---

Человечество на пороге нового витка технологической революции. И конечно же, элиты не могут не думать о месте в будущем. Мы анализировали уже взгляды на него американской, российской и китайской элит. Однако важную роль будут играть элиты исламского мира. Он обширен, располагает ресурсами, высокой удельной долей молодежи и не может не иметь определенных планов и амбиций. Но вот каких?
 

---

Что мы знаем о видении будущего элитами мусульманских стран? Изучая опросы, интервью, их прогнозы и оценки, мы можем получить ответ.

Мусульманский мир — разный. Самую большую долю занимает арабский мир. Хотя не все арабы мусульмане — есть Ливан и Сирия с большим процентом христиан. Арабский мир протянулся от Марокко до Персидского залива. Арабов все больше в Европе.

Есть тюркский мир, объединяющий Турцию, Азербайджан и четыре страны Центральной Азии, а также непризнанную Турецкую Республику Северного Кипра. В составе России немало тюркских автономий. Есть страны с заметным тюркским населением — Ирак, Иран, Сирия, Германия, Швеция, Нидерланды, Румыния, Болгария. Историческое влияние Турции имеется в Боснии и Герцеговине и еще ряде балканских государств. При этом в тюркском мире выделяются два центра с собственными концепциями «тюркизма». Это Турция и Казахстан. Плюс Узбекистан с особой позицией.

Наконец, есть Иран, центр «иранского мира», куда входят Таджикистан и отчасти Афганистан. Иранцы не сунниты, как большинство населения тюркских и арабских стран, а шииты. Это сближает их с шиитским, но тюркским Азербайджаном, шииты влиятельны в Ираке и Ливане, а если считать алавитов (идут споры) — то и в Сирии.

Есть еще Пакистан, Малайзия, Индонезия. В Индии и Африке южнее Сахары мусульман тоже много.





Но сконцентрируемся на трех основных «мирах».


Тюркский мир. Турция

Поскольку на постсоветском пространстве расположено большинство тюркских государств, с тюркского мира и начнем. И прежде всего поговорим об элите и ее видении будущего в Турции как историческом центре тюрок. Во время мирового финансового кризиса темпы роста турецкой экономики стали самыми высокими в Европе. Турция наращивает экспорт высокотехнологичной продукции.

Вначале следует разобраться, как структурирована и сложилась эта элита. Если присмотреться, очевидна яркая особенность. Со времен Османской империи она формировалась на основе бюрократии, включая военных.

Очень подробно этот феномен анализирует турецкий исследователь Ясин Ёзкан в своей книге 2014 года «Европейская трансформация турецкой бюрократической элиты». Он подходит с точки зрения теории элит. И отмечает: бюрократия еще при султанах играла основную роль в модернизации и вестернизации, а затем стояла за созданием Турецкой Республики. В первые десятилетия которой был ее поистине золотой век. Власть держала часть элиты, которую Я.Ёзкан и другие специалисты (серьезное исследование турецкой элиты провели в ЕС в 2010 г. Борруд и Джонс) называют «стамбульской». Она ориентировалась на светские ценности и этатизм, составляющие основу кемализма, заветов первого президента Мустафы Кемаля Ататюрка (на посту с 1923 по 1938). Военные были частью этой элиты.

Бюрократия в Турции и есть элита, пишет Ёзкан — она не чьи-то решения выполняет, а сама вырабатывает. Это не веберовская рациональная бюрократия. Со времен Османов она воспринимается как опора государства. Граждане же понимались ею как управляемая масса. Султан виделся воплощением государства, но его власть была уравновешена бюрократией, военными и духовенством. Османская империя была бюрократической державой. Служащую элиту пополняли через систему «девширме» — отбор одаренных детей и их обучение в особых заведениях. Они были оторваны от окружения — гарантия верности султану. Возник принцип отрыва «избранных» от масс.

Но еще серьезнее оказался разрыв в рамках элиты по линии «центр — периферия». Бюрократия в «центре» («стамбульцы») имела привилегии, отличалась образованностью. Именно она и стала базой модернизации и реформ, вестернизации на основе западного позитивизма в противовес периферии с ее традиционными ценностями. Этот раскол сохранился и в Республике. Ряд авторов, не только Ёзкан (Мардин, Хепер, Дургун и др.), подчеркивают его значение для понимания турецкой элиты и многих явлений.

Эта элита все больше закукливалась, тяготела к патернализму, стремилась удержать позиции. Она прошла путь от служения султану к служению государству. Можно сказать, к защите государства и от султана, и от общества. По этой причине турецкие бюрократы склонны к реформам, ибо те укрепляют централизацию. А общество нередко сопротивлялось. Причем реформы эпохи Танзимата (середина XIX в.), помимо прочего, были попыткой бюрократической элиты подстраховаться от произвола султана.
 

К ХХ в. в Османской империи росла пропасть между элитой и обществом, центром и периферией, подстегиваемая модернизацией, которую стимулировала бюрократия. Но разгорелся и конфликт группировок в рамках элиты.

☞ Но общая идея всех была — спасти государство. Это воплотил Ататюрк.
 

 


Кемаль Ататюрк на праздновании дня независимости страны. 1929 г. Анкара.
 

---

 
Модернизацию и вестернизацию военно-бюрократическая элита понимала как священный долг. Предпринимательский слой был слабым и нуждался в поддержке государства. Элита хотела современное национальное государство с западными ценностями, но не рост конкурентов из предпринимательской среды. Этот антагонизм долго затушевывался успехами в развитии и производстве. Но именно тогда начал созревать средний класс предпринимателей и менеджеров.

При Ататюрке и в первое время после него была партия власти — Республиканская народная. Она отражала интересы военно-бюрократической элиты. Но окрепший средний класс стал к 1945 году требовать либерализации. Впервые в турецкой истории бюрократической элите был брошен вызов.

Преемник Ататюрка, президент Исмет Инёню, поддержал многопартийность, и в 1950 г. к власти пришла оппозиция — Демократическая партия, да еще и набрав 86% голосов. Это был поворотный момент: впервые традиционная столичная элита была отодвинута контрэлитой с периферии. И в 1960 армия совершила переворот, вернув, по оценке Ёзкана, «стамбульцев» к власти. Новый президент Дж.Гюрсель провел реформы, укреплявшие власть военно-бюрократической элиты, армия официально получила полномочия защиты Отечества.

Ёзкан считает 60-е водоразделом. Бюрократия все меньше рассматривалась как хранитель Государства и мотор модернизации, эту роль присвоило ее военное крыло (хотя оно быстро передавало власть гражданским). А 70-е стали годами анархии, активизации левых и правых.




Вестернизация Турции в 1970-е.
 

---

В 1980 году армия осуществила новый переворот. Генерал К.Эврен согласился назначить премьером Тургута Озала, который стал проводить либеральные реформы в экономике и в 1987 добился ассоциированного членства Турции в ЕЭС.

Турки воспринимают себя скорее европейцами. Тут и османское наследие, и роль модернизации = вестернизации. С 50-х вестернизацию стала проводить уже «периферийная» элита. Вестернизация слилась с евроинтеграцией. Эти ценности становились все популярнее по мере индустриализации, урбанизации и т.п. Альтернативные силы также стали опираться на проевропейские ценности, но уже снизу, и подчеркивали свою демократичность.
 

☞ В 1987 вступление в ЕЭС одобряли 60% граждан, в 2001 — 71%. В 80-е страна вступила в полосу бурного экономического роста. Стремление войти в ЕС побуждало минимизировать влияние армии на политику. В начале 2000-х проведён ряд конституционных реформ, роль армии впервые сильно урезана.
 

Ёзкан делает вывод: бюрократия в Турции стремится остаться центром принятия политических решений вместо избираемых органов, управлять «темными массами». Она убеждена, что укрепление государства возможно лишь путем модернизации, понимаемой как вестернизация. Это позволяет понять взгляд элиты на будущее. Она проводила реформы сверху, «спуская» их обществу. Но затем периферия сказала свое слово. А в 80-е Озал расшатал власть элиты, частично отняв у нее «вестернизаторскую миссию».


Турция занимает уникальное положение между Персидским заливом, Кавказом и Европой, с выходом на Центральную Азию и контролем над поставками энергоресурсов на мировые рынки. Не менее важна, с точки зрения американских экспертов, ее роль в сдерживании России. Сдерживание ее в регионе Каспия, Центральной Азии, Леванте, Кавказе, на Балканах и в Средиземноморье должно быть в фокусе сотрудничества Турции с США и ЕС, считают они.

В сентябре 2017 в «Нью-Йорк Таймс» вышла статья турецко-американской писательницы и колумнистки Элиф Шафак «Будущее Турции разворачивается в прошлое». Ее тревожит, что после подавления попытки переворота в 2016 Эрдоган начал «сворачивать права человека» и может «увести Турцию от демократии». Она отмечает: турки озадачивают иностранцев смешением Запада и Востока, а для них это в порядке вещей. «Быть турком означает иметь сложную идентичность».

По ее мнению, нынешний «режим» угнетает все меньшинства. Попытку переворота осудило большинство турок, это объединило и левых, и правых — но правящая партия начала чистки. Особенно досталось журналистам и интеллектуалам. Э.Шафак пишет, что подняли голову не только авторитаризм и национализм, но и исламизм и сексизм. Депутат от правящей партии в 2017-м пытался провести законопроект о том, что насильник может избежать наказания, если женится на своей жертве.

До миллиона студентов посещают религиозные школы, готовящие имамов. А в 2002 таких было только 63 тысячи. Страна становится религиознее, общество замыкается на себе. Э.Шафак завершает мыслью: история необязательно движется вперед. Иногда она может развернуться вспять.




Марш учащихся средней школы Имама Хатипа в День Республики. Анкара, 2017.
 

---

В 2010 аналитический центр «Стратфор» подготовил обстоятельное исследование «Ислам, секуляризация и борьба за будущее Турции». Там отмечается: идет глубинная борьба не просто за власть, а за определение пути развития. Большинство наблюдателей понимают ее как фазу шедшей десятилетиями схватки «исламистов» с «кемалистами». Другие сводят ее к противостоянию тяготеющей к эгалитаризму и справедливости анатолийской глубинки и модернизированного элитарного Стамбула. Эта борьба, неясная стороннему взгляду, проявляется во всем. Именно она и определит будущее страны.

«Стратфор» оценивает канву событий так же, как и Я.Ёзкан: традиционалистские провинциальные круги Анатолии были оттеснены, их недовольство нарастало. И вызов с их стороны «стамбульской элите» был неотвратим.

К концу ХХ в. страну залихорадило. Внутренняя консолидация 80-х позволила части элиты снова взглянуть на мир через панисламизм. Приход к власти созданной в 2001 Партии справедливости и развития во главе с Р.Т.Эрдоганом уже в 2002-м (Эрдоган стал премьером еще через год) воспринимался многими как попытка преодолеть разрыв между кемалистской элитой и массами Анатолии. Одним из программных положений АКР стала поддержка тюркских братьев. В первую очередь Азербайджана. Затем государств Центральной Азии. Но это понималось шире — как более активная внешняя политика. И в отношении диаспоры в ЕС, и Балкан, и Сирии с Ираком, где проживают туркоманы, и Северного Кипра. В поле зрения были и тюркские народы России, гагаузы Молдовы и т.д. Это вызвало симпатии «пренебрегаемого анатолийского класса», по выражению «Стратфора».

Далее в статье речь идет о роли Фетхуллаха Гюлена и его движения, подтачивавшего секуляризм и внедрявшего своих сторонников и воспитанников в госаппарат, суды, армию, вузы. Гюлен призывал ждать своего часа. После прихода АКР гюленисты стали еще заметнее. Но правящую партию это все более беспокоило. Итогом стал конфликт.

 

---

Читайте в ИМХОклубе

Павел Потапейко. Ученик суфиев. Почему Эрдоган поссорился с Гюленом


 

---

Наиболее жесткая борьба между «секуляристами» и «исламистами» — в силовых структурах и СМИ. В сфере бизнеса продолжают доминировать магнаты-секуляристы, но быстро растет слой предпринимателей из глубинки. Если в высших судах преобладают секуляристы, то в низших все заметнее их соперники. На улицах дебатируют, допустимо ли распитие ракии в мусульманской стране. Острой является борьба за школы, где зреют семена будущего. В университеты назначается консервативная профессура и руководство.

В статье подробно анализируется деятельность школ Гюлена в Центральной Азии. Дело в том, что тюркские элиты других стран имеют свой взгляд на «тюркский мир». Скажем, Казахстан сам претендует на лидерство (или хотя бы многополярность). Школы Гюлена созданы в странах Африки, Азии и Европы — от Пакистана и Индии до Боснии и Нидерландов. Есть и в США. Об этом подробно шла речь в одной из прошлых публикаций. Их финансируют бизнесмены, а за это им помогают в делах. Выпускники владеют турецким языком и проникаются симпатией к Турции и ее интересам. Во многих странах эти школы дают образование детям элиты, которые потом занимают ключевые позиции. Гюленисты предлагают более умеренный вариант ислама, чем в Иране и Саудовской Аравии. Но все больше стран закрывает их школы, опасаясь их влияния.

Военная элита продолжает стоять за светские ценности кемализма. Она действует напрямую редко, предпочитая механизм Derin Devlet, «глубинного государства» — своего рода лобби в парламенте, судах и СМИ. Ее влияние достаточно сильно, чтобы успешно противостоять политике Эрдогана в тех аспектах, которые видятся ей подрывающими кемализм. В значительной степени союзником армии является MIT — разведка. Но сторонники Эрдогана все активнее проникают и в среду силовиков.

Они начали с полиции. Туда шли выходцы из глубинки — база антиэлитарных происламских настроений. Правда, следует отделять жандармерию, выполняющую ряд функций полиции — это фактически часть армии, отвечающая за безопасность (поводом становилась, например, деятельность Курдской рабочей партии). А полиция в основном работала в городах. Но с ходом урбанизации ее роль стала расти. Это дало шанс исламистам. Полицейских особо не проверяли на лояльность светским ценностям.
 

☞ У всех трех групп — кемалистов, «анатолийцев» и гюленистов — есть точки соприкосновения. Например, сильная Турция, возвращающая хоть часть былого влияния. Однако армия использует ряд тем, где правительству без нее никак. Прежде всего, это курдский вопрос и Северный Кипр. Ныне, можно добавить, и Сирия. Но АКР старается усилить политический аспект этих проблем и уменьшить военный.
 

В бизнес-элите десятилетиями царит «горстка светских кланов, базирующихся в Стамбуле» и выступающих как лицо турецкой экономики в глазах мира. Им противостоят тысячи малых и средних компаний с корнями в консервативной Анатолии. И они крепнут. «Стратфор» называет основные «стамбульские» кланы: Сабанджи, Коч, Доган, Догус, Зорлу и Чалик. Два последних стараются сотрудничать с АКР. А среди «анатолийцев» выделяется группа Улькер. В бизнесе «война» менее заметна, чем в других сферах: компании стараются не ссориться с властью. Да и АКР сама налаживает отношения.

Правительство видит будущее и в развитии энергетики. Оно помогло 4 фирмам стать энергокорпорациями. Park Teknik работает по России, SOM — с Азербайджаном и Туркменистаном, Inci занимается Ираком, AKSA — энергетикой в самой Турции. Первые две сотрудничают между собой и с Москвой, желая построить первую турецкую АЭС.

В банковской сфере доминируют «стамбульцы», но всё большую конкуренцию им составляют банки, принадлежащие проправительственным группам.

На основе анализа турецкой деловой сферы «Стратфор» делает вывод: АКР и поддерживающим ее многочисленным компаниям еще сложно тягаться с магнатами секуляристской элиты.
 

☞ Но они выдвинули другую модель бизнеса. Она предусматривает активную экспансию на постсоветском пространстве, на Ближнем Востоке, в Африке, проникает даже в Латинскую Америку, АТР и ЮВА.
 

Мотор здесь — Независимая ассоциация промышленников и предпринимателей MUSIAD и Турецкая конфедерация предпринимателей и промышленников TUSCON, включающие тысячи малых и средних фирм. Они теснят Турецкую ассоциацию промышленников и предпринимателей TUSIAD, куда входят такие влиятельные «стамбульцы», как Сабанджи, Коч и Доган. Организуют деловые конференции по всему миру с участием представителей АКР, помогают бизнесменам с зарубежными партнерами, фирмам из глубинки стать на ноги.

Новая турецкая элита видит будущее через призму обновленного пантюркизма и мягкого панисламизма (как альтернативы жесткому саудовскому и иранскому).
 

☞ Один из краеугольных камней: Турция уникальна как мост между Западом и Востоком. Она связывает Балканы и Кавказ, Средиземное, Черное и Каспийское моря.

☞ Второй элемент новой стратегии будущего — неоосманизм (хотя этого термина и прямых аллюзий избегают, чтобы не сложился имидж возврата к имперскому мышлению). Имеется в виду «традиционная сфера влияния» Османской империи, пусть без многих территорий. И без того она обширна: Балканы, Кавказ, Ближний Восток, Междуречье, Причерноморье.

☞ Третий элемент — «тюркский мир», с влиянием на ряд регионов России.
 

Дипломатия в целом остается в руках секуляристов, но и здесь отмечается рост влияния АКР. Послы все чаще «анатолийцы». Открываются новые посольства, идут переговоры по устранению визовых барьеров и открытию новых рынков.

«Стратфор» отмечает: опросы показывают растущее осознание турками, что в ЕС их не примут. И все же отзывать заявку на вступление означало бы расписаться в том, в чем АКР упрекают: разрыве с секулярными ценностями.

В Турции популярно мнение, что за борьбой «стамбульцев-секуляристов» с «консерваторами-анатолийцами» стоят США. Обе группы видят руку Вашингтона.

«Стратфор» завершает свой анализ выводом: борьба «секуляристов» и «анатолийцев», за которыми стоят массы, надолго останется влиятельным фактором.


Недавно, в феврале 2018 года, Center of American Progress опубликовал результаты масштабного исследования общественного мнения Турции о восприятии самих себя в мире, проведенного социологическим центром Metropoll в ноябре 2017 (погрешность 1,9%). Они проанализированы в публикации «Появился ли в Турции новый национализм?» (Джон Холпин, Майкл Уэрц, Алан Маковски и Макс Хоффман). Там отмечается: несмотря на раскол общества и элит, есть немало точек соприкосновения по векторам движения страны, имиджа страны и восприятию самих себя.

Опрос показал рост национализма, причем он все более исламский. Растет недоверие к «чужакам», «глобальной элите», стремящейся сдерживать Турцию. Это впервые так явно, отмечают авторы.

Фактор — раздражение из-за беженцев из Сирии, политики США и ЕС. Вместе с тем большинство выражает гордость демократическими достижениями и приверженность этим ценностям. Хотя понимают их немного по-разному. Но приверженность демократии — важная составляющая самовосприятия. Отмечается некоторый рост изоляционизма в стиле «Турция прежде всего».

Авторы делают вывод: тот политик, кто оседлает эти настроения, окажется «на коне».

45% опрошенных считают, что страна идет «не туда», 34% — что к лучшему. Это связано с партийными симпатиями. Негатив выразили сторонники РНП, правонационалистической Партии национального движения и левой Демократической партии народов. Среди сторонников АКР нашлось 17% недовольных. И примерно тот же процент за нынешний курс — среди приверженцев РНП и ДПН. Причем опрос не выявил большого влияния таких факторов, как пол, возраст и образование. А вот по мере роста благосостояния усиливается негативное восприятие. Будущее турецкой экономики 42% видят ухудшающимся, но 35% верят в перспективы. Здесь также разрыв по партиям.
 

☞ На вопрос «Насколько важна для вас турецкая идентичность?» 86% отметили, что для них это важно. Очень важно говорить по-турецки для 68%, родиться в Турции — для 59%, быть мусульманином — для 67%. Для более половины опрошенных очень важны поддержка демократических ценностей (59%), толерантность к другим религиям и этносам (55%) и гордость за Османскую империю (53%). Пантюркизм назвали важным элементом национальной идентичности 49% опрошенных, а 82% — поддержку тюркских стран. 84% согласны, что глобальная элита правит Турцией. 72% считают, что Турция — лидер мусульманского мира. 70% уверены, что демократическими свободами нельзя жертвовать. 55% — что нужен сильный лидер с широкими полномочиями. Но 54% считают, что принципам Ататюрка возникла угроза.
 

Опрос показал, что при расколе общества есть единство по ряду аспектов турецкой идентичности и отношения к миру. По мнению исследователей, это говорит о появлении нового национализма, больше склонного к исламу и настороженно смотрящего на Запад и «нетурецких граждан», стремящегося к самодостаточности и при этом стоящего за демократические ценности (хотя их понимают не всегда одинаково). Впервые такой большой процент опрошенных согласился с ролью ислама в турецкой идентичности.




«Серые волки» — турецкая молодёжная организация ультраправых националистов.
 

---

Почти все турки — за повышение роли страны на мировой арене. Подавляющее большинство негативно относятся к США и ЕС. Лишь 10% позитивно оценивают США и 21% — ЕС. 46% считают, что правительству нужно противостоять политике США (37% — за укрепление отношений с ними). НАТО одобрили 24%, Россию — 28% (самый высокий уровень по странам), антиглобалистами себя могут назвать 84%.

Исследователи делают вывод: отраженные в опросе настроения будут определять ближайшее будущее Турции. Впервые отмечается нежелание следовать в русле Запада.


В августе 2018 Элинор Бивор опубликовала аналитику «Турция, Китай и Иран смотрят в будущее без доллара. Возможно ли это?»

Дональд Трамп и Реджеп Эрдоган не скрывают неприязни друг к другу, хотя у них много общего. Но теперь это, похоже, выльется в конкретные шаги. Турецкая лира с начала года потеряла 45% стоимости. В августе Трамп удвоил тарифы на турецкую сталь и алюминий. До этого наложил санкции на глав МВД и Минюста Турции, когда Анкара отказалась освободить пастора, задержанного по подозрению в связях с Гюленом.
 

☞ Эрдоган заявил о заговоре с целью подрыва турецкой экономики. Решением он видит торговлю незападных стран между собой без доллара и в обход Запада. Он объявил, что намерен договориться с другими жертвами санкций — Россией и Ираном. И наращивать торговлю с Китаем (не в долларах).
 

В 2015 ресурс Фонда Карнеги опубликовал статью видного эксперта по турецким делам Байрама Балчи «Религиозная экспансия Турции в Центральной Азии и на Кавказе». Тот подчеркивает, что влияние Турции в Азербайджане и Центральной Азии опирается не столько на тюркскую культуру и наследие, сколько на религиозную экспансию.

Здесь идет конкуренция с Ираном и Саудовской Аравией. Козырь Турции — тюркское родство. «Диянет» (Diyanet) — Ведомство религиозных дел — после распада Восточного блока напрямую стало действовать на Балканах и в «тюркском мире». Турция не хотела допустить ухода этих регионов под влияние Ирана и Саудовской Аравии.

«Диянет» помогал реставрировать мечети, строить новые. Везде, кроме Узбекистана, он создал теологические факультеты в университетах по образцу престижного факультета Университета Мармара. Студенты учатся и в Турции — через «Диянет». Он направляет имамов в эти страны — для массовых служб и проповедей. Конкурентами были частные организации. Так, с орденом накшбандийя связаны структуры Османа Нури Торбаша и Сулеймана Тунахана. Влиятельнее оказались организации суфия Саита Нурси (1876—1960) и особенно «Хизмет» (Hizmet) Ф.Гюлена (р.1938).




Фетхуллах Гюлен с 2009 года входит в число 500 самых влиятельных мусульман. Уехав в 1999 году в США на лечение, уже не возвращался в Турцию.
 

---

Гюлен стремится воспитать «золотое поколение» (Altin Nesil), приверженное исламским и тюркским традициям и современное в экономике и повседневной жизни. С его организацией связаны сотни компаний по всему миру.

Исламисты не одобряют ее: по их мнению, «Хизмет» («Служба») лишает ислам боевого духа и способствует подчинению Западу. Фундаменталистское движение Джемалеттина Каплана считает ее не вполне мусульманской. А секулярные круги, наоборот, подозревают в планах установить исламские порядки. «Хизмет» вызывает аналогии с орденом иезуитов. Высказывается мнение, что постсоветское пространство для него — испытательный полигон, а замыслы шире.

Это не совпадает с идеями националистов, нацеленных на определенные регионы. Но, так или иначе, деятельность гюленовцев вписывается в усилия Турции укрепить влияние. В Казахстане существует созданный организацией Гюлена Университет Сулеймана Демиреля, в Азербайджане — Университет Кафкас, в Кыргызстане — Университет Алатау. Но в Узбекистане и РФ организацию запретили. Наилучшие отношения властей с «Хизмет» сохранились в Кыргызстане.

Байрам Балчи отмечает: влияние Турции в «тюркском мире» заметно меньше того, на что пантюркисты рассчитывали при распаде СССР. Ее усилия создать политический союз наталкивались на сопротивление правительств региона. Культурное и религиозное влияние оказалось заметнее. «Турецкая модель» светского современного государства в странах Центральной Азии и Азербайджана сейчас крепче, чем в Турции, пишет автор (несколько снижая влияние постсоветской модели).

В определенном смысле идеи Гюлена отражают взгляд части турецкой элиты на современность и будущее не только своей страны, но и всего тюркского мира. Это сочетание мистического суфизма, турецкого национализма, пантюркизма, современного гуманизма и технократического «служения обществу». Экономическое влияние Турции в Центральной Азии и Азербайджане также серьезнее политического. В эти страны пришли тысячи турецких компаний, возникло множество СП. Аналитик делает вывод: турецкая «мягкая сила» стала фактором, влияющим на будущее стран «тюркского мира».
 

☞ Эксперты считают: Турция пытается определиться, с кем она. Если Европа «захлопнет дверь» перед ней, то она развернется в другом направлении. А Центральная Азия и Кавказ всегда будут в сфере ее интересов.
 

В 2017 на антиглобалистском ресурсе Dal.by появилась публикация «Какое будущее ожидает Турцию». Там высказывается мысль, что Эрдоган, столкнувшись с проблемами в отношениях с США и ЕС, сближается с традиционными соперниками Турции — Россией и Ираном.

Ряд западных экспертов выражают опасения, что складывается новая ось, что Турция «кренится к Москве», их сближает раздражение из-за позиции Запада.

В 2010 в издании «Вестник аналитики» появилась статья российского эксперта Владимира Дергачева «Многопартнерская геополитика Турции».

Он отмечает: «Возможно, турецкая элита нашла золотую середину в многомерном геополитическом, геоэкономическом и социокультурном пространстве». И напоминает: турецкая армия вторая в НАТО по численности — 652 тыс. с учетом жандармерии и береговой охраны.

Турция создала самый мощный в регионе ВМФ, в 4,5 раза превосходящий российский и украинский вместе взятые. Чисто американских баз нет, Анкара спорит с Вашингтоном. По мнению аналитика, происходит сближение интересов Ирана и Турции. Несмотря на трения, Турция сотрудничает с Израилем, особенно в военной сфере. Развивает отношения с Китаем.

Падает число сторонников «бездумной вестернизации и американизации», растет активность во внешней политике. При этом возрастает зависимость от неё Запада, особенно в энергетике. Но нерешительность Брюсселя в отношении членства Анкары усиливает в турецком обществе критику «европейской мечты».
 

☞ Всё больше сторонников выхода из долгого «предбанника» ЕС. Поддержка вступления с 2005 по 2010 упала с 70% до 40%.
 

В возрождении исламских традиций немалая часть турецкого общества видит спасение от глобализации. «Неоисламисты» могут сыграть ту же революционную роль, что и протестанты некогда в Европе. Ряд турецких экспертов видит в АКР аналог христианско-демократических партий Европы и Латинской Америки.

В.Дергачев считает: Запад склонен упрощать происходящие в Турции процессы. Отождествлять АКР с имперскими амбициями и авторитаризмом, как и евразийство.

В рамках «тюркского мира» сложилось две концепции евразийства, обе отличаются от российского взгляда. Казахстан (устами президента Н.Назарбаева) предложил «Евразийский союз» равноправных государств. А Турция строит свою версию неоевразийства на базе пантюркизма (или пантуранизма), концепции «Великого Турана».

Правда, после распада СССР отпугнула претензиями на роль «старшей сестры». Затем боролась с внутренними проблемами. Но учла ошибки и теперь успешно сочетает либерализм в экономике и «мягкую исламизацию», вернув интерес «тюркского мира».

В.Дергачев полагает, что Турция реализует либеральную версию неоевразийства с элементами «третьего пути», сотрудничая и с Востоком, и с Западом. Многополярный мир формируется на основе региональной биполярности. Дергачев предлагает две оси региональных держав Евразии: Москва — Берлин (для ЦВЕ) и Москва — Анкара (для тюркского мира). Они дополнят друг друга и смогут противостоять нестабильности в нарождающемся многополярном мире.

Возможно, «многопартнерская» геополитика Турции находится именно на этом пути.

 

---

☞ Продолжение здесь

---