Аннотация. В статье анализируется история так называемых «Писем из-под виселицы» — трех текстов, написанных Константином Калиновским, одним из руководителей восстания 1863 г. на территории Северо-Западного края Российской Империи. Автор доказывает, что у наиболее известного из этих «писем» (известном в историографии по первым строчкам «Братья мои, мужики родные…») существовало два автографа, соотносившихся между собой как черновик и беловик. Также в статье обосновывается новая гипотеза о времени написании «Писем из-под виселицы».

Ключевые слова. Константин Калиновский, «Письма из-под виселицы», восстание 1863 года, источниковедение, Агатон Гиллер

Abstract. The author of the article analyses the history of the so-called “Pisma z pod szubienicy” (“Letters From Under the Gallows Tree”) – three texts written by Konstanty Kalinowski, one of the leaders of the uprising of 1863 on the North-Western territory of the Russian Empire. The author proves that one of the most famous of these “letters” (known in the historiography for its first lines “My brothers, my dear muzhiks”) had two autographs that correlated with each other as a draft and a clean manuscript. The author of the article also justifies a new hypothesis about the time when “Pisma z pod szubienicy” were written.

Key words. Konstanty Kalinowski, “Pisma z pod szubienicy”, uprising of 1863, source study, Agaton Giller

«Я тебе из-под виселицы говорю, Народ, что тогда только заживешь счастливо, когда над тобой Москаля уже не будет». Так звучат строки, написанные рукой Константина Викентия Калиновского, одного из руководителей восстания 1863 г. на территории Северо-Западного края Российской Империи (ныне эти земли входят в состав сразу трех государств – Белоруссии, Польши и Литвы). В конце января 1864 г. находившийся на нелегальном положении Калиновский был арестован российскими властями и после непродолжительного следствия приговорен к казни через повешение; приговор был приведен в исполнение 10 (22) марта 1864 г. Считается, что, находясь в заключении, бывший руководитель восстания написал три текста – своеобразное предсмертное завещание своим соратникам и потомкам. В историографии эти тексты традиционно именуются «Письмами из-под виселицы» (бел. «Пiсьмы з-пад шыбенiцы»); процитированные строки завершают последнее, третье «письмо».

В советское время столь неполиткорректно звучащие строки либо опускали при цитировании (напр.: Смірноў 1959: 176; Шалькевич 1988а: 206), либо фальсифицировали, заменяя при переводе слово «москаль» на слово «царь» (напр.: Калиновский 1988: 93). Советские идеологические органы рассматривали Калиновского как выдающегося белорусского революционера-демократа, сторонника прогрессивных левых идей (Гронский 2008: 82-83; Шумейко 2013: 216-219). И хотя большую часть приписываемых Калиновскому публицистических текстов занимают именно инвективы в адрес «москалей» (Радзiк 2009: 119-122; Радзiк 2012: 271-274), в советское время они считались маловажными для понимания образа революционера, объявленного «выразителем и последовательным защитником интересов угнетенного и бесправного белорусского крестьянства» (Шалькевич 1988а: 33). 

В наше время нападки на «москалей», напротив, зачастую рассматривают как квинтэссенцию общественно-политической позиции К. Калиновского. В изданном в 2020 г. белорусской редакцией «Радио Свобода» («Радыё Свабодная Эўропа / Радыё Свабода») популярном очерке взглядов Калиновского «Письма из-под виселицы» характеризуются как «национально-политический манифест и личный завет Калиновского будущим поколениям. В нем содержатся геополитические, экономические и культурно-образовательные постулаты, выполнение которых может спасти белорусский народ от исторической смерти» (Абламейка 2020: 87). Строчка «…тогда только заживешь счастливо, когда над тобой Москаля уже не будет» объявлена в этом издании одним из десяти сформулированных революционером основных постулатов белорусской национальной идеи: «Калиновский называет самую главную геополитическую угрозу для существования Беларуси и белорусского народа. Это – “москаль”, Россия» (Абламейка 2020: 94).

Споры о личности Калиновского и содержании его идейного наследия идут достаточно активно. А вот с изучением истории бытования приписываемых Калиновскому текстов дело обстоит гораздо хуже; особенно наглядно это видно на примере упомянутых «Писем из-под виселицы». Несмотря на то, что «Письма» упоминаются в любой посвященной Калиновскому работе, практически единственное последовательное изложение их истории принадлежит известному белорусскому исследователю Г.В. Киселеву и скрыто от досужего взгляда в комментариях и примечаниях к вышедшему в 1999 г. сборнику «трудов и документов» Калиновского (Калiноўскi 1999: 302-306; Кісялёў 1999: 273-277). Между тем, по нашему глубокому убеждению, именно источниковедческое изучение «Писем из-под виселицы» открывает принципиально новые перспективы для понимания личности Калиновского и его идейного наследия.  

* * *

На первый взгляд, история «Писем из-под виселицы» представляется предельно простой. В 1867 г. Агатон Гиллер, один из бывших руководителей восстания, известный чрезвычайно активной публицистической деятельностью, опубликовал в Париже первый том книги «История восстания польского народа в 1861 – 1864 гг.», в документальном приложении к которому были помещены три текста под общим названием «К народу белорусскому. Письмо из-под виселицы Константина Калиновского» («Do ludu białoruskiego. Pismo z pod szubienicy Konstantego Kalinowskiego»). Отдельных подзаголовков у этих текстов не было, и потому в историографии их обычно называют по началу первых строчек. Первый текст («И до нашего уголка долетела ваша газетка…») представлял собой весьма объемную передовицу, предназначенную для печати в какой-то нелегальной повстанческой газете; второй («Марыська чернобровая, голубка моя…») – стихотворение из 20 строк; третий («Братья мои, мужики родные…») – предсмертное обращение к крестьянам от имени «Яська, хозяина из-под Вильно» – персонажа, от лица которого в 1862 – 1863 гг. К. Калиновский и его товарищи выпускали листовки «Мужицкая правда». Все три текста были опубликованы по-белорусски латинским шрифтом – в точности, как и упомянутая «Мужицкая правда» (Giller 1867: 327-335). В примечании к основному тексту первого тома Гиллер упоминал, что публикуемые документы «Калиновский незадолго до смерти написал и прислал в наши руки для печати» (Giller 1867: 176).

Опубликованные А. Гиллером три текста, несмотря на предпосланное им название «Письмо из-под виселицы», совершенно очевидно не были единым документом, поэтому в историографии утвердилось немного другое общее наименование – «Письма из-под виселицы». На протяжении более ста лет «Письма» были известны исключительно по публикации Гиллера[1], однако в 1980 г. в научный оборот был введен обнаруженный в Национальной библиотеке в Варшаве автограф третьей части «Писем», написанный рукой К. Калиновского (Казбярук 1980). Впоследствии этот автограф (BN. Rps 7827 II: 58-59) неоднократно публиковался (Калiноўскi 1999: 46), в том числе факсимильно (последний пример см.: Абламейка 2020: 114-117).

На первый взгляд, все кажется очень простым и логичным: в распоряжении А. Гиллера имелись автографы трех написанных К. Калиновским частей «Писем», один из этих автографов дошел до наших дней. Однако простота эта мнимая.

Сравнение опубликованной А. Гиллером третьей части «Писем» («Братья мои, мужики родные…») и обнаруженного в Национальной библиотеке в Варшаве автографа той же третьей части позволяет обнаружить различия, которые не сводятся к обычной для публикации иноязычных текстов разнице в написании отдельных слов. Речь идет о содержательных различиях (см. Табл. 1).  

Табл. 1. Содержательные разночтения

вариантов текста «Братья мои, мужики родные…»

Белорусский исследователь Г.В. Киселев, впервые обративший внимание на эти различия, отмечал, что возможны два объяснения. Во-первых, при публикации текста Гиллер мог отредактировать его, внеся свои правки. Во-вторых, «может быть выдвинута и гипотеза о существовании второго автографа Калиновского» (Кісялёў 1999: 276).

Какое из предложенных Г.В. Киселевым объяснений выглядит более правдоподобно?

Теоретически мы, конечно, можем предположить, что А. Гиллер при публикации с неизвестной целью отредактировал текст «Писем» – однако доказательств этому никаких нет. А вот аргумент в пользу того, что редактуры не было, привести можно. В тех же приложениях к первому тому «Истории восстания польского народа» Гиллера приводится еще один документ, часто связываемый с именем К. Калиновского – пропагандистская листовка «Письмо Яська, хозяина из-под Вильно, к мужикам земли польской» («Pismo ad Jaśka haspadara z pad Wilni da mużykou ziemli polskoj»)[2]. Проведенное нами сравнение публикации «Письма Яська» в книге Гиллера (Giller 1867: 326-327) с копией этого же «Письма» в использовавшемся Гиллером рукописном каталоге повстанческой прессы Станислава Писарского[3] (BN. Rps 6549 IV: 47-48) показало отсутствие содержательной редактуры[4]. Представляется весьма сомнительным, чтобы при одновременной публикации двух приписываемых К. Калиновскому документов Гиллер стал бы один подвергать редактуре, а второй – нет.

Рассмотрим теперь второе объяснение, предложенное Г.В. Киселевым. Существуют ли доказательства того, что автографов третьей части «Писем из-под виселицы» изначально было два? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно попытаться разобраться в архивной истории автографов «Писем из-под виселицы». Исходная точка нам известна – к 1867 г. автографы писем находились у опубликовавшего их А. Гиллера. Далее, как отмечает В.Ф. Шалькевич (Шалькевич 1988а: 204), автографы вместе с другими бумагами историка были переданы на хранение в польскую библиотеку в Рапперсвилле (Швейцария) – учреждение, некогда созданное при активном участии Гиллера. В 1927 г. фонды библиотеки в Рапперсвилле были переданы в Польшу и включены в состав Национальной библиотеки в Варшаве. В 1938 г. сотрудниками Национальной библиотеки был опубликован каталог рукописей из Рапперсвилля, в котором под номером 1865 значилось увесистое (424 страницы) дело с «материалами биографическими об участниках январского восстания 1863-64»; среди прочих в описании этого дела было указано имя К. Калиновского (Katalog 1938: 276). По мнению В.Ф. Шалькевича, именно в этом деле и хранились автографы «Писем из-под виселицы» (Шалькевич 1988а: 204). Возможно, однако, что это предположение неверно и автографы «Писем» хранились в другом деле из фондов Рапперсвилля; в том же каталоге под номером 1893 значатся рукописи и подготовительные материалы к «Истории восстания польского народа» А. Гиллера – общим объемом в 2462 страницы (Katalog 1938: 290). Как бы то ни было, не вызывает сомнения, что использованные А. Гиллером автографы «Писем» находились именно в Рапперсвилльском собрании в составе Национальной библиотеки в Варшаве.

Обнаруженный в 1980 г. автограф третьей части «Писем» также хранится в Национальной библиотеке в Варшаве, однако находится в деле, не имеющем абсолютно никакого отношения ни к А. Гиллеру, ни к Рапперсвилльскому собранию. Дело под названием «Материалы относительно событий январского восстания в Литве» (BN. Rps 7827 II) попало в Национальную библиотеку из личного архива Людвика Яновского – польского историка, в 1919-1921 гг. работавшего в Виленском университете (в том числе на должности директора университетской библиотеки). Кончина Яновского была безвременной – он умер в ноябре 1921 г. в возрасте 43 лет (Журавлева 2004: 34-36). К тому времени Рапперсвилльское собрание еще не было передано в Польшу, а, следовательно, отложившиеся в этом собрании автографы «Писем из-под виселицы» из бумаг А. Гиллера даже теоретически не могли оказаться в личном архиве Яновского. Тем не менее, автограф третьей части «Писем» в архиве Яновского имелся. Получается, что автографов все-таки было два.

Дальнейшая судьба этих автографов представляется вполне прозрачной. Большая часть Рапперсвилльского собрания погибла в 1944 г. во время Варшавского восстания; по всей видимости, среди прочих погибли и дела, в которых хранились использованные А. Гиллером автографы «Писем из-под виселицы» (Шалькевич 1988а: 204). А вот автограф из архива Л. Яновского уцелел и теперь повсеместно известен. В дальнейшем мы будем именовать автографы третьей части «Писем» из личных архивов А. Гиллера и Л. Яновского, соответственно, Автограф 1 и Автограф 2.

Как же соотносились между собой два этих автографа? Г.В.Киселев предположил, что второй автограф мог быть написан Калиновским уже после того, как первый был передан из тюрьмы на волю: «Не уверенный, что его прощальное обращение дошло до верных людей, он через некоторое время мог восстановить по памяти и послать на волю новый вариант» (Кісялёў 1999: 276). Это предположение, на наш взгляд, является ошибочным. Текстологическое сравнение публикации А. Гиллера с автографом из архива Л. Яновского позволяет увидеть, что абсолютно вся имевшаяся в автографе правка (вычеркивание и замена слов, изменение их порядка) присутствует в публикации Гиллера уже во внесенном виде. Представляется крайне сомнительным, что столь точное воспроизведение не только основных идей текста, но и порядка слов возможно по памяти. Гораздо более вероятно, что при написании Автографа 1 (впоследствии оказавшегося у А. Гиллера) Калиновский имел у себя на столе Автограф 2 (впоследствии оказавшийся в архиве Л. Яновского).  

Последовательность появления автографов, на наш взгляд, выглядит следующим образом:

— Калиновский пишет черновой вариант текста «Братья мои, мужики родные…» (Автограф 2);

— Калиновский редактирует черновой вариант, вычеркивая одни слова, вписывая другие и отмечая, что порядок третьих слов должен быть изменен;

— На основе чернового варианта текста Калиновский пишет беловик (Автограф 1), в котором учтена вся редакторская правка черновика, а также внесены новые редакторские правки (их содержание см. Табл. 1).

Существование двух (чернового и окончательного) автографов третьей части «Писем из-под виселицы» заставляет вспомнить еще об одном связанном с «Письмами» обстоятельстве.

Как мы уже упоминали выше, опубликованные А. Гиллером «Письма из-под виселицы» состоят из трех частей, первая из которых, начинающаяся со слов «И до нашего уголка долетела ваша газетка…», является самой объемной. В современной историографии установился консенсус относительно содержания этой первой части «Писем»: это – передовица, подготовленная для печати в каком-то из нелегальных повстанческих изданий, скорее всего – в издававшейся в Кёнигсберге газете «Голос из Литвы» («Głos z Litwy»), инициатором выпуска которой был как раз К. Калиновский (Шалькевич 1988а: 202-204). Подавляющее большинство историков при этом считают, что первую часть «Писем» Калиновский написал, находясь в заключении (напр.: Герасімчык 2018: 203-204). Однако подобная возможность выглядит маловероятной.

Во-первых, в тексте  «И до нашего уголка долетела ваша газетка…» отсутствуют какие-либо упоминания о том, что его автор находится в заключении; начало же текста определенно указывает на знакомство автора со свежей нелегальной прессой, что довольно необычно для человека, находящегося под арестом.

Во-вторых, этот текст слишком объемен, чтобы его можно было сначала написать в заключении, а затем каким-то образом передать на волю.

То, что Калиновский передавал на волю какие-то записки, известно из воспоминаний Людвики Родзевич, одной из сестер тесно связанного с Калиновским семейства Ямонтов. Родзевич пишет, что ее тетка, Ядвига Мокрицкая, «устроила при помощи взяток жандармам возможность обмена секретными записками с заключенными». Однако эти записки, как отмечает Родзевич, имели исключительно частный характер. «Конечно, те записки подлинных тайн не содержали, поскольку на так далеко идущую жандармскую услужливость никто не полагался. Как выяснилось потом, осторожность не была излишней, ибо были доказательства, когда записки, оплачиваемые по 10 рублей, часто попадали в руки “невинного” [главы Особой следственной комиссии в Вильно полковника] Лосева и только потом адресату» (Калиновский 1988: 165). Таким образом, передать на свободу объемный текст политического характера было крайне затруднительно.

istorex.ru