У нас на работе новенький. Он тут только месяц, поэтому первый день, пока он стеснялся, я на него смотрел, с высоты моих тут двух лет, взглядом «кто здесь?».

Он турок и говорит на прекрасном английском языке, потому ко мне и подсадили. Не так блистательно, конечно, как я, но очень хорошо говорит. А голландского он не знает ещё хуже меня, что редкость тут. Нас, думаю, человек пять на всю страну. Трое немых, ну и мы вдвоём.

Он, оказывается, в отеле этим работал, как его... мультипликатором. Ну, эти вот загорелые, со спортивными фигурами, которые весело шагают под задорную музыку и делают такие кульбиты, которые жирные в бассейне напротив сделать не могут, даже если бы худыми были. А он атлетикой занимался.

Там в Турции как? Если вообще нихрена не умеешь — идёшь вот в эти мультипликаторы.

И вот он приехал в Голландию. Тут с мультиками всё в порядке и без его незаурядных способностей. А ему 28. Там ему нифига было нельзя всего того, чего тут завались.

В общем, человек он пьющий уже и вообще активно грешащий. Навёрстывает упущенное, так сказать.


Сегодня приходит странный.

Выглядывает такой из-за поворота и заговорщицким шёпотом мне говорит: мол, сегодня такой штукой угостили — отпад, правда, пока ничего не чувствую...

А у меня день ультраответственный, и я отмахнулся — мол, не грузи старичка. У меня была назначена встреча «в верхах». Шутки в сторону — я, блин, готовился. Там чо-то дирик заикнулся про какое-то там повышение, а это тот случай, когда я на любом языке понимаю, ибо речь о бабле.

Два долбаных дня я репетировал. Это не в моих правилах, я — человек-экспромт, но мы — тут, в Голландии... В общем, готовился. Человек я увлекающийся — пипец. Ещё и воображение это...

В общем, я посекундно всё спланировал. От нервного хлопанья ладонями по коленям, — мол, пора, — до триумфального выхода из кабинета с контрольным пакетом акций.


Вот есть тип людей, которым тщательно готовиться нельзя, категорически. Перегораешь просто, и всё начинает идти не по сценарию. То ли дело — без подготовки, нахрапом, зашёл — сразу вышел, никаких повышений, тем более акций... Не уволили — и слава богу.

Сижу весь на нервах — улыбку репетирую. Тут так надо. Если зашёл с серьёзным лицом и дельным предложением — сразу провал, фиаско, «позвольте вам выйти вон». А у меня зубы вставные.

Это со стороны я похож на престарелого но бодрого ещё Щелкунчика — так-то оно всё сложно очень. Зубы не родные, а лицо донашиваю уже пятый десяток лет.

В общем, если я улыбнусь так, как я это делал всю свою никчемную жизнь, люди неверующие креститься начнут. Один вырванный зуб меняет лицо человека кардинально. А я человек я конкретный — чтоб два раза не ходить, делетнул все к едрене матери. Про то, что я по новой учился есть и разговаривать — это отдельный увлекательный трёхтомничек. В общем, улыбаться, чтоб мухи в полёте от страха не падали, я учился.


А турок этот со своей загадочностью думает, что я его внимательно слушаю и радуюсь сильно. А я — готовлюсь к сольному выступлению.

Самой серьёзной проблемой была ёмкость изложения моих «апрельских тезисов». Мне не дай бог задать наводящий вопрос. Я так обосную, что вина за то, что человек родился, будет мучить по надпись на гробовой доске. Я урезал все эпитеты, присказки, образные и крылатые выражения, и, по моим прикидкам, часика в три должен был уложиться, если не сорвусь.

Русский язык не бедный, но цензурных слов, чтобы описать ощущения в кабинете у дирика, у меня нет. Это не стеснение, не вот этот вот «неудобняк», я даже не покраснел — не успел тупо.

...Турок этот, зараза, блин, не умолкает. Я, чтоб не впасть в предпремьерный ступор, решил отвлечься на турецкие байки. А он всё рассказывает про человека, которого встретил в их этой чайхане. Добрейшей души человек, говорит. Угостил....

Прикидываю — часа два уже прошло, а этот всё рассказывает про что-то увлекательно и беспрерывно.

Тут случился перекур, и он с дежурного шёпота перешёл на яркий восточный язык жестов. «Вообще, — говорит, — не цепануло. Ни в одном глазу...»

Я приглядываюсь, а он фильтр сигареты уже докурил. Да, думаю, не вставило парня, абсолютно. То-то у него настроение меняется постоянно — с уныло-весёлого на печально-радостное.

В этих наркотиках ихних я нифига не понимаю. Так-то я нагрешил за жизнь свою на три вперёд. Если реинкарнация существует, то эти мои потомки заколебутся разгребать. Но в плане этих вот траво-таблеточных стимуляторов я чист как слеза мамонтёнка.

Вижу только, что турка плющит по нехоженой нервной системе, но он уверен, что цеплять ещё даже не начало.


Я — человек не верящий ни в чёрта, ни в дьявола, но перед входом в кабинет директора мысленно перекрестился. Потоптался на месте на предмет, с какой ноги начать движение, постучал и вошёл.

Спорим, никто сейчас, даже примерно, не представляет — что было дальше?!

Захожу я в кабинет со всем этим грузом отрепетированной ответственности, улыбаюсь до рези в глазах. Как там этот ковёр у него сморщился — я не знаю. Не иначе провокация и заговор.

Я даже поздороваться не успел. Из-за информационного перегруза мозга у меня отключились базовые инстинкты. Абсолютно ровным поленом, даже не пытаясь выставить руки вперёд, падаю мордой вниз. В сценарии такое вообще не рассматривалось.

Мгновенно поднялся, поздоровался, посмотрел на директора преданным взглядом, не переставая улыбаться пыльным лицом.

«С вами всё в порядке?» — поинтересовался привставший директор. И так меня смутил этот вопрос...

То ли он переживал, не ушибся ли я, то ли о психическом здоровье поинтересовался, я так и не понял. Неожиданно для нас обоих я пробормотал, что, пожалуй, зайду попозже ещё раз.

А он ответил: не стоит возвращаться, пожалуй.


Я вернулся на рабочее место с настроением «так себе».

Турок сидя пританцовывал быстрый танец и продолжал возмущаться, мол, чего ж не цепляет-то совсем.

Назревал обед, и появилась надежда, что меня хоть как-то накроет положительными эмоциями. А еда в желудке турка растворит концентрацию препарата, и он перестанет немотивированно чихать и отгонять невидимых мух от своего лица.

В столовой с расстройства ничего в глотку не лезло... Вдруг сзади что-то громко хлопнуло. Оборачиваюсь — в открытой двери стоит турок, как артист, с распростёртыми руками, и говорит: «Дава-а-ай, зажигаем, чо расселись, и-и-и-ху, погнали!..»

Уж на что у меня ситуация была «не до смеха», но я заулыбался — завтра его ждёт занимательная история о том, что он сегодня тут вытворял, пока его абсолютно не вставляло...