---

Окончание. Начало — здесь

---

 
 
7. Советский Союз потерпел военное поражение
 
Масштаб усилий СССР в афганской войне преувеличивается. Как ни странно, советский воинский контингент в Афганистане действительно был «ограниченным».

Если сравнить размеры военного вмешательства СССР в Афганистане и США во Вьетнаме, советская война уступает по всем показателям.

Советское военное присутствие составляло даже по самым максимальным оценкам на пике войны только 120 тыс. военнослужащих. Американское во Вьетнаме в 1968 г. — 536 тыс. военнослужащих, не считая значительные контингенты союзников (по состоянию на 1968 г.: Южной Кореи (50 000), Австралии (7700), Таиланда и Филиппин (вместе 10 500)).
 
Кто-то скажет — а можно ли сравнивать эти конфликты?

Вполне, отвечу я, ведь по численности населения Афганистан лишь на пару миллионов человек уступал Южному Вьетнаму.

По территории Афганистан более чем втрое больше Южного Вьетнама. Да, Северный Вьетнам тоже принимал участие — но и афганские моджахеды воевали не в одиночестве, а размеры пакистанского (а также иранского, арабского и, конечно же, западного) участия просчитать сложно.

Плюс во Вьетнаме южновьетнамская армия (одна из сильнейших на континенте даже в конце войны) была куда более эффективным союзником американцев, чем в Афганистане афганская армия была им для СССР.
 
Но вернемся к теме.

 

Для советского руководства ценность Афганистана выражалась не в положительных, а в отрицательных категориях.

Особой экономической и стратегической пользы оно в Афганистане не видело, но видело необходимость предотвратить реальные угрозы перетекания хаоса, повторения «басмаческого сценария» 1920-х — 1930-х гг. с дестабилизацией советских среднеазиатских республик, американского (как некогда в 1920-1930-х британского) появления на южной советской границе.

Поэтому и ресурсы на решение этой задачи выделяли неохотно. Никогда СССР в полную силу в Афганистане не воевал. Он лишь предотвращал падение кабульского правительства и его структур, помогал Кабулу отстроить госструктуры.
 
Вряд ли возможно говорить о полноценной борьбе и с диверсионной-партизанской активностью оппозиции. Стоит сравнить, как СССР раньше решал такие свои проблемы (успешно — с басмачами в Средней Азии, Армией Крайовой или УПА в Украине и Беларуси).
 
Сравнение с АК и УПА (не говоря уже о басмачах) полностью обосновано, поскольку сопоставимы такие параметры как масштабы территории, охваченной партизанско-повстанческим движением; наличие значительной массы населения, недовольного властями; наличие множества оружия; сложный рельеф (в случае УПА); малоукрепленные границы и поддержка со стороны иностранных государств.

И тем не менее, в результате решительных действий — закрытия границ, контроля за передвижением населения и выстраивания в соответствующих регионах государственной администрации — СССР справился с этими партизанскими движениями.
 
Этих решительных действий в Афганистане в 1980-е гг. Советский Союз не предпринимал. В частности, в афганской кампании СССР никогда не решился взять борьбу с партизанами в свои собственные руки, закрыть, например, должным образом границы с Ираном и особенно Пакистаном, либо эффективно воздействовать на эти страны, чтобы заставить их отказаться от поддержки оппозиции в Афганистане.
 
Напомню, останавливая в 1920—1930-е гг. басмаческое движение в Средней Азии, СССР направил свои силы даже в соседний Афганистан и Китайский Туркестан, а борясь с остатками «белых», Москва не остановилась перед вторжением на Север Ирана.

Столкнувшись со схожей проблемной ситуацией крупномасштабной поддержки Пакистаном афганской вооруженной оппозиции в 1980-е гг., Москва предпринимала лишь слабые попытки работать с левыми пуштунскими националистами в Пакистане, чтобы подтолкнуть их к действиям против военной диктатуры.

Еще пару лет в Кабуле очень осторожно поддерживали сыновей повешенной военной диктатурой З.А.Бхутто, которые якобы создавали вооруженное сопротивление военной диктатуре с исламистким оттенком в Пакистане.

Но и этот проект закончился, по сути, ничем. Точнее — его, похоже, свернули после угона в 1981 г. пакистанского самолета и убийства в нем пакистанского офицера.

В отличие от Турции и США, давших убежище литовским борцам за свободу, угнавшим в 1970-м советский лайнер и убившим стюардессу, Советский Союз и Афганистан почему-то аналогичные действия своих пакистанских союзников не поддержали.   
 

8. Советский Союз потерпел политическое поражение
 
Задача была очень непростой. Советское руководство с самого начала осознавало и произвол со стороны местной компартии, и ограниченную ценность самой страны для интересов СССР, и относительную слабость фракции НДПА «Знамя», приходу которой к власти в Кабуле способствовала Москва вводом своих войск в декабре 1979 г.
 
 

Тем не менее СССР добился значительных успехов в стабилизации страны, и фактически на момент вывода войск на большей части территории Афганистана вновь более-менее функционировало афганское государство.

 

Примером тому может служить национальная армия.

Подводя в 2011 г. итоги западного вторжения в Афганистан, Тим Бёрд и Алекс Маршалл в своей книге «Afghanistan: How the West Lost Its Way» отмечали, что после вывода советских войск афганская армия имела всё современное вооружение, необходимое стране таких размеров, включая авиацию, артиллерийско -ракетныя части, бронетехнику и т.д.

А вот накануне вывода войск НАТО афганская армия, писали они, осталась, по сути, сборищем банд со стрелковым оружием. Добавлю еще, что Советы давали афганцев новую технику — в том числе истребители (вплоть до МиГ-23) и тактические ракетные комплексы (те самые СКАДы, которые лет семь назад американцы дорезали, чтобы не попали в руки талибов).

Все это важно отметить на фоне скандала с металлоломом, который под видом итальянских транспортных самолетов пару лет назад пытались дать новой афганской армии.
 
Другой иллюстрацией стабильности созданной после 1979 г. системы может служить ее противостояние вооруженной оппозиции.

После ухода советских войск вооруженная оппозиция заявила о готовности свергнуть кабульское коммунистическое правительство и декларировала намерение сначала взять весной 1989 г. один из крупнейших городов страны — Джелалабад, чтобы объявить там альтернативное прапакистанское исламистское правительство.

Когда не справились с Джелалабадом, пообещали взять райцентр Хост — но и это не получилось. Кабул стоял на своих ногах, и уже в 1990 году количество вооруженных отрядов оппозиции сократилось наполовину за счет их перехода на сторону правительства.

Между тем, после ухода Советов интерес Запада к Афганистану начал падать изо дня в день, и позиции правительства Наджибуллы выглядели уже довольно прочными.
 
Правительство Наджибуллы рухнуло весной 1992 года после того, как Москва не только поддержала вооруженную афганскую оппозицию, но и внезапно остановила даже жизненно важные поставки (подчеркнем, оплаченные) зимой 1991-1992 гг.

Удивляться коллапсу Наджибуллы не приходится, ведь таким образом были мгновенно отрезаны последние пути коммуникаций для Кабула (при неразвитости транспортной сети и сложном рельефе страны для фактического удушения афганской столицы достаточно было закрыть путь через Саланг).

Имеет смысл сравнить этот крах Кабула в 1992-м с коллапсом Сайгона в 1975-м. Последний, напомню, от блокады не страдал и США пытались его подпитывать до последнего.
 

9. Советская армия вынуждена была отступить перед массовым народным сопротивлением
 
Как отмечает Дэйвид Эдвардс в своей книге «Перед Талибаном: генеалогии афганского джихада» даже после кровавой диктатуры радикальной фракции НДПА «Народ» поддержка НДПА была больше чем у исламистов (и Хизб-э Ислами, и Джамиат-э Ислами).

По большому счету, исламисты были аутсайдерами и наибольшие шансы на победу в политической конкуренции имели партии, которые хотели просто вернуться к королевскому режиму. Именно они предлагали конструктивную политическую альтернативу.
 
Почему же тогда победили исламисты?

Дело в том, что в условиях партизанской войны как раз самые радикальные группы получили наибольшую поддержку со стороны иностранных государств.

Например, в лагерях беженцев Пакистана беженцы могли получить помощь только зарегистрировавшись через одну из партий, а пакистанское правительство демонстративно отдавало предпочтение исламистам (прежде всего Хекматияру).
 
Иностранные государства, финансировавшие джихад, стремились не к тому, чтобы построить в Афганистане какой-либо другой, некоммунистической режим.

 

Речь шла о том, чтобы пустить как можно больше крови Советам, не обращая внимания на последствия для Афганистана — не свое же, не жалко, тем более война шла вдалеке от западных стран и переживать о возможных последствиях у них причин не было.

Поэтому неудивительно, что война шла «до последнего афганца». Иностранных спонсоров интересовали самые эффективные способы убийств и саботажа, а не политическая альтернатива.

В результате Западом, Пакистаном и состоятельными арабскими монархиями в Афганистане была создана вооруженная сила, которая в значительной своей части функционировала автономно от афганского общества, и в материальном, и в идейном плане.

Более того — она обладала своей, новой идентичностью, основанной на насилии и нигилизме по отношению к традиционным афганским ценностям.

Через какое-то время эта сила и вовсе попыталась контролировать общество.
 
Значительной была не только иностранная военная помощь оппозиции, но и участие иностранных добровольцев или присланных специалистов в войне на стороне оппозиции.

Прежде всего речь идет, безусловно, о Пакистане, которому было нетрудно скрыть свое участие в войне. Ведь в этой стране пуштунов раза в два больше чем в самом Афганистане, и как раз пуштуны сверхпропорционально представлены в пакистанских силовых структурах (традиционно, так как еще при британцах они были зачислены в число «воинственных народностей» — «martial races», а потому принимались на военную службу).

Афганская война помогла и арабским государствам, даже таким союзником СССР как Сирия или Алжир, выпустить внутриполитический «пар», сплавив своих радикалов на войну в Афганистан.
 
Поэтому советским войскам в Афганистане чем дальше, тем больше противостояли отнюдь не народные мстители, а обученные, снабженные и инструктируемые заграничными силами радикалы, среди которых постоянно росла численность иностранных добровольцев и специалистов.

Тот же Эдвардс в вышеупомянутой книге разбирает в качестве одного из кейсов, как быстро «профессиональные революционеры» из Хизб-э Ислами разобрались с племенными вооруженными группами пуштунов-софи — года за полтора.

О похожем случае, как пришедшие из-за границы партизаны исламистско-уголовного толка разобрались с самопально возникшим левым антисоветским подпольем маоистского толка в Мазари-Шарифе, которое именно и противостояло коммунистическому правительству и советским войскам в первые годы после ввода войск в 1979 г., я слышал от выжившего участника этого подполья.
 

 

* * *

 
Есть основания утверждать, что ввод советских войск в Афганистан и последующая военная кампания и ее жертвы были не напрасны.

Задача положить конец кровавой бойне, развязанной радикалами в Кабуле, обеспечить относительное спокойствие на уязвимых южных границах СССР, наконец, помочь афганцам вернуться к созидательной жизни была в значительной степени выполнена.

Зайдя в страну, стоявшую на грани коллапса, советская армия вышла из страны, которая хотя и продолжала вести гражданскую войну, но имела шансы прийти к согласию.

Защищенными оказались и границы Союза, а гражданская война в советской Центральной Азии началась лет на десять позже, чем могла бы.
 
При всей трагичности тех событий и невосполнимых человеческих потерях среди афганцев и советских граждан, советским войскам удалось выполнить задачу меньшими силами и с меньшими потерями, чем в аналогичной вьетнамской войне США (со всеми поправками на масштаб).
 
Падение правительства Наджибуллы в 1992 г. было вызвано резким и безответственным изменением советской и российской политики и не было связано с его неспособностью найти путь к преодолению внутриафганскай конфронтации.

Советская политика в Афганистане в 1980-е гг. была противоречивой, но есть все основания говорить о ее успехе.