ЛАТВИЯ. РУССКИЙ ЯЗЫК
30.07.2021
Александр Филей
Латвийский русский филолог
ЯЗЫКОВОЙ СТЫД
Ассимиляция не ведает жалости
-
Участники дискуссии:
24159 -
Последняя реплика:
больше месяца назад
Дарья Юрьевна,
Леонид Соколов,
Борис Бахов,
Марк Козыренко,
Johans Ko,
arvid miezis,
Marija Iltiņa,
Александр Соколов,
Леонид Радченко,
Ирина Кузнецова,
Дмитрий Болдырев,
Юрий Янсон,
Анатолий Первый,
Андрей Жингель,
Vladimir Kirsh,
Андрей Рубахов,
Юрий Васильевич Мартинович,
Марина Зимина,
Владимир Алексеев,
Rita Dorofeeva,
Иван Киплинг,
Георгий Чернышов,
Гена Модифицированный
В мире много языков, но, к сожалению, некоторые из них умирают безвозвратно. И необязательно умирают вместе с народом. Часто бывает и так, что сами носители отказываются от идеи говорить на языке своих матерей и отцов, потому что не видят в нём престижа. И происходит забвение культурного кода. Народ остаётся без языка — но что это за народ?
Такое происходило в истории неоднократно. Немцы без устали боролись с инакоязычием на своей территории. Например, с языками лужичан, славянского народа, который по всем юридическим выкладкам считается коренным в Германии.
Но кого это волнует? Ассимиляция не ведает жалости. Но наиболее полноценно она проходит только тогда, когда психика носителя языка и культуры созревает для этого окончательно. Иными словами, нельзя заставить силой говорить или не говорить на языке. Можно создать такие условия, в которых человек сам, добровольно, как миленький, откажется от своего национально-языкового первородства. И с благоговейным трепетом предаст себя в руки новой культуры.
Так происходило в каждой евростране. Французы в этом деле поднаторели. Были такие народы – окситанцы и бретонцы. Собственно, они есть и сейчас. Окситанцы – это Прованс, а без Прованса вообще не было бы европейской поэзии. Ведь именно там зародилась культура трубадуров, которых мы знаем в основном по гениальному советскому мультику. Однако трубадуры – это певцы любви, мечты и вольности, которые оказали существенное влияние на лирическую традицию Возрождения.
Трубадуры упорядочили стихотворный канон и ввели рифму в поэтический обиход. Но им не повезло в том, что однажды Франция решила расшириться. И каждая французская власть принимала жесточайшие меры против окситанской культуры. Её методично пытались стереть с лица земли. В ход шло всё – запрет на изучение языка, репрессии, кампания по лишению языка социального престижа.
Имели хождение отвратительные лозунги с намёком на необходимость отказаться от всего окситанского, например, ‘’Soyez propres, parlez français’’, то есть «Соблюдайте чистоту, говорите по-французски». Такие надписи украшали стены в школах Прованса. Политика, которая заставляла стыдиться употреблять родной язык в разных сферах общения, даже получила название «бергонья» (по-окситански «стыд»). И она распространялась на всех инакоязычных, в том числе на бретонцев и гасконцев. Так зачищалась Франция.
С той поры и повелось, что в этой стране нет и не может быть другого языка кроме французского. Правда, на новом витке своей истории французам пришлось повстречаться с арабами, которые вовсе так не считает. И с ними «бергонья» не пройдёт. Хохма девятнадцатого века в веке двадцать первом уже не хохма.
Испания действовала даже жёстче. Правда, несмотря на лютую католическую реакцию и франкистский режим, ни каталонцы, ни баски так и не отказались от своей родной культуры. В отличие от многих бретонцев и окситанцев. И это чистая этнопсихология. Вопрос в пассионарности и ещё каких-то неуловимых чертах менталитета.
Когда испытываешь гордость за свой культурный канон и историческую память, тогда будешь твёрдо стоять на ногах. Когда понимаешь, что на твоём языке говорили победители, тогда от него не откажешься.
Спросите многих каталонцев – и они вам с удовольствием расскажут, что традиции их государственности древнее кастильской. Спросите многих басков – и они с радостью вам поведают, что они самый непобедимый народ Европы. Возможно, это особое чувство национального первородства, бережно передаваемое из поколения в поколение, способствует выживанию этих численно небольших, но весьма энергичных народов.
Бывает, конечно, когда вообще не везёт. Имеется в виду судьба индейских народов Северной Америки, над которыми миссионеры-конкистадоры учинили вопиющий этноцид, а затем оставшихся поместили в резервации. Даже Гитлер потом позавидовал. И происходило это в те времена, когда не была разработана система международного права. Впрочем, сейчас она разработана – кого это особенно останавливает?
Над носителями русского языка тоже неоднократно проводились подобного рода лингвополитические эксперименты. Печальна судьба русинов, разделённых среди нескольких европейских стран. Сейчас уже можно проводить научные конференции и симпозиумы, показательно сокрушаясь о потерянном культурном коде. Но ведь можно было не допустить катастрофы Терезина и Талергофа. Да и потом можно было бросить все силы международного сообщества на спасение народа в послевоенный мир. С опорой на общечеловеческие ценности. Однако этого не произошло.
Бывает и так, что народ берут в руки оружие, чтобы отстоять своё национально-языковое первородство. Так поступили ирландцы Ольстера, баски, тирольцы. Но они тут же подверглись однозначному международному осуждению и заклеймению в качестве террористов. Печальна судьба народа, решившего освобождаться. Зато если уж ассимиляция удаётся, то ассимилянты часто становятся самыми одержимыми догматиками, направляющими оружие против своих бывших братьев. Дабы продемонстрировать свою подлинность. За примерами далеко ходить не надо – они вокруг нас.
Русский язык силён, а его носители с трудом поддаются ассимиляции. Это надо здорово поработать, чтобы обеспамятить русского человека, заставив его отречься безоговорочно от всего. Правда, есть Украина, и это отдельный эксперимент. Там-то уж точно здорово поработали, притом все и помногу. Так или иначе, технологиям ассимиляции в том числе путём внушения стыда за свой язык и культуру, нужно уделять особое внимание.
И самый верный способ проверить, как она работает в Латвии – это провести опрос среди русских школьников относительно их культурного кода и этничности. Их результаты – это зеркало будущего русской культурной традиции в Латвии.
Такое происходило в истории неоднократно. Немцы без устали боролись с инакоязычием на своей территории. Например, с языками лужичан, славянского народа, который по всем юридическим выкладкам считается коренным в Германии.
Но кого это волнует? Ассимиляция не ведает жалости. Но наиболее полноценно она проходит только тогда, когда психика носителя языка и культуры созревает для этого окончательно. Иными словами, нельзя заставить силой говорить или не говорить на языке. Можно создать такие условия, в которых человек сам, добровольно, как миленький, откажется от своего национально-языкового первородства. И с благоговейным трепетом предаст себя в руки новой культуры.
Так происходило в каждой евростране. Французы в этом деле поднаторели. Были такие народы – окситанцы и бретонцы. Собственно, они есть и сейчас. Окситанцы – это Прованс, а без Прованса вообще не было бы европейской поэзии. Ведь именно там зародилась культура трубадуров, которых мы знаем в основном по гениальному советскому мультику. Однако трубадуры – это певцы любви, мечты и вольности, которые оказали существенное влияние на лирическую традицию Возрождения.
Трубадуры упорядочили стихотворный канон и ввели рифму в поэтический обиход. Но им не повезло в том, что однажды Франция решила расшириться. И каждая французская власть принимала жесточайшие меры против окситанской культуры. Её методично пытались стереть с лица земли. В ход шло всё – запрет на изучение языка, репрессии, кампания по лишению языка социального престижа.
Имели хождение отвратительные лозунги с намёком на необходимость отказаться от всего окситанского, например, ‘’Soyez propres, parlez français’’, то есть «Соблюдайте чистоту, говорите по-французски». Такие надписи украшали стены в школах Прованса. Политика, которая заставляла стыдиться употреблять родной язык в разных сферах общения, даже получила название «бергонья» (по-окситански «стыд»). И она распространялась на всех инакоязычных, в том числе на бретонцев и гасконцев. Так зачищалась Франция.
С той поры и повелось, что в этой стране нет и не может быть другого языка кроме французского. Правда, на новом витке своей истории французам пришлось повстречаться с арабами, которые вовсе так не считает. И с ними «бергонья» не пройдёт. Хохма девятнадцатого века в веке двадцать первом уже не хохма.
Испания действовала даже жёстче. Правда, несмотря на лютую католическую реакцию и франкистский режим, ни каталонцы, ни баски так и не отказались от своей родной культуры. В отличие от многих бретонцев и окситанцев. И это чистая этнопсихология. Вопрос в пассионарности и ещё каких-то неуловимых чертах менталитета.
Когда испытываешь гордость за свой культурный канон и историческую память, тогда будешь твёрдо стоять на ногах. Когда понимаешь, что на твоём языке говорили победители, тогда от него не откажешься.
Спросите многих каталонцев – и они вам с удовольствием расскажут, что традиции их государственности древнее кастильской. Спросите многих басков – и они с радостью вам поведают, что они самый непобедимый народ Европы. Возможно, это особое чувство национального первородства, бережно передаваемое из поколения в поколение, способствует выживанию этих численно небольших, но весьма энергичных народов.
Бывает, конечно, когда вообще не везёт. Имеется в виду судьба индейских народов Северной Америки, над которыми миссионеры-конкистадоры учинили вопиющий этноцид, а затем оставшихся поместили в резервации. Даже Гитлер потом позавидовал. И происходило это в те времена, когда не была разработана система международного права. Впрочем, сейчас она разработана – кого это особенно останавливает?
Над носителями русского языка тоже неоднократно проводились подобного рода лингвополитические эксперименты. Печальна судьба русинов, разделённых среди нескольких европейских стран. Сейчас уже можно проводить научные конференции и симпозиумы, показательно сокрушаясь о потерянном культурном коде. Но ведь можно было не допустить катастрофы Терезина и Талергофа. Да и потом можно было бросить все силы международного сообщества на спасение народа в послевоенный мир. С опорой на общечеловеческие ценности. Однако этого не произошло.
Бывает и так, что народ берут в руки оружие, чтобы отстоять своё национально-языковое первородство. Так поступили ирландцы Ольстера, баски, тирольцы. Но они тут же подверглись однозначному международному осуждению и заклеймению в качестве террористов. Печальна судьба народа, решившего освобождаться. Зато если уж ассимиляция удаётся, то ассимилянты часто становятся самыми одержимыми догматиками, направляющими оружие против своих бывших братьев. Дабы продемонстрировать свою подлинность. За примерами далеко ходить не надо – они вокруг нас.
Русский язык силён, а его носители с трудом поддаются ассимиляции. Это надо здорово поработать, чтобы обеспамятить русского человека, заставив его отречься безоговорочно от всего. Правда, есть Украина, и это отдельный эксперимент. Там-то уж точно здорово поработали, притом все и помногу. Так или иначе, технологиям ассимиляции в том числе путём внушения стыда за свой язык и культуру, нужно уделять особое внимание.
И самый верный способ проверить, как она работает в Латвии – это провести опрос среди русских школьников относительно их культурного кода и этничности. Их результаты – это зеркало будущего русской культурной традиции в Латвии.
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме
Лилит Вентспилская
НИ РУССКОГО, НИ ОЛИМПИАД!
О том, как в Латвии хотят запретить Олимпиады по русскому языку
Antons Klindzans
ПАРАНОЙЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
С русским языком
Светлана Журавлёва
Автор Baltnews
НАВСЕГДА РЕШИТЬ ВОПРОС РУССКОЙ ПОРНОФОНИИ
Жаждут латыши-десоветизаторы
Сергей Рижский
ЛАТВИЯ ПРЕДАЛА СВОИ ОБЕЩАНИЯ
Данные русским при распаде СССР