Игрушечный плюрализм

Постепенное наступление эры тоталитарного постлиберализма на Западе может показаться досужей выдумкой, особенно на фоне динамической картины столкновения полярных мнений и точек зрения многочисленных политических партий и движений, претендующих на голоса граждан в очередном избирательном цикле или ежедневных бурных дискуссий самих граждан, придерживающихся разнообразных взглядов.

Картина кажется многоцветной, какие-то краски исчезают, а какие-то, наоборот, добавляются в сложные, постоянно меняющиеся узоры.

Однако при ближайшем рассмотрении картина оказывается монохромной, а все узоры образуются не выходя за жесткие рамки калейдоскопа устоявшейся парадигмы.

В этой парадигме из индивидуальной свободы личности вытекает явное и закрепленное законами признание справедливости частной собственности на средства производства и справедливости неравномерности её распределения по неким «личным качествам» собственника.
 

---

 

Признание справедливости неравномерности распределения собственности подразумевает признание справедливости экономического и социального неравенства, которое пытаются прикрыть иллюзорным равенством политических прав и не менее иллюзорным равенством возможностей.

 

---

Устоявшееся согласие по базовым принципам определяло и определяет границы мнений, взглядов, точек зрения и партийных программ, и коренных различий в кажущемся плюрализме мнений не наблюдается — за исключением маргинализированных и немногочисленных групп, зачастую выступающих в качестве полезного жупела для электората.
 

Существующий среди наследственных элит и широких масс населения консенсус по основным принципам устройства экономической, политической и прочих сфер жизни «цивилизованных стран» превращает борьбу «левых» с «правыми» в спектакль тактической борьбы левой руки с правой в рамках одного организма.
 

Стратегическое же значение имеет тотальное, воспроизводимое в поколениях, согласие с принципами, обеспечивающими незыблемость распределения богатства, собственности и текущих доходов, т.е. незыблемость реальной власти.
 

---

Констатация существующего положения вещей и позволяет рассуждать о тоталитарности либерализма, поскольку эта тоталитарность, являясь необходимым условием существования культуры Запада, всегда была и никуда не исчезала.
 

---

Перераспределение шоу-власти на некоторый период времени в пользу «левой» или «правой» руки не оказывает влияния на существующие ресурсные потоки реальной власти, а призвано их увеличить или воспрепятствовать их уменьшению.

Какой рукой это делать — левой или правой — вопрос профессионализма и текущей ситуации, а весь плюрализм сводится к разногласиям по поводу использования той или другой конечности.





Выход за границы базового консенсуса означал бы нарушение культурных норм и традиций, покушение на необходимые условия существования культуры Запада. Поэтому нарушение границ (и даже попытки такого нарушения) подлежало и подлежит пресечению и предупреждению, причем действия по подавлению можно рассматривать как естественную реакцию системы на нарушение её стабильности.
 

---

Перефразируя классика, можно сказать, что всякая культура тоталитарна, но всякая культура тоталитарна по-своему.
 

---

Или, другими словами, различие можно проводить по степени тоталитарности тех или иных идей в обществе, степени и объему регулируемости сфер общественной жизни со стороны государства, степени жесткости методов управления и степени эксцессов исполнителей.


Завтра будет поздно?

Почему элиты Запада решили повысить степень тоталитарности своих обществ и «сверхобщества» Запада в целом (переход к постлиберализму) именно сейчас?
 

Во-первых, необходимость консолидации для совершения «качественного скачка» и мобилизации сил для конкурентного противостояния с обществами не-Запада подразумевает повышение способности широких масс переносить неизбежное ухудшение своего жизненного уровня.

Как показал исторический опыт, внедрение в общественное сознание мессианского предназначения, следования высшим идеалам, достижения высших целей, сохранения идейных ценностей в борьбе с внешним врагом достаточно эффективны в этом плане, при условии достаточно жесткого контроля «соответствия идеологическим стандартам».

Во-вторых, ужесточение контроля «соответствия стандартам» неизбежно выявит несогласных, как с самими идеалами, так и с проводимой политикой.

Выявление несогласных и их маргинализация (теми или иными способами) ведет к «очищению общества», то есть, опять же, к повышению степени его консолидации.

В-третьих, повышение степени тоталитарности, как способа гомогенизации мировоззрения, представляется средством профилактики вооруженных конфликтов внутри самого Запада, которые могли бы привести его к необратимому ослаблению.

В-четвертых, повышение степени тоталитарности видится чуть ли не единственным способом противодействия воскрешению внутри Запада коммунистической идеи — главной, экзистенциальной, угрозы сложившемуся миропорядку.
 

Последнее утверждение кажется не просто спорным, но и откровенно бессмысленным, учитывая надежную скомпрометированность коммунистической идеи реальным опытом построения социализма в СССР.

Однако для подобного развития событий имеются основные — экономические — предпосылки, причем эти предпосылки объективны и имманентны капитализму.
 

---

Речь идет именно о распределении богатства, текущих доходов и концентрации капиталов.
 

---

В соответствии с исследованиями французского экономиста Тома́ Пикетти, которые он изложил в книге «Капитал в ХХI веке», к 2050 году доля унаследованного богатства во Франции будет составлять 90% всего частного капитала, то есть вернется к уровню, существовавшему в начале XX века.

Доля «унаследованного» богатства служит хорошим ответом на возможный вопрос, почему «равные возможности для всех» — иллюзорны.

Кроме того, Пикетти утверждает, что из-за существующей неравномерности распределения доходов, с точки зрения концентрации капитала весь мир будет выглядеть как Европа в период с XVIII века до начала Первой мировой войны, т.е. когда богатейшим 10% населения принадлежало 80—90% всего национального богатства, а богатейший 1% населения владел 50—60% богатства.




Французский экономист Тома Пикетти
 

---

Надо добавить, что выводы французского экономиста подтверждаются более поздними изысканиями исследователей из Oxfam, а процесс концентрации богатства и капитала идет с опережением по времени. Так, уже сейчас восемь человек в мире обладают таким же богатством, что и беднейшие 3,6 млрд. человек.
 

Согласно выводам Пикетти, наибольшая доля неунаследованных состояний (т.е. заработанных своим трудом в течение жизни) наблюдалась в период 1914-1980 гг, в этот же период богатейшим 10% принадлежало «всего лишь» 50-60% всего национального богатства.
 

Т.е. для некоторого изменения существовавшего распределения реальной власти понадобились революциии, мировые и гражданские войны с колоссальными человеческими жертвами и катастрофическими разрушениями, с послевоенным восстановлением и быстрым ростом экономики.

После мировых войн понадобились «холодная война» с Советским Союзом, масштабное государственное регулирование экономик Запада и прогрессивное налогообложение, чтобы доходы начали распределяться более справедливо и началось формирование «среднего класса» Запада, сытого и довольного, в отличие от народов «системы социализма».


Рост «финансовой экономики» Запада, начало «глобализации» и крах СССР обратили процесс временной деконцентрации капитала вспять.

К настоящему моменту все вернулось на круги своя, «средний класс» размывается в ускоряющемся темпе, и это может означать начало новой эпохи революционных потрясений, избежать которых Запад будет стремиться изо всех сил.
 

---

Увеличение степени тоталитарности в обществах Запада не представляется слишком большой ценой за сохранение относительной стабильности реальной власти.
 

---

И уже сейчас можно спрогнозировать, что выбор всё же будет сделан именно в пользу «левой руки», т.е. продолжения глобализации под знаменами «свободы, демократии и прав человека» — слов, которые потеряли свое первоначальное значение и превратились в ритуальные заклинания новой религии, обязательной для всех.

А там, где свобода становится религией, от свободы остается лишь свобода рабства на реальных получателей выгод от существующего миропорядка.

Здесь кроется горькая ирония, ибо рабы чувствуют себя самыми свободными на свете.

Просто идеальная паства.