---

Цикл «Демократическая толерантность и христианское смирение»
Часть 1. Зачем нужна толерантность?
 

---

Потеряв веру в личного Бога, Толстой стал искать авторитетное безбожное мнение и нашел его в лице французского философа Жан-Жака Руссо, который являлся открытым противником христианства.

Идеи Руссо оказали решающее влияние на всю последующую жизнь Толстого. Он писал: «Руссо был моим учителем с 15 лет». В эти годы он носил на шее медальон с портретом Руссо вместо нательного креста. «Многие страницы его так мне близки, что мне кажется, я их написал сам...» — писал позднее Толстой о влиянии на него произведений Руссо.

Становится понятным, почему свою дальнейшую жизнь Толстой потратил на основание новой религии, «…очищенной от веры в Бога и таинственности, религии практической, дающей блаженство на земле». Но «...требуя от Бога прямоты, он отдалил от Него людей, подорвал веру в Бога. Толстовский Бог неуловим, и доступа к нему нет. Так путь к правде оказался путём к небытию», — пишет литературный критик В. Курбатов.

Толстой разрабатывает «богословское» обоснование либерализма, ищет то, что объединит людей всех исповеданий. А что может объединить правду и ложь, христианский догмат и ересь, верующего и богоборца? Только одно — объединение добра и зла и сделать это может только толерантность в красивой демократической упаковке.

 

«Признак истинности церкви есть всеобщее единство», — записывает Толстой. «Мы все разбиты на партии, сословия, веры, секты... Наше дело: ломать все преграды, отделяющие нас, держаться только того, что единит не только с христианами, но с буддистами, магометанами, дикими. В этом христианство».
 

Какие милые сердцу каждого экумениста слова! Действительно, зачем все эти преграды между Христом и сатаной, правдой и ложью, раем и адом, земным и небесным? Бог же один? Один! Значит, надо объединить все религии, предложив для этого что-нибудь вроде всеобщего согласия.

Но что же мешает этому?


Христианская церковь, которая взяла на себя право решать, что истинно, не позволяя любому человеку придумывать свою истину, а так хочется стать выше Церкви, предложить людям свою истину, стать духовным авторитетом.

Недаром Толстой в своих записях постоянно выстраивает цепочку мировых мыслителей — Конфуций, Будда, Сократ и другие, ставя в этот ряд и великого «мыслителя» Христа.

В конце ряда он мыслил и самого себя. А почему бы и нет? Если ты великий писатель, то автоматически и великий мыслитель! Он свято верит, что именно ему выпала доля обобщить и закончить поиски смысла жизни.

«Только бы религия не держалась внешнего авторитета, и не будет разделения», — делает он вывод, лелея мечту всех неолибералов, экуменистов и пропагандистов толерантности — о мирном существовании добра со злом. Вот и Папа Римский, вспоминая недавно содомитов, видимо мечтал о том же.

Лев Николаевич, желая, чтобы люди пошли за ним, а не за Церковью, бросает творчество и начинает в многочисленных статьях теоретически доказывать принцип полной свободы человека.

«Судьей в поступках может быть только сам человек», — приходит он к «гуманистическому» выводу. А чтобы угодить и верующим, ибо вся крестьянская Россия крепко держалась христианской веры, Толстой называет общее сознание всех людей богом, а свою веру — «истинным христианством».

От совести, как гласа Божьего в человеке Толстой предлагает отказаться, заменив ее на разум: «Совесть есть ни что иное, как совпадение своего разума с высшим». «Самый лучший человек, который живет своими мыслями, худший — чужими... Люди, живущие только своими мыслями, — это мудрецы, пророки», — пишет Толстой.

Вы желаете стать мудрецом или пророком? Это же просто — живите своим разумом, как сегодня говорят здравым смыслом, не нужны вам никакие Божественные Откровения и Священное Предание.


Убирая Бога как эталон духовно-нравственной чистоты, мы встаем на путь «всё дозволено, что допускает здравый смысл».

Правду человеческую Лев Николаевич приравнял к Правде Божьей и тем самым уравнял добро и зло. Идеологема толерантности помогает творить земные «чудеса». Прямо дух захватывает от глубины духовных исканий Львом Николаевичем… бездны. В этих исканиях нет неба, его не может быть там, где предлагается жить своим разумом, здравым смыслом, рациональной логикой.

Вспомним, что еще схоласты утверждали, что там, где нет логики, нет Истины. Интересно правда, какая логика может быть в материнской любви?

Оказывается, вся толерантность построена на логике и здравом смысле и ведет к… духовной деградации и нравственным извращениям. Законы об эвтаназии в ряде европейских стран, по мнению их авторов, — это вершины «здравого смысла». Сейчас вот создается логика легализации педофилии и многообразия полов.

И жизнь Льва Николаевича стала яркой иллюстрацией его «религиозной концепции», жизнь, полная лицемерия и фарисейства. Лучше всего это замечала его жена:

 

«Лев Николаевич все, что отрицал, были только слова: собственность — он оставил за собой при жизни права авторские; документы — он под расписку банка отдал дневники. Отрицал деньги — теперь у него всегда для раздачи несколько сот рублей на столе. Отрицал путешествия — и три раза выезжал в одно лето...»
 

Тысячи людей просили у Толстого помощи, но он сделал хитрый ход: перевел все свое огромное состояние на имя жены и отнекивался от просящих: у меня ничего нет. Впрочем, он крупно помогал сектантам, заявляя: «У нас глупое Православие, — и разумные секты».

Толстой матерился, играл в карты до конца жизни, любил роскошь. Духовную любовь Толстой понимал не как любовь к Истине, а как желание нравиться людям, по принципу «не быть, а казаться». Даже Яснополянская школа была организована по либеральным принципам, что приводило педагогический процесс к полному хаосу.

Вот как описывает работу своей школы сам Л.Н. Толстой в журнальной статье «Яснополянская школа»:

 

«С собой никто ничего не несет — ни книг, ни тетрадок. Уроков на дом не задают. Мало того, что в руках ничего не несут, им нечего и в голове нести. Никакого урока, ничего, сделанного вчера, он не обязан помнить нынче. Он несет только свою восприимчивую натуру и уверенность в том, что в школе нынче будет весело, так же, как и вчера. Никогда никому не делают выговоров за опаздывание, и никогда не опаздывают.... Учитель приходит в комнату, а на полу лежат и пищат ребята, кричащие: «мала куча». Садятся они где кому вздумается: на лавках, столах, подоконнике, полу и кресле. По расписанию до обеда значится 4 урока, а выходит иногда три или два, и иногда совсем другие предметы. Учитель начнет арифметику и перейдет к геометрии, начнет священную историю, а кончит грамматикой. Иногда увлечется учитель и ученики, и вместо одного часа класс продолжает три часа».
 

 
Льва Николаевича осенила мысль написать своё евангелие, объединив по «смыслу» все четыре Евангелия в один текст и выкинув из него «ненужные», как ему казалось, фрагменты.

Отвергнув те толкования Евангелия, которые давала Церковь, он садится за самостоятельный перевод Евангелий с древнегреческого языка.

К чтению Евангелий Толстой подошел с двумя карандашами: синим, чтобы подчеркивать нужное, красным — вычеркивать ненужное. В своей переделке Евангелия он выбрасывает из него всё, что не совпадает с его собственными идеями, прямо искажая смысл написанного.

Здравый смысл рукой великого писателя творит духовную пустоту. Наставления Христа, данные народу в Нагорной проповеди, Лев Николаевич свел к следующему: «Не противься злу, не гневайся, не разводись, не клянись, не осуждай, не воюй».

Именно в них, считал Толстой, заключается вся мораль, и на этом основании можно создать счастливую жизнь на земле, или, как он выражался, «Царство Божие земное среди людей».

Лев Николаевич считал, что Евангелия создавали невежественные люди, не свободные от суеверий и наивных мечтаний; они написали много «ненужного», овеяв Иисуса Христа разными мифами, а потом Церковь, окончательно исказив истинное учение Христа, облекла его в мистику.

Отсюда возникла задача выбрать из евангельских текстов то, что говорил сам Христос, и то, что Ему приписали. Лев Николаевич был уверен, что уж он то знает, что выбрать. Так появилось на свет «Четвероевангелие: Соединение и перевод четырех Евангелий» (1880-1881).

А вот и «великие мысли»: «Неверно думать, что назначение жизни есть служение Богу. Назначение жизни есть благо». Это изречение вполне могло бы стать неолиберальным лозунгом нашего времени. Прекрасное слово — «благо», но что скрывается у Толстого за этим понятием? Цитата самого Толстого: «Чтобы все жили для тебя, чтобы все любили тебя больше себя».

Ну и, конечно, отношение ко злу. Для толерантного неолиберала абсолютного зла нет, есть только то, что мешает свободе. Вот и Лев Николаевич не признает зла и предлагает смириться с ним, ни в коем случае не бороться со злом — «непротивление злу».

«Под непротивлением злу разумеет потворство всякому злу», — дает точную характеристику толстовскому непротивлению святой праведный Иоанн Кронштадтский.

Сам поступок для Толстого и его последователей не является нравственным или безнравственным, суть нравственности — сохранить мир со всеми окружающими, с добром и со злом. И это — классика толерантности. Толстой написал немало анархических статей против государства, потому что был уверен, что «лишь без властей, без правительств, без войска, без полиции, без судов люди заживут мирно и счастливо».


В 1881 году Толстой посетил старца Амвросия Оптинского. Долго писатель говорил с отцом Амвросием. А когда вышел от него, лицо его было хмурое. За ним вышел и старец.

Монахи, зная, что у отца Амвросия, известный писатель, собрались вблизи дверей хибарки. Когда Толстой направился к воротам скита, старец сказал твердо, указывая на него: «Никогда не обратится ко Христу! Горды-ыня!»

Толстой дал такую характеристику преподобному Амвросию:

 

«Молодые послушники — святые, с ними Бог, старцы не то, с ними дьявол. Вчера был у Амвросия, говорили о разных верах. Амвросий жалок, своими соблазнами до невозможности. По затылку бьёт… Монастырь — духовное сибаритство».
 

Такую характеристику преподобному может дать только тот, кто решил, что он бог. Вот вы, например, способны определить с кем дьявол? А Лев Николаевич считал, что способен…

После посещения Оптиной пустыни Толстой писал своей сестре — монахине Шамординского монастыря, что готов пожить в обители и выполнять любую работу, лишь бы не ходить в церковь.

И то правда — зачем же «богу» ходить церковь?

А потом Лев Николаевич написал свою «Исповедь», где, сознательно отрекаясь от Церкви, боролся и с самой исторической памятью народа, восприявшего Православие, следовательно, отвергал и Божий Промысл о России.

В 1889 году он напишет: «Почему моя проповедь не имеет успеха? Потому что я говорю от себя. Я говорю свое, а не от Бога. И не по Богу» — понимание это у него было.

Либеральные, антихристианские, антиправительственные статьи Толстого, которые запрещали в России, издавались моментально и на многих языках Европы. Удивительно, не правда ли? Рука помощи европейских «партнеров» уже тогда работала вполне эффективно.

Иногда кажется, что как только известный человек начинает поносить Россию, Православие и все русское, он тотчас становится известнейшим человеком на Западе, а то и лауреатом какой-либо престижной премии.

Теперь мы понимаем эту реакцию Запада, где греховные страсти уже много лет превращают в эталоны отношений между людьми, где непротивление злу проповедуется уже как добродетель, а гнусные оскорбления религиозных святынь , и в первую очередь — христианских, считаются свободой слова.

В конце жизни Л.Н. Толстой искренне удивлялся: «Какая странность: я себя люблю, а меня никто не любит». Действительно странно для гордого ума — ты никого не любишь, кроме самого себя, и почему-то тебя тоже никто не хочет любить...


 

---

Продолжение следует

---

 
 

При подготовке статьи использованы следующие источники:

1. О превращении драконоборцев в драконов
http://imhoclub.lv/ru/material/o_prevraschenii_drakonoborcev_v_drakonov
http://imhoclub.lv/ru/material/o_prevraschenii_drakonoborcev_v_drakonov_2
2. «Богоискательство» и богоборчество Л.Н. Толстого
3. Пестов Н.Е. Современная практика православного благочестия. Том 1-2.
http://lib.pravmir.ru/library/book/1872
http://lib.pravmir.ru/library/author/145
4. Можарова М.А. Последнее посещение Л.Н. Толстым Оптиной Пустыни
5. Вергелес Н.П. Духовные искания Л.Н. Толстого