЕВОСХОДИЛИ Советский Союз в количестве и качестве (потому что, в отличие от большевиков, могли ремонтировать свои танки, ибо обладали полной номенклатурой штатных запчастей и могли рассчитывать на обученных во Франции специалистов) бронетанкового вооружения!

А если подсчитать их совокупную военную мощь, то оная, как это ни печально и унизительно для вождей СССР, превосходила «военную мощь» (которую было бы правильно назвать «военной немощью») Советской России в полтора-два раза.

«Левые» вожди СССР всемерно подзуживали своих военных (которые в подавляющем большинстве также горазды были учудить Мировую Революцию на всех, без исключения, сопредельных территориях) к началу «освободительного похода на Запад», при этом даже не думая готовить страну к настоящей войне!

Они полагали, что пролетариат соседних стран спит и видит освобождение с Востока (а для государств Азии — с Севера), и с первыми же выстрелами начавшейся войны сольется в экстазе революционного шабаша с вторгшимися в их дом ордами Красной Армии (именно ордами — ибо, практически не имея техники, в предстоящих боях военные руководители РККА рассчитывали, главным образом, на штыки и сабли вверенных им войск).

Это было даже не разгильдяйство; действия товарищей Зиновьева, Тухачевского и всех их единомышленников гораздо правильнее было бы назвать «государственной изменой» — ибо, не имея никаких реальных сил для войны ни на Западе, ни на Востоке, глава Коминтерна и командующий Западным фронтом целенаправленно вели дело к военной катастрофе Советского Союза...

 

---

Окончание

---