Этюд
05.05.2024
Мария Иванова
Могу и на скаку остановить, и если надо в избу войти.
ХУДОЖНИК
Это был очень хороший художник...
-
Участники дискуссии:
33 -
Последняя реплика:
больше месяца назад
Попался мне в недавно в Фэйсбуке очень симпатичный этюд Натальи Волнистой, который захотелось представить вниманию членов нашего Клуба.
Когда Люся сделала ремонт в своей крохотной полуторке и переставила мебель, выяснилось, что стена в комнате как-то пустовата. Что-то просто просилось быть повешенным на эту стену. И Люся поняла, что именно и где это найти.
По выходным художники оккупировали сквер. Реализмом там и не пахло. На пьяной улице танцевали пьяные развеселые дома, странная многоногая лошадь скакала по фиолетовому полю, и на фоне занавески цвета запекшейся крови сидела еще более странная женщина — одновременно и в фас, и в профиль. И сами художники были под стать своим произведениям.
Не сразу Люся нашла то, что надо. На картинах у солидного дядьки в берете красивые девушки вбегали в набегающие волны, выглядывали из-за белоствольных берез, лежали, жарко раскинувшись в разнотравье, глядя на зрителя со скромным лукавством. Правда, смущало то, что девушки были голыми, а та, что вся в лютиках и васильках, напоминала хрестоматийные строки: “под насыпью, во рву некошеном, лежит и смотрит, как живая”.
— А вы пишете портреты? — спросила Люся.
— На счет раз, — ответил художник.
— А сколько это будет стоить?
Художник ответил. Люся про себя ахнула, но не отступила:
— А с котиком на руках можно?
— Хоть с крокодилом, но за котика придется доплатить.
И хоть у художника и было заказов по горло, но как раз сейчас он оказался немного свободен, так что начнет портретирование уже сегодня вечером.
Художник пришел, как договаривались, но не с кистями, красками и мольбертом, а с дешевой “мыльницей”.
— Сейчас так все делают. Вот Никас Сафронов — страшные тысячи за портрет берет, а тоже по фотографиям, — объяснил художник, — ну, давайте пожелания.
— Знаете, — сказала Люся, смущаясь, — я бы хотела быть на портрете помоложе. Немножко. Чуть покрасивее. В голубом платье — любимый цвет. Потом, вот волосы, у меня, видите ли, аллергия на любую краску, а всегда хотелось быть с такой рыжинкой. Ну, вы понимаете?
— Чего ж тут не понять, — сказал художник. — Все так хотят, чтоб с рыжинкой. Идите, переодевайтесь. И кота берите.
Люся замялась:
— Платье я не купила. Такие цены. Что платье — сносишь, и как не было. А портрет на всю жизнь. Вы уж как-нибудь сами платье, пожалуйста. А котик у меня такой, знаете, своеобразный. Пушок! Пушок!
Художник только крякнул, увидев Пушка, подобранного в младенчестве и за два года превратившегося из трогательного, жалобно мяукающего комочка в наглую, бесчувственную и прожорливую скотину (и безо всяких там глупостей, типа уютных мурлыканий на коленях у хозяйки), причем все эти качества явственно читались на его шкодливой морде. Но Люся его нежно любила.
— Котика тоже подправим, — решительно сказал художник.
Нафотографировал Люсю и кота и ушел с авансом. Но не исчез, не обманул, через неделю принес портрет. Тетки из Люсиной бухгалтерии, пришедшие посмотреть и ремонт, и портрет, проглотили свои раздвоенные языки.
С портрета со скромным лукавством глядела сидевшая в кресле молодая красивая женщина, с рыжеватыми волосами, в открытом голубом платье, немножко похожая на Люсю, а на руках у нее был огромный рыжий кот чрезвычайно умильного вида.
Но было на портрете кое-что еще, отчего заткнулась даже главная кобра Кира Семеновна. Рядом с креслом на картине был придуман дверной проем в прихожую, и художник даже нарисовал в этой прихожей вешалку, на которой висели мужской плащ, мужская куртка и черная мужская шляпа.
Все-таки это был очень хороший художник...
Когда Люся сделала ремонт в своей крохотной полуторке и переставила мебель, выяснилось, что стена в комнате как-то пустовата. Что-то просто просилось быть повешенным на эту стену. И Люся поняла, что именно и где это найти.
По выходным художники оккупировали сквер. Реализмом там и не пахло. На пьяной улице танцевали пьяные развеселые дома, странная многоногая лошадь скакала по фиолетовому полю, и на фоне занавески цвета запекшейся крови сидела еще более странная женщина — одновременно и в фас, и в профиль. И сами художники были под стать своим произведениям.
Не сразу Люся нашла то, что надо. На картинах у солидного дядьки в берете красивые девушки вбегали в набегающие волны, выглядывали из-за белоствольных берез, лежали, жарко раскинувшись в разнотравье, глядя на зрителя со скромным лукавством. Правда, смущало то, что девушки были голыми, а та, что вся в лютиках и васильках, напоминала хрестоматийные строки: “под насыпью, во рву некошеном, лежит и смотрит, как живая”.
— А вы пишете портреты? — спросила Люся.
— На счет раз, — ответил художник.
— А сколько это будет стоить?
Художник ответил. Люся про себя ахнула, но не отступила:
— А с котиком на руках можно?
— Хоть с крокодилом, но за котика придется доплатить.
И хоть у художника и было заказов по горло, но как раз сейчас он оказался немного свободен, так что начнет портретирование уже сегодня вечером.
Художник пришел, как договаривались, но не с кистями, красками и мольбертом, а с дешевой “мыльницей”.
— Сейчас так все делают. Вот Никас Сафронов — страшные тысячи за портрет берет, а тоже по фотографиям, — объяснил художник, — ну, давайте пожелания.
— Знаете, — сказала Люся, смущаясь, — я бы хотела быть на портрете помоложе. Немножко. Чуть покрасивее. В голубом платье — любимый цвет. Потом, вот волосы, у меня, видите ли, аллергия на любую краску, а всегда хотелось быть с такой рыжинкой. Ну, вы понимаете?
— Чего ж тут не понять, — сказал художник. — Все так хотят, чтоб с рыжинкой. Идите, переодевайтесь. И кота берите.
Люся замялась:
— Платье я не купила. Такие цены. Что платье — сносишь, и как не было. А портрет на всю жизнь. Вы уж как-нибудь сами платье, пожалуйста. А котик у меня такой, знаете, своеобразный. Пушок! Пушок!
Художник только крякнул, увидев Пушка, подобранного в младенчестве и за два года превратившегося из трогательного, жалобно мяукающего комочка в наглую, бесчувственную и прожорливую скотину (и безо всяких там глупостей, типа уютных мурлыканий на коленях у хозяйки), причем все эти качества явственно читались на его шкодливой морде. Но Люся его нежно любила.
— Котика тоже подправим, — решительно сказал художник.
Нафотографировал Люсю и кота и ушел с авансом. Но не исчез, не обманул, через неделю принес портрет. Тетки из Люсиной бухгалтерии, пришедшие посмотреть и ремонт, и портрет, проглотили свои раздвоенные языки.
С портрета со скромным лукавством глядела сидевшая в кресле молодая красивая женщина, с рыжеватыми волосами, в открытом голубом платье, немножко похожая на Люсю, а на руках у нее был огромный рыжий кот чрезвычайно умильного вида.
Но было на портрете кое-что еще, отчего заткнулась даже главная кобра Кира Семеновна. Рядом с креслом на картине был придуман дверной проем в прихожую, и художник даже нарисовал в этой прихожей вешалку, на которой висели мужской плащ, мужская куртка и черная мужская шляпа.
Все-таки это был очень хороший художник...
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме
Слава Сэ
писатель, блогер
ЧТО РУССКОМУ ХОРОШО, ТО...
Англичанину не очень
Юрий Иванович Кутырев
Неравнодушный человек, сохранивший память и совесть.
СЛЕСАРЬ ИЗ ИНСТАГРАМА
Как вы это сделали?
Олег Озернов
Инженер-писатель
О, МОЙ ЗАГАДОЧНЫЙ ГЕРОЙ!
Жизненные истины
Алексей Стетюха
Публицист
У МЕНЯ НЕТ ПРАВ
А надо бы иметь
ГЕРМАНИЯ СТАНОВИТСЯ ЦЕНТРОМ ВОЕННЫХ УСИЛИЙ
СЕРЕБРЯНАЯ ЭКОНОМИКА
Смысл жизни в познании происходящих физических явлений.....Это научный подход.....))))
ПРОЧЬ ДЕШЕВЫЙ ТРУБОПРОВОД
ВЫПУСК ПЕРВЫЙ
Куда именно можно стрелять HIMARS"ами из Эстонии и ТайваняТайна сия велика есть?
НИ РУССКОГО, НИ ОЛИМПИАД!
Это не нацизм, Йохан?! Нацизм, нацизм, чистейший нацизм. Абсолютно ничем не замутненный.