---

Окончание. Начало здесь

---

 

Много разговоров ходило в те времена вокруг взаимоотношений Машерова с Брежневым.

Следует отметить, что многое здесь — плод воображения.

Брежнев долгие годы хорошо относился к Машерову, приглашал его на отдых, дарил охотничьи принадлежности.

Именно он, несмотря на возражения Госплана СССР, поддержал предложение Машерова о строительстве в столице советской Белоруссии метро.

Аналогичная ситуация была и с присвоением Минску звания «Город-герой», против чего категорически возражал Председатель Президиума Верховного Совета СССР, член Политбюро ЦК КПСС Н. Подгорный.

Когда волынка надоела, Машеров предпринял манёвр и поручил белорусским кинематографистам снять фильм «Руины стреляют в упор» по документальной повести собственного корреспондента «Правды» по Белоруссии И. Новикова.

Однако фильм в прокат не пустили.

Тогда на одном из заседаний Политбюро Машеров обратился лично к Л. Брежневу с просьбой ознакомиться с этой документальной лентой.

Брежнев улыбнулся и предложил членам Политбюро посмотреть фильм всем вместе.

После просмотра Машеров встал и опять обратился к Брежневу, напомнив ему о том, что у него на столе давно лежит проект Указа о присвоении Минску звания «Города-герой».

Генсек спросил у членов Политбюро, есть ли возражения. Все, в том числе и Подгорный, промолчали.

«Тогда будем считать, что решение принято», — сказал Брежнев и, пожав руку Машерову, добавил, что указ будет обнародован накануне 30-летия освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков.

Так и произошло, однако вручение награды состоялось только через четыре года.






Брежнев закрепляет на городском знамени Золотую звезду и орден Ленина.
 

---

Мне приходилось заниматься вопросами подготовки к приезду Брежнева в Минск 25 июня 1978 года, видеть его на расстоянии протянутой руки и наблюдать за поведением понаехавшей свиты.

По жёлтому уставшему лицу и старческой походке генсека было видно, что он нездоров, устал. Зато камарилья почувствовала себя вольготно.

Особенно Брежнева впечатлила речь первого секретаря Минского горкома КПБ Г.Г.Бартошевича, которую мы подготовили с работавшим тогда в горкоме будущим первым Министром иностранных дел Беларуси Петром Кравченко.

Брежневу очень понравилась манера выступления с трибуны Бартошевича, в молодости работавшего диктором на белорусском телевидении.

Он умел своим зычным и приятным раскатистым голосом воспроизводить текст так, что казалось — говорит без бумажки.

Повернувшись к Устинову, Брежнев при включённых микрофонах заметил: «Вот это первый секретарь!»

Зал онемел, поскольку воспринял эту фразу не в прямом, а в переносном смысле.

Тогда и пошли досужие разговоры о возможной замене Машерова, хотя реальной почвы под ними тогда не было.

Если бы сплетники видели, как уставший Брежнев по-приятельски обнимал Машерова на вокзале, то всё бы поняли.




Подарок Брежневу.




Отъезд Брежнева из Минска.
 

---

Период борьбы Петра Мироновича за личное присутствие Генерального секретаря ЦК КПСС на торжественном мероприятии был связан с цепью интриг, которую затеяли против него сначала идеолог партии М.Суслов, а потом председатель КГБ Ю. Андропов с целью не допустить продвижения Машерова в аппарат ЦК КПСС.

Суслов, узнав о возможном продвижении Машерова ему на замену, воспользовался тем, что Пётр Миронович в ходе дискуссии на XXIV съезде КПСС резко выступил против платформы «еврокоммунизма», обронив фразу: «Мы не допустим того, чтобы идеи коммунизма были растасканы по национальным квартирам».

На это заявление особенно болезненно отреагировал секретарь французской компартии Жорж Марше, порывавшийся даже уехать.

Тогда скандал задержал появление Машерова в Кремле.

Повторная попытка была связана с продвижением Машерова на пост Председателя Совета Министров СССР вместо просившегося на отдых А.Н.Косыгина.

Однако неожиданная гибель Петра Мироновича нарушила все планы, вынашивавшиеся рационально мыслящими людьми в ЦК КПСС.


Драма 4 октября 1980 года свалилась на наши головы, как гром с ясного неба.

В этот день меня не было на рабочем месте, но что-то заставило в конце рабочего дня позвонить по городскому телефону в горком.

— Погиб Машеров. Срочно приезжай на работу, — услышал я растерянный голос Валерия Микулича на другом конце провода.




В тот роковой день Машеров выехал в сторону Жодино ознакомиться с ходом уборки картошки. За Смолевичами, у поворота на местную птицефабрику, в «Чайку» Машерова неожиданно врезался грузовик, груженый картошкой. Машеров, его водитель и охранник погибли на месте...
 

---

С этого момента и до ритуала самых похорон мы находились на работе, лишь по крайней необходимости появляясь дома на несколько минут.

Как и в ситуации с похоронами погибшего в похожей ситуации Ф.А.Сурганова, созданная правительственная комиссия переадресовала решение всех организационных вопросов столичному горкому партии.

Поначалу мы попробовали разыскать в Совете Министров сценарий недавних похорон Председателя президиума Верховного Совета БССР Ф.А.Сурганова, но он где-то затерялся.

Тогда вечером вызвали коменданта города и с ним стали прорабатывать комбинированную гражданскую процедуру с элементами воинских почестей.

На следующий день меня отправили согласовывать сценарий в ЦК.

В длинных коридорах не было ни души. У себя в кабинете находился лишь заместитель заведующего организационным отделом С.Т.Моховиков.

Пока он читал бумаги, в кабинет зашли несколько крупных деятелей. Среди них были председатель Комитета народного контроля БССР М.И.Лагир и член ревизионной комиссии ЦК И.Ф.Климов.

Мы с Моховиковым приподнялись, но кто-то махнул рукой — сидеть.

Подойдя к окну, начальство повернулось к нам спиной и начало неспешную беседу.

— Говорил же я ему: «Петя, убери этого старика-водителя». Так нет же, держал его до последнего, — бубнил Климов. Остальные кивали головами и смотрели в окно, думая о своём.

На удивление никто не поинтересовался, как же всё будет происходить на похоронах.

Моховиков претензий к сценарию не имел и завизировал его, не спросив пояснений.

Синие точечки на его лице говорили о том, что оно когда-то пострадало от пороха.


6 октября Правительственная комиссия сообщила трудящимся, что гроб с телом Петра Мироновича Машерова будет установлен в Доме правительства, и похороны состоятся 8 октября в 16 часов на кладбище по Московскому шоссе.

Что творилось на похоронах — трудно передать словами.

Народ повалил к Машерову напролом. Напор людей был таким, что наши работники и милиция еле справлялись.

Отвечавший за порядок Виктор Чикин (тот, что в середине 90-х стал 1-м секретарём восстановленного ЦК восстановленной компартии Беларуси) бегал как угорелый, раздавая команды силовикам, которые, сдерживая и разделяя потоки людей, каким-то чудом не довели дело до Ходынки.

Мне было поручено отвечать за формирование групп почётного караула и запускать их через положенный интервал времени, поэтому всё, что происходило у гроба, видел как на ладони.

Разных накладок было много, но мы не суетились. Даже когда к гробу подошли пожилые женщины и стали с молитвами и плачем посыпать подножье какими-то, как у нас называют, «зёлками», мы не стали этому препятствовать — верующих в такой момент обижать нельзя.

Всем начальникам хотелось вставить свои пять копеек: то не так, это не этак... Но когда один уважаемый начальник стал нагнетать обстановку угрозами, нам ничего не оставалось, как проинформировать своё начальство — Г.Г.Бартошевича.

Тот ответил:

— Если и дальше будут лезть не в своё дело — всех посылайте на х... и скажите, что это я сказал.

Какие бы мы ни были расторопные, всё предусмотреть было невозможно.

После прощальных речей, перед Домом правительства стала формироваться колонна к движению по Ленинскому проспекту в сторону Площади Победы.

Полковники забегали, раздавая команды своим подчинённым, но не предусмотрели одного — огромные и тяжёлые венки в голове колонны было поручено нести лучшим офицерам, а эти лучшие — разного роста, да и не такие здоровяки, чтобы выдержать путь от Дома правительства до площади Победы. К тому же один обронил, что у него — язва.

Пришлось, не имея на то полномочий, подстраховать — пристроиться за венценосцами впереди колонны и поставить им в затылок ещё четырёх военных, которые по мере движения по моей команде подменяли обессиленных несущих.



 



 Встретившись на площади Победы, мы с заместителем заведующего организационным отделом горкома Вячеславом Кузнецовым (будущим замом Шушкевича, а потом — послом в Китае) срочно выехали к Московскому кладбищу, чтобы посмотреть, всё ли там подготовлено к прибытию похоронной процессии.

Волосы встали дыбом, когда нас встретила огромная и никем не управляемая толпа народа — вся милиция была стянута в город.

На сей раз выручили чёрные кожаные пальто с траурными повязками, которые делали нас похожими на чекистов.

Понимая, что уговорами с толпой не справишься, мы буквально накинулись на людей, требуя расчистить коридор достаточной ширины для проезда автомобилей к кладбищу.

Наша решимость была оплачена покорностью народной — люди пришли в движение и распределились по обе стороны проезжей части, сжимая в руках цветы.

Мы были настолько измотаны, что валились с ног и еле дожили до последних минут прощания с Петром Мироновичем.

Запомнились не прощальные речи, а огромная гора цветов, которая возвышалась над могилой Машерова. И это была только какая-то часть, потому что людей попросили возложить их на могилу народного любимца после того, как закончится официальная церемония и начальство уедет.

На следующий день всем нам было тяжко на душе, так как горкомовцы, как никто другой, были насквозь пронизаны многотысячной народной скорбью.

Нам казалось, что безмолвные плачущие люди кричали нам в лицо: «Ну как же вы не уберегли его! Что теперь будет?»

Зябко было и потому, что все мы в ряде ситуаций превысили свои полномочия и, ликвидируя организационные прорехи, буквально бросались на амбразуру, не думая о возможных последствиях. Но молодости в те времена море было по колено.




Памятник Первому секретарю ЦК КП Белоруссии Петру Машерову.
 

---

Вновь и вновь возвращаясь к памяти Машерова, хочется продолжить размышления над тем, что происходило в то время и как бы распорядилась судьба, оставь она Петра Мироновича живым.

В воспоминаниях одного из его соратников верно подмечено:

«Рядом с больными, немощными и засыпающими на ответственных заседаниях членами Политбюро ЦК КПСС Машеров выглядел непростительно молодым».

Просочились сведения, что один влиятельный журнал опросил американских конгрессменов: кто из зарубежных лидеров мог бы стать президентом США и кого видят они на месте Брежнева?

Многие ответили неожиданно — Машерова.

Для Кремля это была пугающая информация, потому от СМИ и общественности её скрыли.

На самом же деле игра была гораздо сложнее.

Машеров, являясь кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС, конечно же, был в курсе того, что происходило, и не мог остаться в стороне от закулисных игр после назначения председателем КГБ «тёмной лошадки» — Юрия Андропова.

Хотя некоторые не соглашаются с мнением дочери Петра Мироновича, Татьяной, но она, на мой взгляд, вполне резонно заметила в одном из интервью:
 

«Отец не дожил до Пленума ЦК КПСС меньше двух недель. Всё было решено. Он шёл на место Косыгина. Я понимаю, что отец мешал многим. Именно тогда, в октябре 1980 года, «взошла звезда» Горбачёва».
 

Связь гибели Машерова со складывающейся политической ситуацией усматривает и его выдвиженец — Вячеслав Кебич.

Он и многие другие свидетели, а также исследователи партийных интриг того периода вполне резонно связывали происшедшее с происками Андропова.

Логика в этом есть, да и Машерову, конечно же, было известно, что вокруг отживающего свой век Брежнева развернулась борьба трёх группировок в ЦК.

Не только он, но другие были озадачены смертью почти десятка членов ЦК, которые относились к группе «стариков» и маршала Устинова. Причём, тех, кто примкнул к группировке Суслова-Андропова, эта «эпидемия» не коснулась.

Попытка ликвидации Машерова была, но не на трассе в районе Смолевич. Об этом поговорим несколько позднее.

Вряд ли кто станет возражать, что в брежневском престарелом кругу при любом стечении обстоятельств интриги бы плелись вокруг молодых и «слегка поседевших», вроде Машерова.

Пётр Миронович был серьёзным претендентом, поскольку имел поддержку у влиятельных членов ЦК, правительства и силовиков.




Брежнев вручает в ЦК КПБ звезду Героя Социалистического Труда П.М.Машерову.
 

---

Ответ на вопрос, к кому тяготел Машеров, часто ищут в связке со сторонниками и противниками Сталина в руководстве партии.

Это, по меньшей мере, глупо, так как открытые сторонники и почитатели «отца народов» были отсеяны Хрущёвым и не возвращены к активной деятельности Брежневым.

К тому же память о судьбе собственного отца, да и нахождение под колпаком в 50-х не давали Машерову повода примыкать к ортодоксам.

Он отдавал должное Сталину, но никогда не возвышал его, отчётливо понимая, что возврата к прошлому, включая экономический блок вопросов, нет и быть не может.

Наоборот, Машеров всегда искал новые подходы и стремился упреждать события, что подмечал его «заклятый друг», Т.Я.Киселёв, называя Машерова в ближнем кругу «краснобаем» и «выскочкой».

По большому счёту Пётра Мироновича беспокоила не столько возня пауков в кремлёвской банке, сколько перспектива развития СССР в тех условиях, которые сложились к тому времени.

Он был сторонником реализации и углубления приторможенных косыгинских реформ, о чём говорит его последняя телефонная беседа с Косыгиным, позвонившим ему и сказавшим, что в нём видит своего преемника.

Этим он и был опасен.


Есть свидетельства о том, что Машерова пытались ликвидировать, но его чудом спас случившийся с ним в Москве сердечный приступ.

Судя по всему, Машеров, проанализировав ситуацию, пришёл к выводу, что за ним началась охота, а это побуждало к действию.

Свои опасения он аргументированно изложил в тайной беседе с полковником госбезопасности Сазонкиным, с которым у него сложились ровные отношения, и которому он доверял.

Машеров понимал, что он идёт ва-банк, но выхода другого не было.

Следующим его рискованным шагом стала встреча с авторитетнейшим членом Политбюро, маршалом Советского Союза Д.Ф.Устиновым, которому он изложил своё видение ситуации, пояснив, что в случае успешной его ликвидации Андропов постарается на Октябрьском пленуме ЦК КПСС протащить в Политбюро Горбачёва.

Однако ситуация сама по себе приняла желаемый для Андропова оборот.

Что было потом — всем известно. Пауки в банке получили преимущество и развалили великий и могучий Советский Союз.

Тот, кто воплотил этот замысел, вовсе не был выброшен на помойку, а здравствует до сих пор. Презираемый, но живой.

В этой связи мне вспоминаются слова моей покойной матери, которая объясняла похожие ситуации высказыванием Н.А.Некрасова: «У счастливого недруги мрут, у несчастного друг умирает».

Белорусский народ не может похвастаться удачливостью, так как по какому-то злому року всегда теряет своих лучших людей. В самую неподходящую минуту.

Однако в народной памяти их образ и дела живы. Они вселяют веру в лучшее будущее.

Как наказ грядущим поколениям звучит запись в машеровском дневнике:
 

«Самоотверженность в труде и скромность в жизни, деятельная доброта и демократичность — вот нормы существования человека.

Это фундамент, на котором выявляются таланты и способности каждого.

Жить во имя других, не быть рабом денег, сохранить свободу мыслей и высоких идейных убеждений, ради которых стоит жить и трудиться...»
 

Справедливость этих слов подтверждается каждым днём нашей жизни.