ЧАСТЬ 1. История Инфлянтов, именуемых нынче Латгалией. Про женитьбу как начало великих исторических событий

ЧАСТЬ 2. Тоже лирическая

 

Предисловие. Тайна пана Твардовского
 
 

Дождливой осенней ночью польский король Сигизмунд Август, глубоко спрятав лицо в капюшон, шел узкими улочками к одному из домов столичного Кракова. На условный стук дверь открылась, и перед королем склонился в поклоне маг и чернокнижник, известный некромант пан Твардовский. Они с королем удалились в дальнюю комнату и там Сигизмунд Август стал горячо просить мага вызвать из царства мертвых хотя бы на мгновение призрак любимой жены Барбары...
 
Не без колебаний Твардовский согласился. В назначенный им день короля привезли в один из замков. Усадили в кресло. Пан Твардовский мелом обвел вокруг кресла магический круг, предупредив, чтобы король ни в коем случае не переступал этой черты. Раздвинулись занавеси, зал стал заполняться голубоватым туманом. Затем туман наполнился сиянием и внезапно принял зыбкие очертания женской фигуры. Еще мгновение — и перед королем, как живая, стояла Барбара, сияя пленительной красотой. Сигизмунд Август невольно привстал, простер к любимой руки и рванулся за пределы магического круга. Но едва он переступил черту, образ померк — лишь клубы тумана таяли в пустом пространстве...
 
Король и Твардовский потом долго беседовали, отчего королевский экипаж выехал из замка лишь перед самым рассветом. Когда король входил в свои покои, слуги рассматривали его с изумлением: это был заметно постаревший и глубоко сосредоточенный на своих мыслях человек. На другой день это с интересом отметит уже вся Польша.

 

Польский король и Великий князь Литовский
Сигизмунд II Август Ягеллон
 

Как Лифляндия стала Инфлянтами
 
Нам же король Польский Сигизмунд II Август интересен вовсе не как герой любовного романа или мистической истории, а как король, при котором будущая Латвия на долгие годы стала вассалом Польши.
 
А польскими вассалами мы стали так.
 
С приходом немцев в устье Даугавы Ливония три с лишним века находились в сфере влияния двух политических сил: 

а) Ватикана, через неутомимых миссионеров искавшего по всему миру новую паству, 

б) и Ливонского ордена, через рыцарей своих искавшего себе новых земель и вассалов.
 
Между собой эти политические силы враждовали так, что пыль столбом стояла! И так продолжалось до тех пор, пока на лифляндской политиической арене не замаячила третья сила, а именно дородная соседушка Речь Посполита.
 
Напомним, что еще при первом герое нашего повествования — при короле Владиславе-Ягайле произошло поражение Тевтонского ордена в Грюнвальдской битве. После чего влияние немцев в Ливонии несколько ослабло. Затем случилась Тринадцатилетняя война 1454—67 годов, которая еще сильнее ослабила дух немецкого рыцарства. Поэтому на ослабленную духом Ливонию тут же разинули рот сразу трое: Швеция, Московия и самая могучая из троих — Польша.
 
Польша оказалась и самой хитрой. Польша сделала ход конем: Рижским архиепископом стал Вильгельм из Бранденбурга — родной племянник польского короля Сигизмунда II Августа.
 
Племянник Вильгельм, сделавшись архиепископом, стал уже безбоязненно враждовать с рыцарями ордена, рассчитывая в случае чего на помощь дядюшки короля. Москва, внимательно отслеживая события, тоже встала на сторону клерикалов. Московский царь Иван Грозный предъявил ордену сразу несколько требований: чтобы орден не заключал никаких договоров с Польшей, не спросясь Москвы, чтобы русским разрешена была свободная торговля в Ливонии и были восстановлены порушенные там православные храмы.
 
Рыцари на эти требования поначалу согласились. Но новый магистр ордена Вильгельм Фюрстенберг, опасаясь возрастающего давления со стороны архиепискропа, заключил с Польшей военный союз, причем, направленный и против Москвы. Это вызвало негодование со стороны Ивана Грозного, и царь взял приступом ливонские города Нарву и Дерпт. Так в 1558 году началась кровавая разборка, навсегда вписавшая имя Ливонии в историю войн.
 
Страна полыхала огнем. И сменивший Фюрстенберга на посту магистра ордена Готхард Кетлер в 1561 году вынужден признать Сигизмунда II Августа правителем Ливонии, отдав ему часть страны «в лен». Тем самым наши земли стали третьей составляющей и без того огромного союзного государства — наряду с самим Польским королевством и Великим княжеством Литовским.
 


То наша Ливония-Лифляндия в достославные времена истинной независимости, пока ее еще не сдал полякам магистр херр Кетлер
 

То есть мы стали частью Речи Посполитой.
 
Но с чего это мы отдались полякам «в лен», и почему не поборолись с русским царем?
 
А с того, что конкретному средневековому чиновнику Кетлеру предоставилась возможность совершить выгодную всем, а так же ему лично сделку, и он ее совершил: сдал земли ордена Сигизмунду Августу, выторговав себе Курляндию в качестве местожительства и сбора средств к существованию...
 
Следом сдался полякам (читай: польским братьям-католикам) и архиепископ Рижский. После чего русские войска были поляками разбиты, и Москва вынуждена была заключить с Сигизмундом Августом перемирие. А Кетлер, сдавший полякам целую страну, получил титул герцога Курляндского и Семигальского, став хозяином новенького несамостоятельного государства по левому берегу Даугавы.
 
Что же касается правобережной Ливонии, то она стала дальней провинцией Речи Посполитой. Поляки назвали эту провинцию Инфлянтами, исказив на свой лад немецкое «Лифляндия».
 

Разноязыкая благородная провинция
 
Превращение Ливонии-Лифляндии в Инфлянты ничего хорошего местным народам не дало. Зато поляки завезли сюда иезуитов, которые «стали попирать все исконные права и привилегии Ливонии, в особенности после окончания войны с Россией». (Цитата из Брокгауза и Ефрона)
 
И не мудрено: эту провинцию Польша хотела использовать как крепкую «пробку», затыкаающую выход московских конкурентов к Балтийскому морю. Дрался за ту «пробку» и сам Сигизмунд Август, дрался потом отчаянный вояка Стефан Баторий, потом польский король по имени Сигизмунд III Ваза.
Последний сначала составил протекцию своему ставленнику Лжедмитрию, сделав его таки на год русским царем, а потом подумал: а не сесть ли ему самому еще и на шведский престол. И таки сел, аж на семь лет, заключив унию еще и со Швецией.


Сигизмунд III Ваза, король Польши,
по совместительству король Швеции
и шеф-наставник русского царя Дмитрия (Лжедмитрия)
 

Сигизмунд III Ваза остался в истории Польши достаточно противоречивой фигурой. С одной стороны, на его долгое правление пришлась высшая точка могущества Речи Посполитой, которая за счет земель Швеции распухла до невиданных размеров. С другой стороны, именно в эти годы в распухшей Польше проявились первые признаки упадка, которые в будущем привели к гибели польско-литовского государства.
 



Речь Посполита при Сигизмунде III Вазе, с уже «внутренним» Балтийским морем. Хорошо просматривается полунезависимое полосатое Герцогство Курляндское херра Кетлера —
уже не магистра, уже герцога
 

Сначала русские стряхнули с себя Лжедмитрия, отбив и польское нашествие. А потом полякам сильно накостыляли шведы, неприметно накачавшие силушку перед броском через море. В 1621 году шведам сдалась бывшая под поляками Рига, а потом и остальные Инфлянты стали понемногу переориентироваться на Швецию. В итоге в 1660 году по оливскому миру Польша вынуждена была уступить Швеции часть своих Инфлянтов.

Их разделили так: 

1. Инфлянты шведские — так стала называться большая часть Инфлянтов, включавшие города Ригу, Дерпт, Венден (Цесис), Вольмар (Валмиера), Феллин (Вильянди), Пернов (Пярну) и Валк. 

2. Инфлянты польские — меньшая часть Инфлянтов, а именно нынешняя, дорогая нашему сердцу Латгалия.
 
Жизнь народов Ливонии в шведских Инфлянтах была «оккупационной», но, надо признать, что во время оккупации и хорошего было довольно много. Период с 1660 по 1680 годы отличался прогрессивной реорганизацией всех сфер жизни, подъемом общего благосостояния и культуры. На оккупированной территории был восстановлен протестантизм, открыты новые школы в Ревеле и в Риге, а в Дерпте открылся первый в Ливонии университет, стала бурно развиваться торговля, шведский король даже облегчил участь местных крестьян... В общем, шведы как-то заботились о благосостоянии своей новой провинции.
 
Увы, в это время в польских Инфлянтах не происходило ничего. Территория так и оставалась далекой провинцией Речи Посполитой. Единственное, чем радовали иезуиты тамошних людей — это высокие и тонкие, устремленные в горние выси шпили католических соборов...
 
Мы тут как-то сильно обобщенно говорим «народы Ливонии, люди Латгалии»... Но давайте уточним, кого имеем в виду, кто там в те времена жил? Переписей населения тогда, увы, не проводилось, поэтому обратимся к хроникам. По сообщению хроникера Франца Ниенштедта, на начало XVII века на территории Ливонии «...говорили на шести разных языках; главным языком был язык ливов, затем эстонский, русский, куронский, литовский и вирский».
 
Можно несколько раз перечесть хроникера, но никакой «коренной нации», никакого «языка коренной нации» он не упоминает. Может, неправильный хроникер?.. Нет, вроде, правильный, наблюдательный и непредвзятый. Его творение «Ливонская летопись» имеет чудесный, великогерманский подзаголовок: «Достопримечательные вещи и истории о первом открытии благородной провинции Ливонии, как таковая была открыта немцами и народы в ней покорены, а также приведены в христианскую веру из языческого идолопоклонства...» Это он про всех нас с вами, разноязыких благородных ливонцах, немцами «открытых», «покоренных» и в правильную веру «приведенных»...

Cловно о папуасах с архипелага Туамоту.
 
...Прошло сто лет. По Инфлянтам прокатилась кровопролитная Северная война, дрались в ней многие, но главными драчунами были шведы с русскими. Русские победили. После чего Швеция утратила право на Эстляндию (нынешнюю северную Эстонию) и шведскую часть Инфлянтов. В 1710 году эти территории уже де факто были в руках русских, а по Ништадтскому миру от 1721 года де юре стали территорией Российской империи.
 
Здесь, однако, следует непременно заметить, что указанные территории у Швеции не были отобраны, а были выкуплены у нее Россией за огромные деньги — 2 млн золотых талеров, что легло тяжелым бременем на российское государство. Примечательнейший факт истории!

Следует попутно заметить и то, что прикупив шведские Инфлянты, Россия с того момента стала именоваться империей. Мелочь, но тем не менее...
 
А вот Польские инфлянты остались за Польшей. Почему, спросите вы? Да просто потому, что в этой войне Польша благоразумно воевала уже на стороне России!
 
Польские Инфлянты были присоединены к Российской империи лишь в 1772 году — после первого раздела Польши. Территория была включена в состав Витебской губернии в качестве четырех инфлянтских уездов: Двинского, Люцинского, Режицкого и Дриссенского.

В 1918 году эта территория стала именоваться Латгалией. С тех пор прошел почти целый век, но никто с уверенностью не скажет, что жить на этой земле сегодня радостнее, чем при шведах, или при царской России, или при СССР. Радуют в Латгалии только синие озера да устремленные в горние выси шпили католических соборов...
 
 
Разделы Польши
 
Но вернемся туда, откуда это повествование начали — в Польшу. Тема трех разделов Польши — одна из самых больных для поляков. По своей непреходящей боли она равна теме пакта Молотова-Риббентропа (это еще один, четвертый раздел), теме трагедии Катыни, трагедии Варшавского восстания, гибели правительственного самолета под Смоленском...
 
Поэтому о разделах Польши говорить не буду. Замечу лишь, что когда говорят о трех (или четырех) разделах Польши, забывают про еще один, который был самым-самым первым. 
Напомню, что во время самого-самого первого раздела в 1660 году самыми первыми от гигантской Речи Посполитой отделили нас — так называемые шведские Инфлянты. 
При следующем разделе в 1772 году отделили тоже нас — грубо отобрали у поляков и польские Инфлянты.
 
А после последнего, третьего раздела была подписана конвенция, утвердившая полную ликвидацию польской государственности. К этой конвенции был приложен акт отречения от престола последнего польского короля Станислава Августа Понятовского. Этот «выборный» король подписал акт 25 ноября 1795 года — точнехонько в день именин своей бывшей любовницы, российской императрицы Екатерины Великой. Через год экс-король помер, похоронен был в Санкт-Петербурге...
 


1772 год, конец Речи Посполитой. Инфлянты польские перестали существовать, родились четыре уезда Витебской губернии, которые сейчас называются Латгалией...
 

Прошло еще 150 лет... Накануне Второй мировой войны, в 1938 году останки короля Станислава Августа были переданы польскому правительству. Они были помещены в склеп костела, что в поселке Волчин в 35 км от Бреста, где ранее находилось родовое поместье Станислава Понятовского.
 
После начала Второй мировой войны Волчин попал в число территорий, присоединенных по пакту Молотова-Риббентропа к Белорусской ССР. В середине 1950-х годов костел был исключен из государственного реестра историко-архитектурных памятников и использовался как склад. Захоронение Станислава Августа Понятовского было разграблено.
 
В 1988 году польское правительство обратилось к М.С.Горбачеву с просьбой дать возможность перезахоронить прах Станислава Августа в Варшаве. Созданная комиссия обнаружила в склепе лишь ошметки одежды и обуви короля. Все, что обнаружили, было возвращено польской стороне. Ныне все это покоится в храме св. Иоанна в Варшаве. 

Пусть себе спокойно покоится: как никак то был и наш, латгальский, король...
 



Станислав Август Понятовский —
последний польский король и шеф польских Инфлянтов,
то есть Латгалии
 
 
Послесловие. Разгадка тайны пана Твардовского

Лет восемьдесят тому назад в одном из польских замков нашли старинное зеркало. Надпись на латинском языке, бегущая по тяжелой раме, гласила, что зеркало принадлежало магу пану Твардовскому.
 


 
Ученые стали внимательно исследовать находку. Оказалось, что на чуть вогнутой полированной поверхности просматривается еле заметное изображение. Оно проявляется лишь тогда, когда лучи света падают на зеркало под определенным углом.
 
Если на зеркало направить солнечный луч, а перед зеркалом на определенном расстоянии установить экран в виде клубов пара или дыма, то в клубах появится увеличенное изображение того, что просматривается на поверхности зеркала. Пар клубится, поэтому изображение кажется живым.
 
Секрет был в том, что изображение на зеркало наносилось с тыльной стороны методом глубокой гравировки. После этого зеркало подвергалось многоразовой вальцовке. Под давлением пластина меняла свою структуру, и после полировки проявлялись впадины и выпуклости, передающие на лицевую поверхность выгравированное сзади изображение. После этого мастер маскировал изображение на тыльной стороне зеркала, заливая ее металлом...
 
В зеркале пана Твардовского поражало качество изображения, воссоздание тончайших деталей, их четкость. Изображение, которое давало это зеркало, очень напоминало современную голограмму. Достичь столь качественного изображения при средневековых технологиях было очень трудно — «волшебными» становились одно-два зеркала из сотни.
 
Неизвестный мастер-виртуоз, кроме всего прочего был и великим художником: нужно было достичь такого портретного сходства, чтобы тот, кто был обуреваем идеей «шерше ля фам», непременно узнал бы возлюбленную... 

И ведь Сигизмунд Август свою Барбару узнал!
 



 
 
THE END