У каждого своя судьба.

Одни спокойно и ровно проживают свою жизнь.

Состарившись, они вдруг обнаруживают, что кроме естественных событий: родился — учился — женился — работал — вырастил детей — ушёл на пенсию, и вспомнить-то по большому счёту нечего.

У других же всё происходит наоборот. Каждый день их жизни — это преодоление трудностей, которые сменяют одна другую и не дают расслабиться.

Рок властвует над людьми, и в этом состоит главная тайна бытия.

Летом мне случайно поведали о судьбе нашего земляка, Евгения Ивановича Сенько, который воевал в армии прославленного польского генерала Андерса.

Полистав страницы ученических тетрадей с его записями, я подумал, что рассказ о нём будет интересен тем, кто хочет глазами очевидца взглянуть на события прошлого.

На примере семьи Сенько хорошо видно, через какие испытания, через какое разделение судеб прошёл наш народ в годы Великой Отечественной войны.

Примечательно и то, что все повороты судьбы вели каждого из семьи Сенько к жизненному подвигу, а это большая редкость.

Однако всё по порядку.


По документам Евгений Сенько родился в Польше — в городке с нежным названием Ласка.

Его мать угораздило влюбиться в красного командира, который участвовал в неудачном походе войск Тухачевского на Варшаву. Имея на руках четырёхлетнего сына, она сбежала к мужу в советскую Белоруссию и разделила с ним тяготы походной жизни.



Евгений Сенько с женой и матерью, Юлией Францевной Венгерской


В 1940 году Евгений, служивший старшиной медицинской службы в Красной Армии, за обронённое крепкое словцо оказался на тюремных нарах под местечком Глубокое.

В большой камере, где находилось около 60 человек, «тянули лямку» жители Докшиц, Крулевщизны, Ошмян и других населённых пунктов Западной Белоруссии. Среди них были как политические, так и уголовники, поэтому без камерных стычек не обходилось.

В марте 1941 года всем арестантам было приказано собрать вещички и выходить из камеры в соответствии с оглашаемым списком.

В тюремном дворе их построили в колонну и под конвоем повели к железнодорожной станции «Глубокое».

Заключённых погрузили в товарный вагон с нарами, дали угля для топки печи «буржуйки» и провизию на сутки. Никто не знал, в какую сторону необъятной страны их повезут, что такое лагеря и какие в них порядки.

Конечной станцией стал мыс Канин Нос на Чёрной речке, в устье Северной Двины.


Наконец добрались да пересылки.

Заключённых привезли на правый берег реки Печоры, где было начато строительство большого железнодорожного моста. Переправляли их в вагонах по временным железнодорожным путям, проложенным прямо по льду.

Пересылка встретила новичков шумом и гамом сотен голосов. Люди размещались в длинных деревянных бараках, сложенных из неотёсанных брёвен. Вдоль бараков стояли двухъярусные нары. Лежаки были изготовлены не из досок, а из жердей, отшлифованных одеждой заключённых.

Новичков встречали ранее прибывшие арестанты, ожидавшие направления на трассы. Они искали среди пополнения своих земляков.

Уголовники же опытным глазом намечали себе жертвы, приноравливаясь, как бы поживиться.

На второй день, после завтрака скудной похлёбкой, Евгений стал интересоваться окружающими и искать земляков.

Поиски увенчались успехом — он нашёл одного из учителей 32-й минской школы, который угодил по статье 58/10, как болтун, на 10 лет.



Лагерь



Надо сказать, что к этому времени для Евгения уже не составляло труда разобраться, кто за что посажен. Он знал, что такое политические статьи «КР», «КРД», и уголовные статьи «СО», «СВ», «СОЭ», означавшие «социально опасный», «социально вредный» и «социально опасный элемент».

Осуждённые по этим статьям не допускались к врачебным и хозяйственным должностям.

У начальника колонны было три помощника: по труду (работа с нарядами), по быту (агент по доставке провианта), а также помощник по санитарной части.

Примерно на пятый день всех новоприбывших построили и по формулярам начали сортировать в группы для погрузки на поджидавшие арестантов автомашины ЗИС.

В первую очередь отбирались механики, водители и медработники.

Евгений, как представитель младшего медицинского состава, поступил в распоряжение начальника санчасти 3-го отделения.

До 1-го отделения Печорлага Евгений ехал со своими сокамерниками. На пересылке компанию рассортировали.

После долгого переезда три грузовых автомашины ЗИС с заключёнными наконец-то остановились у ворот лагеря, обнесенного частоколом и колючей проволокой.

50-60 старожилов встретили новичков вопросами: откуда, за что и какова обстановка на Большой земле.

Прибывшие и сами мало знали о происходящем в стране, так как ехать пришлось почти месяц, однако охотно делились своими скудными сведениями со старожилами.

На территории лагеря из деревянных построек была только проходная с высокими воротами из колючей проволоки и кухня. Люди размещались в пяти землянках.

В шестой землянке меньших размеров располагалась санчасть колонны, куда и попал Евгений.


Начальник колонны был волевым и энергичным человеком. В нём чувствовались старая закалка и умение руководить людьми.

Его заместитель — бывший майор по политчасти — никогда не говорил, за что осуждён. Великолепный организатор и неунывающий человек, он сразу понравился Евгению. Обожаемой песней у него была «Прощай, любимый город», поэтому не трудно было предположить, откуда он появился.

Помощника же по труду все старожилы характеризовали как проныру и казнокрада. Однако он мог достать что угодно из-под земли, в чём Евгений вскоре убедился.

Земляком Евгения оказался лишь помощник по технической части, Захар. Он рассказывал, что работал механиком МТС и так и не понял, за что его посадили.

Захар целый день копался в стареньких ЗИСах, и почти добитые машины каким-то чудом получали вторую жизнь.


12 августа 1941 года по радио было передано сообщение, что во исполнение польско-советского договора Президиум Верховного Совета СССР объявил амнистию всем польским гражданам, находящимся на территории Советского Союза.

Для многих тысяч поляков и уроженцев восточных районов Речи Посполитой, скитавшимся по бескрайним просторам СССР, это означало — сумели выжить.

Однако амнистия прежде всего предполагала участие мужчин в боевых действиях против фашистской Германии, так как в далёком Бузулуке началось формирование Польской армии под руководством генерала Владислава Андерса.

15 апреля 1942 года был последним днем пребывания Евгения в Кожве. Его вызвали в 4-й отдел Воркутлага и ознакомили с приказом: «Покинуть Канин Нос в 24 часа».

Евгению выдали справку об освобождении, направление в сформированную Польскую армию и воинское требование на право проезда до Котласа, где был опорный пункт Войска Польского.



Такими прибывали в Бузулук польские узники лагерей



Котлас в те времена был небольшим городишкой с двухэтажными и одноэтажными деревянными домиками. Каменные здания можно было пересчитать по пальцам.

Эшелон подошел к станции. На опорном пункте Сенько предстал перед дородным польским майором Зелинским. Тот задал стандартные вопросы и, узнав, что Евгений жил в Минске, послал его в Котласский военкомат.

На следующий день Евгений наведался к военному комиссару, который отправил его обратно со словами:

— Пусть этот польский майор Зелинский дурака не валяет… У вас документы с направлением в Польскую армию, которая формируется в Бузулуке.

Утром Евгений снова предстал пред заспанным и небритым майором Зелинским.

— Ну что ж, зачислим тебя в списки на выезд для формирования Польской армии, — нехотя пробормотал он.

Ждать пришлось недолго. В один из майских дней майор вызвал к себе Евгения и сообщил, что подписан документ о разрешении ему и еще нескольким человекам проезда до Янгиуля.


Из разных мест заключения и административной ссылки людей прибывало все больше и больше.

Вскоре обещали подать состав для отправки в Узбекистан, где уже были сформированы 7-я дивизия, 3-я ДСК, полк специалистов и будущая мотомеханизированная дивизия армии Андерса.

Евгению и некоторым из подхорунжих удалось получить воинские требования на самостоятельный проезд в пассажирском поезде.

В местечко Гузары Евгений прибыл в конце мая 1942 года. Поселок находился недалеко от Ташкента. В нём размещалось командование Польской армии.

Прибывшие прошли врачебную комиссию, им выдали английское обмундирование и снаряжение.

Евгений попал в 31-ю санитарную роту. Начались трудные будни практических занятий по пехотной тактике полевого боя и обороны. Учились интенсивно и с подъемом. Проводились многокилометровые марши.

Вместе с солнцем и теплом пришли самые различные заболевания — сыпной и брюшной тиф, дизентерия и малярия. Эти болезни косили людей, а лекарств не хватало.



Польская армия на построении в Бузулуке



Но в остальном жизнь шла своим чередом.

Здоровые солдаты продолжали обучение, бытовые и культурные условия улучшились. Место расположения было приведено в порядок, всюду виднелись транспаранты и лозунги.

По воскресеньям проводились богослужения, на которые солдаты приходили строем в сопровождении оркестра. После богослужения командир принимал парад подразделений.

В августе 1942 года началась переброска войск в Иран, продолжавшаяся около двух недель.

Почти ежедневно несколько тысяч польских солдат грузили на предоставленные Каспийской военной флотилией корабли. Те доставляли их в иранский порт Пехлеви, где уже действовали лагеря под английской опекой.

Вот как описывает Евгений Сенько начало своих мытарств на чужбине:

 

«От одного до другого населенного пункта пролегала черная лента дороги, а по ее краям живописно раскинулись маленькие палатки. Ярко мелькали бело-красные штандарты польского корпуса.

Воздух накалился до того, что стало рябить в глазах, а где-то далеко, в конце песчаной пустыни, миражи рисовали озера и сказочные города.

Градусник в тени показывал 40 градусов Цельсия. Обильный горячий пот стекал на шею и грудь, солью выступал на спине и неприятно жег кожу.

Висевший через плечо в брезентовом чехле «Томмиган» казался непомерно тяжелой ношей и тянул к земле, а впившиеся в плечи ремни вызывали невыносимую боль.

Новенькая гимнастерка цвета хаки стала мокрой и липкой. На ее рукаве была нашита ярко-красная эмблема с надписью «Poland», а на зеленом погоне в серебристой окантовке белела шелковая звездочка.

Хотелось растянуться во весь рост на земле и лежать, ни о чём не думая».

А тем временем в Минске, где проживала семья Евгения, зверствовали немцы.

Вскоре после оккупации города родители, сестра и два брата Евгения Сенько стали участниками антифашистского подполья.

Более двух лет братья Сенько поддерживали связь с базировавшимся под Логойском отрядом особого назначения «Местные» под командованием Героя Советского Союза С.А.Ваупшасова.

Приведу небольшой фрагмент из воспоминаний одного из членов Минского подпольного горкома партии о братьях Сенько:

 

«Никому из наших подпольщиков не могу отказать в смелости. Но особенно выделялись братья Владимир и Константин Сенько.

До сих пор удивляюсь их отчаянной храбрости. Они раздобыли немецкое обмундирование и, переодеваясь в форму эсэсовских офицеров, совершали диверсии.

Это они уничтожили в городе множество гитлеровских офицеров, захватили у врага и пригнали в лагерь партизан 7 автомашин, спустили под откос 5 поездов, подорвали на товарной станции несколько эшелонов с горючим.

Последний раз мы получили весть от них в середине ноября 1943 года. Тогда и узнали о подвиге Константина.

10 ноября, переодевшись в форму немецкого лейтенанта и захватив портфель с партизанским «подарком», он ушел на ближайшую трамвайную остановку.

Константин протолкнулся в первый вагон, предназначенный только для немцев, проехал одну остановку и вышел. Портфель «забыл» в трамвае, оставив его незаметно на задней площадке.

Взрыв прогремел в районе Комаровки. Убило 8 и ранило 15 оккупантов. Поднялась страшная паника. Солдаты оцепили площадь, устроили повальную проверку документов. Но ищи ветра в поле...

Прошло более трех недель с момента взрыва в трамвае, а от братьев Сенько не поступало никаких вестей.

Я послал в Минск связных В.В.Гуринович и Е.М.Дубовскую, бывавших на конспиративных квартирах братьев.

В пути они узнали от местных жителей о гибели партизана в районе деревни Дубники Руденского района. По приметам это был Володя Сенько.

В городе на конспиративной квартире В.П.Комаровой связные застали Константина Сенько.

Костя мужественно перенес потерю брата. Он продолжал бесстрашно действовать в городе. Но при выполнении очередного задания наткнулся на фашистов. Завязалась неравная схватка.

Константин бросил гранату в гущу врагов, уничтожив трёх и ранив нескольких гитлеровцев.

В бессознательном состоянии немцы доставили младшего Сенько в тюрьму и вскоре повесили вместе с ранее арестованным отцом».

Конечно же, их сын и брат Евгений Сенько ничего не знал о трагической судьбе родных, как и о том, что его ожидает впереди.

Спустя несколько месяцев после формирования польская армия снялась с лагерей и направилась в Ирак, а оттуда — в Палестину и Египет.

В июле 1943 года был сформирован 2-й польский корпус армии Андерса, а в декабре корпус перебросили на юг Италии на штурм крепости Монте-Кассино. Это была одна из ключевых точек на немецкой оборонительной линии «Густав», которая препятствовала дальнейшему продвижению войск союзников на север.



Генерал Андерс под Монте-Кассино



Польские солдаты под Монте-Кассино


Монастырь Монте-Кассино перекрывал кратчайший путь к Риму. Его обороняли части 1-й парашютной дивизии немцев.

Союзные войска с февраля по апрель 1944 года безуспешно пытались взять эту высоту. В это пекло последними и были брошены части 2-го польского корпуса генерала Андерса.

Штурм продолжался с 11 по 18 мая и завершился выдающейся победой польского оружия, о которой заговорил весь мир.

Хотя эта победа и считается самой значимой вехой в героическом боевом пути корпуса, остальные битвы для его личного состава были не менее кровопролитными.

Через некоторое время была прорвана немецкая оборонительная линия «Гитлер», потом начались бои на Адриатическом побережье, успехом завершилось взятие Болоньи.



Атака поляков под Монте-Кассино



После войны польские вооруженные силы на Западе постепенно начали расформировывать. На них распространялись условия демобилизации британской армии.

Евгений стоял перед выбором: продолжать армейскую службу в рядах британской армии либо демобилизоваться и, получив британское подданство, эмигрировать в любую другую страну Западной Европы.

Открылась и непредсказуемая по последствиям возможность уехать на родину.

Евгений вместе с небольшим контингентом военнослужащих выбрал последнее.

Большинство репатриантов возвращались домой через Гродно.

Никто их здесь ветеранами войны не называл. Об их заслугах в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками нигде не упоминалось, поскольку в то время в Советском Союзе генерала Андерса называли не иначе, как изменником.

Это обстоятельство значительно усложняло ситуацию. Однако решение было найдено, поскольку проблемами возвращения сына начала заниматься мать Евгения, бывшая подпольщица Юлия Францевна Сенько (Венгерская). Она имела непререкаемый авторитет у партизан, поскольку потеряла самых близких ей людей: мужа и двух сыновей.

Единственной целью её стали поиски оставшегося в живых сына, воевавшего в Италии. В этом ей помогла знаменитая партизанка и подпольщица, Герой Советского Союза Мария Осипова.

Именно она организовала встречу Юлии Францевны с Министром государственной безопасности БССР генерал-лейтенантом Л.Ф.Цанавой.

Любимец Берии, Цанава откровенно и доходчиво объяснил женщине возможные последствия ее решения и пытался отговорить Юлию Францевну, но она была непреклонна.

Вскоре Евгения разыскали и через посольство доставили в Ковно. Оттуда мать привезла его в Минск.

По инициативе матери все документы Евгения о службе в армии генерала Андерса и дневники были уничтожены до его регистрации по месту жительства.

Отныне эта тема обсуждению не подлежала.


Прошло около пяти лет, и прогнозы Цанавы сбылись.

С 31 марта на 1 апреля 1951 года все проживавшие в Белоруссии военнослужащие армии генерала Андерса вместе с семьями были депортированы в Иркутскую область.

Благодаря отсутствию документов эта участь Евгения и его родных миновала.

Спустя 12 лет после освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков постановлением Минского горкома КПБ от 19 сентября 1956 года Минское партийное подполье в период 1941—1942 годов было легализовано. Однако возня вокруг этой проблемы продолжалась.

Тем не менее, стараниями заинтересованных в 1973 году возле 29-й школы г. Минска был установлен памятник братьям Сенько скульптора Л. М. Гумилевского.



На церемонии открытия памятника братьям Сенько на территории 29-й школы г. Минска


Учащиеся школы, где учились патриоты, сами собрали деньги на его строительство, работая в лагере труда и отдыха в совхозе «Красный Октябрь», собирая металлолом.

На торжественное открытие прибыло большое количество гостей. Из Москвы приехал Герой Советского Союза С.А.Ваупшасов, из Петрозаводска — сестра Ванда.

На торжественном мероприятии присутствовали многие партизаны, знавшие братьев Сенько.

Можно представить, какими волнительными были эти минуты для их престарелой матери, Юлии Францевны, потерявшей мужа и двоих сыновей.

Ещё больнее было от того, что её старший сын Евгений оставался безвестным участником той страшной войны, хотя и прошёл через тяжелейшие испытания.



Мать Евгения Сенько Юлия Францевна Сенько (Венгерская) в музее имени её сыновей



Вплоть до начала 80-х годов относительно столичного подполья существовала неопределённость.

Признав деятельность Минского партийного подполья в целом, было принято решение разобраться с каждым его участником в отдельности.

И действительно — вопрос был не простой, поскольку возможностью заполучить льготы, предоставленные советским государством, попыталась воспользоваться масса проходимцев.

Для установления истины потребовалось почти четверть века.


В 1980—1981 годах мне лично приходилось вплотную заниматься проблемами Минского партийного подполья в составе комиссии, созданной при Минском горкоме партии.

Возглавляла комиссию известная подпольщица, Герой Советского Союза Мария Борисовна Осипова.

В первые дни оккупации Минска немецко-фашистскими захватчиками Осипова организовала одну из первых подпольных антифашистских групп, которая насчитывала 14 человек.

С августа 1941 года, после установления связи с партизанами, группа активно привлекалась к разведывательно-диверсионной работе, а Мария Борисовна становится одной из связных между руководством минского подполья и отрядом специального назначения «Местные» (командир С.А.Ваупшасов), бригадами «дяди Коли» (командир Н.М.Никитин), «Железняк» (командир И.Ф.Титков) и другими.

Наиболее известным фактом подпольной деятельности М.Б.Осиповой стало её участие в операции «Возмездие», в ходе которой был ликвидирован генеральный комиссар Белоруссии Вильгельм Кубе.

Трудно оценить заслуги М.Б.Осиповой в реабилитации членов минского подполья, первоначально обвинённых в сотрудничестве с фашистскими оккупантами.


Как секретарь комиссии Минского ГК КПБ, возглавляемой М.Б.Осиповой, я вёл протоколы заседаний и непосредственно участвовал в проверках обращений граждан о признании участниками Минского партийного подполья.



Герой Советского Союза Мария Борисовна Осипова


Осипова ко мне благоволила. Она хорошо помнила, как во время посещения школ Вилейского района она останавливалась у моих родителей.

Бывая у неё дома на улице Захарова, мы долго разговаривали о войне и её общественной деятельности.

Муж Осиповой почему-то немедленно уходил из комнаты, где мы располагались на чаепитие. Видно было, что она по старой привычке не любила, когда в разговорах принимает участие третье лицо.

Однако, к моему удивлению, мне она открыто рассказывала о том, какие препятствия признанию Минского партийного подполья чинили некоторые партизаны, выдвинутые Пономаренко на высокие государственные должности после войны.

Особенно жёсткую оценку она давала действиям должностных лиц, которые пытались повлиять на рассмотрение обращений мнимых подпольщиков, с которыми имели родственные связи.

Лишь одну тему Мария Борисовна обходила стороной — взаимоотношения с Еленой Мазаник, которая была непосредственной исполнительницей операции по уничтожению Вильгельма Кубе.

В результате изучения деятельности подпольщиков подготовленные мною материалы в конечном счёте вылились в постановление бюро Минского горкома партии от 17 марта 1981 года (протокол №5, §10), согласно которому деятельность подпольной группы Владимира Сенько была подтверждена официально.


В отношении андерсовца Евгения Сенько справедливость восторжествовала лишь 1 января 1993 года, когда в Республике Беларусь вступил в силу новый Закон о ветеранах войны.

В нем солдаты армии Андерса и других воинских формирований, воевавших с фашизмом за рубежом в годы Второй мировой войны, были приравнены к участникам Великой Отечественной войны.

Однако Евгений не дожил до этого времени. В 1986 году он скончался.



Тетради с воспоминаниями Евгения Сенько



Повествуя о трагической судьбе участников борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, хочется обратить внимание на то, что в новой экспозиции Государственного музея Великой Отечественной войны имеются лишь малозначительные фрагменты, олицетворяющие вклад в Победу наших соотечественников, воевавших за рубежами нашей Родины.

Речь идёт не только об армии генерала Андерса, как минимум на треть укомплектованной выходцами из Западной Белоруссии, но и о лётчиках-белорусах, которые воевали в военно-воздушных силах Великобритании и др.

Затирая память о подвигах земляков, загоняя её на задворки сознания, мы рискуем потерять те последние крупицы сведений, которые можно ещё собрать и пополнить экспозицию величественного музея боевой славы наших отцов и дедов.

Земляки, воевавшие и погибшие на чужбине, а также вернувшиеся на Родину, заслуживают того, чтобы о них вспомнили хотя бы сейчас, через 70 лет после войны.