---

Окончание.☞ Часть 1 ☞ Часть 2

---

3. Участие прибалтийских коллаборационистов в блокаде Ленинграда

Прибалтийские коллаборационистские формирования приняли участие в блокаде Ленинграда и оккупированной Ленинградской области, обрекая на мучительную голодную смерть сотни тысяч людей.

С начала 1942 г. среди подразделений принимавших участие в поддержании блокадного кольца фиксируются латвийские полицейские батальоны, г., а с лета 1943 г. в блокаде принимала участие латышская добровольческая бригада СС¹. Принимали участие в блокаде Ленинграда и эстонские «добровольческие формирования», причем многие из них были награждены германским командованием². 

Эстонские коллаборационисты также обеспечивали голодную блокаду Ленинградской области.

«Проведение охраны восточной границы Эстонии имело особую важность, так как из России начали прибывать подозрительные и голодающие люди, – говорится в справке главного управления эстонской коллаборационистской организации «Омакайтсе» от февраля 1942 г. – Для препятствия этому вывели в первое время в действие “Омакайтсе”... Пока граница еще не была замкнута, проходили через границу в течение суток 300—400 лиц, вынося из Эстонии съестные припасы. Усиленная охрана вскоре дала хорошие результаты»³.

В следующем годовом отчете «Омакайтсе» также с гордостью отмечались достижения эстонских коллаборационистов в борьбе с голодающими:

«Пограничное “Омакайтсе”... было достойным упоминания фактором, чтобы препятствовать голодавшей массе России попасть в Эстонию и отсюда вывезти съестные продукты»⁴. 

Поскольку в предыдущих разделах мы показали, что блокада Ленинграда может квалифицироваться в соответствии с Уставом МВТ как преступление против человечности, упомянутые действия латвийских и эстонских коллаборационистов в свою очередь следует квалифицировать как соучастие в совершении преступления против человечности.  В соответствии с Конвенции ООН от 26 ноября 1968 г. сроки давности к таким преступлениям не применяются.  

Преследование преступлений против человечности может быть осуществлено в рамках международного уголовного права; кроме того, при определенных условиях эти преступления могут быть присвоены современному государству в соответствии с правом международной ответственности. 

а) Преследование в рамках международного уголовного права

Нормой обычного международного права является обязанность государства в пределах своей юрисдикции расследовать международные преступления и осуществлять судебное преследование лиц, подозреваемых в совершении таких преступлений. Согласно Уставу МВТ, военные преступления и преступления против человечности, совершенные нацистами и их пособниками, квалифицируются как международные.

Однако страны Балтии на протяжении долгого времени последовательно демонстрируют нежелание осуществлять эффективное судебное преследование своих граждан, ответственных за данные международные преступления. 

Формально правительства стран Балтии соглашаются с необходимостью преследования нацистских военных преступников в соответствии с нормами международного уголовного права. Однако на практике балтийские власти делают все для того, чтобы не допустить юридического наказания соучастников нацистских военных преступлений и преступлений против человечности. Ни дипломатические усилия других стран, ни заявления международных организаций не способны изменить данную практику⁵.

Подобная политика правительств балтийских стран в отношении местных нацистских преступников и их пособников входит в противоречие с базовым уголовно-правовым принципом – принципом неотвратимости наказания, культивирует безнаказанность преступников. 

Выходом из создавшейся ситуации может стать применение универсальной (международной) юрисдикции к расследованию нацистских военных преступлений и преступлений против человечности, совершенных нынешними гражданами стран Балтии. Этот исключительный механизм международного права позволяет привлекать к ответственности лицо, подозреваемое в военных преступлениях и преступлениях против человечности, в любом суде или трибунале любой страны⁶. 

Наиболее известным примером применения универсальной юрисдикции к расследованию нацистских преступления является дело Адольфа Эйхмана, одной из ключевых организаторов массового уничтожения евреев.

После окончания Второй мировой войны Эйхман скрывался в Аргентине, однако был выслежен израильскими спецслужбами и доставлен в Израиль. Защита Эйхмана пыталась оспорить юрисдикцию израильского суда, поскольку преступления, вменяемые в вину обвиняемому, были совершены за пределами территории Государства Израиль и до его создания. Однако окружной суд Иерусалима счел дело Эйхмана совместимым с международным уголовным правом. На основании резолюции 96 (1) Генеральной Ассамблеи ООН от 11 декабря 1946 г. и консультативного заключения международного суда от 1951 г., окружной суд постановил, что поскольку массовое уничтожение евреев являлось преступлением международного характера, при его расследовании применима универсальная судебная юрисдикция⁷.

Применение универсальной юрисдикции предусмотрено Женевскими конвенциями 1949 г. Принятый в 1998 г. Римский статут Международного уголовного суда8 закрепил следующие условия осуществления универсальной (международной) юрисдикции в отношении международных преступлений: 
 
Перечисленные условия осуществления универсальной юрисдикции в отношении международных преступлений в настоящее время являются общепринятыми; как отмечают исследователи, принцип универсальной юрисдикции «составляет сегодня наиболее эффективную процедуру наказания на международном уровне»⁹. 

Действия правительств стран Балтии в отношении расследования нацистских военных преступлений и преступлений против человечности соответствуют всем перечисленным выше условиям осуществления универсальной юрисдикции. Стоит отметить, что Римский статут ратифицирован странами Балтии еще в 2002 – 2003 г.

Российская Федерация придерживается консервативного подхода к осуществлению универсальной юрисдикции¹⁰, не рассматривая ее как устоявшуюся норму обычного права. Согласно российской позиции, осуществление универсальной юрисдикции возможно лишь на договорной основе – в соответствии с признаваемыми РФ международными договорами.

Эта позиция, в частности, находит отражение в Уголовном кодексе РФ. В п. 3 ст. 12 УК РФ отмечается, что иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации и совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности «в случаях, если преступление направлено против интересов Российской Федерации либо гражданина Российской Федерации или постоянно проживающего в Российской Федерации лица без гражданства, а также в случаях, предусмотренных международным договором Российской Федерации или иным документом международного характера, содержащим обязательства, признаваемые Российской Федерацией»¹¹.

Консервативный подход России к осуществлению универсальной юрисдикции, однако, не означает невозможность преследования нацистских преступников.
 

Россия является правопреемником и как таковой имеет возможность инициировать уголовные дела по расследованию преступлений, совершенных нацистами и их пособниками на оккупированной советской территории.

Этот подход был, в частности, использован Следственным комитетом РФ при возбуждении уголовного дела в отношении бывшего военнослужащего коллаборационистского 118-го украинского батальона охранной полиции В. Катрюка, принимавшего участие в уничтожении белорусской деревни Хатынь.

В официальном заявлении Следственного комитета РФ в этой связи отмечалось:  «В соответствии со ст. 1 Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 года, никакие сроки давности не применяются к военным преступлениям, как они определяются в ст. 6 Устава Нюрнбергского международного военного трибунала от 8 августа 1945 года, к которым относятся убийства гражданского населения на оккупированной территории. Россия, как правопреемник СССР взяла на себя обязательства по уголовному преследованию нацистских преступников и будет добиваться экстрадиции Катрюка, находящегося в Канаде»¹².

Таким образом, Россия имеет возможность возбуждать уголовные дела в отношении нацистских пособников в рамках национального законодательства; кроме того, универсальная юрисдикция в отношении этих преступлений может быть применена странами, ратифицировавшими Римский статут Международного уголовного суда. 

б) Присвоение противоправного поведения государству

Положенный в основу Нюрнбергского трибунала принцип ответственности индивида за совершенные военные преступления и преступления против человечности, разумеется, не исключал ответственности государства за те же преступления. В уставе МВТ отмечалось, что «за одно и то же преступление наступает уголовная ответственность физического лица и международно-правовая ответственность государства»¹³. Совершенно закономерным итогом этого подхода стало развитие в послевоенные годы права международной ответственности. 

К моменту окончания Второй мировой войны принцип ответственности государств за преступления международного характера не был должным образом разработан и кодифицирован¹⁴, однако общие его контуры были вполне понятны. 
Еще в 1907 г. IV Гаагской конвенцией о законах и обычаях сухопутной войны было установлено:
 
После учреждения в 1919 г. Лиги наций, первой универсальной международной организации, были сделаны первые попытки доктринальной кодификации вопросов международной ответственности государств. Тезис о том, что международное правонарушение порождает международно-правовую ответственность, в межвоенный период был зафиксирован в целом ряде проектов официальной и неофициальной кодификации международного права: в проекте международного договора об ответственности государства, подготовленном проф. К. Штруппом, резолюции Института международного права (1927), проекте Гуверовского университета (1929), в проекте немецкой ассоциации международного права (1930) и других документах¹⁵.  

Интенсивная и напряженная работа по кодификации права международной ответственности началась после создания Комиссии ООН по международному праву. Уже на первой сессии Комиссии тема международной ответственности была включена в список тем, подлежащих кодификации, однако для воплощения этой идеи в жизнь потребовалось более пятидесяти лет¹⁶.

Лишь в 2001 г. Комиссия ООН по международному праву приняла проект Статей об ответственности государства за международно-противоправные деяния (ПСОГ). Резолюцией 56/83 от 12 декабря 2001 г. Генеральной ассамблеи ООН приняла к сведению эти статьи, «не затрагивая при этом вопроса об их будущем принятии или другой надлежащей мере»¹⁷. 

Международной конвенции на основании ПСОГ не принято до сих пор; в 2014 г. на заседании Шестого комитета Генеральной ассамблеи ООН было решено «еще раз отложить принятие решения об их судьбе до следующей сессии». Тем ни менее, положения ПСОГ активно используются международными судами и арбитражами. Например, в решении ЕСПЧ по делу «Kotov v. Russia» на ПСОГ ссылаются как на «кодифицированные принципы, разработанные в современном международном праве в отношении ответственности государств за международно-противоправные деяния»¹⁸.

Согласно ПСОГ, «каждое международно-противоправное деяние государства влечет за собой международную ответственность этого государства» (ст. 1); при этом квалификация деяний государства как международно-противоправного определяется не внутригосударственным, а международным правом (ст. 3). 

ПСОГ выделяет два взаимосвязанных составляющих элемента международно-противоправного деяния государства, необходимых для установления наличия такого деяния. 
 
Присвоение как действие нормативного характера состоит в установлении того, что деяние является деянием государства. По общему правилу государству как субъекту международного права присваивается поведение его органов управления или других субъектов, действующих по указанию, под руководством или под контролем таких органов. Государству также присваивается поведение, которое признается и принимается им в качестве собственного.  
 

Некоторые из действий правительств балтийских стран по героизации нацистских пособников делают возможным присвоение странам Балтии противоправного поведения нацистских пособников. 

Так, в частности, совокупность символических актов латвийских властей в отношении формирований Латышского легиона СС может трактоваться как признание этого формирования в качестве легитимной организации, защищавшей независимость страны.

Формулировки до сих пор не отозванной декларации Сейма Латвийской Республики «О латышских легионерах во Второй мировой войне» от 29 октября 1998 г.¹⁹ (содержащей, в частности, ложные утверждения о том, что «целью призванных и добровольно вступивших в легион воинов была защита Латвии от восстановления сталинского режима. Они никогда не участвовали в гитлеровских карательных акциях против мирного населения», а также поручение национальному правительству «заботиться об устранении посягательств на честь и достоинство латышских воинов в Латвии и за рубежом»), позволяют, с учетом статуса Латвии как парламентской республики, более внимательно рассмотреть международно-правовые основания для присвоения Латвии противоправных действий военнослужащих Латышского легиона СС (15-й и 19-й латышских гренадерских дивизий и латышских полицейских батальонов и полков), принимавших участие не только в карательных операциях на территории России и Белоруссии, но и в блокаде Ленинграда.

Аналогичную ситуацию мы наблюдаем и в Эстонии. На официальной интернет-странице президента Эстонской Республики носителем государственного континуитета именуется Юри Улуотс²⁰, последний премьер-министр Эстонии до присоединения республики к Советскому Союзу, в апреле 1944 г. провозглашенный «временным президентом». Эстонский исследователь Лаури Мялксоо справедливо замечает, что подобная оценка статуса Ю. Улуотса современными властями Эстонии должна учитываться юристами как «позиция соответствующего государства в отношении себя»²¹. 

Между тем «временный президент» Ю. Улуотс известен не боевыми операциями против оккупировавших Эстонию немецких войск и не антинацистскими воззваниями. Он прежде всего известен своим выступлением по радио 7 февраля 1944 г. – выступлением, в котором он обратился к эстонцам с призывом вступать в формируемые нацистами коллаборационистские подразделения. Не ограничившись одним заявлением, Ю. Улуотс совершил поездку по Южной Эстонии, агитируя местных жителей идти на призывные пункты. Его помощники в это время вели агитацию в других уездах.

В результате деятельности Ю. Улуотса немцам удалось призвать 32 тысячи эстонцев, направленных в полки пограничной стражи, подразделения полиции и войск СС. У немецких оккупационных властей даже возникла мысль назначить Ю. Улуотса главой эстонского самоуправления, однако позиции действующего главы самоуправления доктора Мяэ в аппарате рейсхкомиссариата «Остланд» оказались сильнее и назначение на высокую должность не состоялось. С исторической точки зрения, Ю. Улуотса трудно охарактеризовать иначе, чем как пронацистского коллаборациониста²².

Официальное признание эстонскими властями легитимности Ю. Улуотса как «временного президента» серьезно изменяет трактовку событий. Получается, что с нацистами сотрудничал не находящийся в частном статусе коллаборационист, а легитимный глава Эстонии. Следовательно, призыв жителей Эстонии в формируемые нацистами военные подразделения проводился при поддержке и активном участии легитимной эстонской власти. Получается, что Эстония де-факто являлась союзником нацистской Германии, участвовавшим в борьбе против Антигитлеровской коалиции. 

Международно-правовые последствия, которые влечет за собой признание эстонскими властями Ю. Улуотса в качестве легитимного «временного президента», до сих пор остаются не оценены юристами.

На наш взгляд, это дает возможность присвоить Эстонии противоправного поведения формирований Эстонского легиона СС, в том числе – принимавших участие в блокаде Ленинграда. 

Рекомендации

Участие прибалтийских коллаборационистских формирований в организованном нацистами преступлении против человечности – блокаде Ленинграда, должно быть наказано в соответчики с действующими нормами международного права. Представляется необходимыми следующие действия: 

☞ уголовное преследование оставшихся в живых военнослужащих формирований Латышского и Эстонского легионов СС, участвовавших в блокаде Ленинграда; 

☞ выдвижение судебных исков к правительствам Латвии и Эстонии с целью компенсации ущерба, нанесенного участием формирований Латышского и Эстонского легионов СС в блокаде Ленинграда. 

Решение этих задач требует комплексного подхода, включающего действия  историко-экспертного, юридического и политического характера. В этой связи и с учетом вышеизложенного предлагается рассмотреть и осуществить следующие меры: