В брежневские времена одного из самых эффективных государственных деятелей советского времени, П.К. Пономаренко, вспоминали не часто, впрочем, как и всех любимчиков Сталина.

Лишь старые коммунисты — члены городской партийной комиссии, рассказывая о времени его пребывания на посту первого секретаря ЦК КПБ, называли его большим умницей и блестящим оратором, застроившим центр Минска по обе стороны проспекта зданиями с массивными колоннами и изящной лепниной в стиле сталинского ампира.

Вспомнили о нём лишь во времена разгула демократии, но не для того, чтобы воздать должное, а чтобы посыпать голову пеплом: мол, он не свой, а приезжий, в годы войны сдал немцам республику и увёз с собой в Москву крест Ефросиньи Полоцкой, который так и не нашли до сих пор. К тому же, после войны он якобы ограбил Германию, не забывая об убранстве своего кабинета.

Полной правдой из всего этого является лишь то, что Пономаренко действительно не белорус, а кубанский казак, направленный в советскую Белоруссию по поручению вождя.

Чтобы оценить масштабы этой крупной фигуры, бегло вспомним основные этапы его жизни и деятельности.

Родился Пантелеймон Кондратьевич 9 августа 1902 года на кубанском хуторе Шелковский. 16-летним юношей ушёл в Красную Армию, участвовал в Гражданской войне. С 1919 года работал на нефтепромыслах, затем — на железнодорожном транспорте.

В 1922 году был выдвинут на комсомольскую работу, но, оценив ситуацию, отдал предпочтение учёбе.

В 1927 году он заканчивает Краснодарский рабфак, а в 1932 году - Московский институт инженеров транспорта.

Далее, до 1936 года — воинская служба, работа инженером Всесоюзного электротехнического института, защита кандидатской диссертации. Здесь его избирают секретарём парткома.

С той поры и начался взлёт его карьеры.

Как известно, после убийства Кирова Сталин устроил чистку номенклатуры.
 

Вполне логично, что вакансии, которые появились в период так называемых «сталинских репрессий», старались заполнять подготовленными кадрами с образованием, опытом военной службы и партийной работы.

Кандидатура Пономаренко подходила идеально.

В 1937 году о нём вспомнил бывший сослуживец, инструктор организационно-распределительного отдела ЦК ВКП (б) Алексей Чуянов. Ему через год доверили Сталинградскую партийную организацию, которой он руководил и в дни знаменитой битвы.

С его подачи Пономаренко представили секретарю ЦК А.А. Андрееву, и в 1937 году он становится инструктором, а вскоре заместителем заведующего отделом руководящих партийных органов Маленкова.

В чистках он участвовал, но «без особого фанатизма».

Сталин обратил на него внимание, когда Пономаренко на одном из совещаний грамотно и аргументированно положил на лопатки одного из высоких начальников, предлагавшего прекратить массово печатать технические пособия.

Вскоре последовало невиданное повышение — назначение в 1938 году руководит партийной организацией Белоруссии.

Вот как поясняет ситуацию приёмный сын Сталина Артём Сергеев — свидетель разговора вождя с Пономаренко.
 
18 июня 1938 года вместе с секретарём ЦК ВКП (б) Андреевым Пономаренко прибыл Минск на пленум, где к тому времени уже рассмотрели кадровые вопросы, но не успели официально огласить результаты голосования по кандидатуре первого секретаря.

Андреев использовал момент и твёрдо заявил, что действующее партийное руководство республики не справляется с поставленными задачами.

Поскольку за месяц до приезда Пономаренко в Минск Бориса Бермана из НКВД убрали, все поняли, что с Москвой шутки плохи, и новому назначенцу осталось лишь принять дела у огорошенного секретаря ЦК Волкова.

Некоторые современные исследователи пытаются доказывать, что и после прихода Пономаренко репрессии продолжались с не меньшим усердием, однако факты говорят несколько иное.

Да, Пономаренко, будучи первым должностным лицом, вершил судьбы многих людей, но старался подходить к каждому случаю по справедливости.

Следуя совету вождя, он приехал в тюрьму, запросил дела заключённых и стал вызывать их к себе по одному, выслушивая просто анекдотические истории.
 

Так, жителю какого-то белорусского местечка, разделённого пополам границей с Польшей, вменялось в вину то, что он «неоднократно нелегально переходил государственную границу».

Как выяснилось в беседе, осуждённого вообще могли записать в польские шпионы — он гнал отменный самогон, который покупали достаточно влиятельные поляки — полковник Бек, Рыдз Смиглы и другие. В Польше тогда действовал «сухой закон».

Тайком заявившиеся отведать «первака» поляки, бывало, оставались на ночь отоспаться или просили доставить опохмел на польскую сторону.

Выслушав чистосердечное признание умельца, Пономаренко рассмеялся и велел провинившемуся идти домой прямо из кабинета.

На удивление, мужик отказался:
Пономаренко возражать не стал и назавтра человек убыл из тюрьмы с пайкой на дорожку.

После похожих дознаний почти все заключённые были отпущены, а на возражения начальства «первый» жёстко отвечал:
Когда Пономаренко потребовал от комиссара НКВД Наседкина отстранить от выполнения служебных обязанностей всех работников, которые принимали участие в избиениях арестованных, тот заявил: «Если пойти по этому пути, то надо 80 процентов всего аппарата НКВД БССР снять с работы и отдать под суд», — и не преминул сообщить о разговоре Берии.   

Тогда Пономаренко выехал в Москву посоветоваться со Сталиным и услышал от того следующее:

      «Вы представляете в Белоруссии силу, выше которой ничего нет. Вы можете в любое время поднять трубку телефона и сказать мне, с чем или с кем вы не согласны. У вас неограниченные полномочия. Надеюсь, вы меня правильно поняли?»

После напутствий вождя Пономаренко и впрямь действовал по своему усмотрению.
 

Да, ему не нравилась обстановка в Союзе писателей БССР, но он, имея однозначное мнение по поводу всякого рода новаций в белорусском языке, всё же не брал на веру многочисленные доносы, пытаясь разобраться в ситуации.

А ведь число показаний против Янки Купалы достигло 41, Якуба Коласа — 31, Крапивы — 12. Много доносов было и на Петруся Бровку.

Когда компромат на известных деятелей белорусской литературы распух настолько, что не реагировать было невозможно, Пономаренко, в обход НКВД, приехал на прием к Сталину, доложил о ситуации и в шутливой форме предложил поменять одну букву в слове — «ордера» на «ордена».

Сталину манёвр понравился, и вскоре Купалу и Коласа действительно наградили орденами Ленина. Самого же Пономаренко в 1939 году избрали членом ЦК ВКП(б).



Для того, чтобы правильно оценить обстоятельства, в которых оказался Пономаренко в Белоруссии, необходимо учитывать следующее.

До войны Минск считался наполовину еврейским городом: по разным данным из 240 тысяч горожан насчитывалось более 100 тысяч евреев.

Революцию евреи, особенно столичные, восприняли с энтузиазмом и, конечно же, с течением времени оказались на важных должностях в управленческих структурах городов, министерствах и ведомствах. Та же ситуация была характерна и для органов НКВД.

Этим во многом объяснялось то, что происходило в республике в довоенный период — главный упор делался на коммерцию, развитие мелких ремёсел, а крупная промышленность была ориентирована на переработку местного сельскохозяйственного сырья и лесных ресурсов.

Бросалась в глаза отсталость и примитивность белорусской энергетики.

Именно эти обстоятельства объясняли слабую пролетарскую прослойку и мелкобуржуазный настрой подавляющего большинства интеллигенции столицы и крупных городов.

Надо учитывать, что первая мировая война, немецкая и польская оккупация части белорусских территорий весьма пагубно отразились на состоянии белорусской промышленности.

Из 715 промышленных предприятий, находившихся в границах БССР до 1939 года, 480 было уничтожено в ходе военных действий и диверсий. Работа железнодорожного и водного транспорта парализована. На две трети сократилась протяженность железнодорожной сети.

Определённое оживление произошло в связи с начавшейся реализацией новой экономической политики, однако к кардинальным переменам она не привела, добавив мелкобуржуазные настроения в общественное сознание.

Хотя за период между двумя мировыми войнами население Минска возросло почти вдвое, а объемы промышленного производства — в 40 раз, этот, казалось бы, гигантский рост следует соотносить с очень низкими стартовыми показателями.

Позитивы развития республики в межвоенный период главным образом касались гуманитарной сферы — открывались школы, ВУЗы, музеи, театры, библиотеки и другие объекты социальной сферы, активно развернулось строительство жилых кварталов и рабочих поселков.

За годы второй пятилетки (1933-1937 годы) в Минске было построено 30 новых предприятий, однако зарплата во всех отраслях народного хозяйства выплачивалась не вовремя, в магазинах недоставало товаров.

Особое недовольство вызывало отсутствие на полках мяса и масла, молока и дешевой мануфактуры. Не хватало дров для отопления частного сектора.
 

Всё это было результатом низкой распорядительности местных властей, частенько подменявших свою нерасторопность в обеспечении городского населения использованием крутых мер под видом борьбы с «врагами народа».

В этот сложный период и появился в Минске Пономаренко, облечённый большими полномочиями, но не вписывавшийся в общие правила игры белорусской бюрократии того времени.

Хороший организатор и прозорливый человек, он быстро сумел разобраться, кто чего стоит в его окружении, и стал избавляться от нерадивых столоначальников их же недавними методами.

На него стучали в Москву, писали анонимки, но Пономаренко оставался неуязвимым.

Характеризуя его деятельность в хозяйственной сфере, достаточно привести цифру — к 1940 году в стране заработало 332 тысячи государственных и кооперативных предприятий. Улучшилось снабжение. Столица активно застраивалась.



Следующий, 1939 год принёс новые проблемы.

Руководство СССР понимая, что война неизбежна, старалось сделать всё возможное, чтобы потянуть время, и последним в Европе пошло на подписание пакта о ненападении с фашистской Германией.

Сталин просчитал варианты и решил вернуть территории Западной Белоруссии и Украины, отодвинув границу СССР на запад на 300 км. Не случись этого, исход будущей войны был бы под большим вопросом.

Как и следовало ожидать, все хозяйственные проблемы, связанные с воссоединением белорусских территорий, легли на плечи Пономаренко.

Надо заметить, что «кресовые» территории были самыми отсталыми. Особенно — Полесье.

Уроженец Пинска, известный польский публицист Рышард Капущинский писал:
 
На другую особенность того времени указывал прибывший в 1939 году на Полесье педагог Фёдор Одрач:
 
Пономаренко и его пропагандистский аппарат скрупулёзно изучали обстановку и разъясняли людям необходимость адаптации к новой жизни.

1 октября 1939 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «Вопросы Западной Беларуси и Западной Украины», которым обязывало созвать Украинское и Белорусское Народные Собрания.

Перед полешуками стоял выбор — жить в БССР или УССР.
 

Активисты организовывали делегации в Кремль и Львов, чтобы высказаться на самих верхах за желание жить в Украине, а иные, наоборот, агитировали за БССР. Целый месяц Пономаренко и первый секретарь ЦК компартии Украины Никита Хрущёв вели борьбу за Полесье.

Хрущёв доказывал, что Брест, Кобрин, Дрогичин, Пинск и Лунинец должны войти в состав Украины, а у Пономаренко были свои соображения.

22 ноября 1939 года Сталин вызвал к себе обоих. В приёмной они успели разругаться.

Пономаренко первым доложил свою позицию, которую Хрущёв тут же назвал «чепухой» и убеждал, что его первым делом интересует лес на Полесье, а не национальные распри.

Как и следовало ожидать, Сталин его доводы не счёл убедительными и принял решение в пользу БССР.

Тем временем на освобождённых территориях началась активная реализация мер по преодолению отсталости. Серьёзные преобразования коснулись школьного обучения, ликвидации безграмотности.

Омрачающим общий настрой событием стали депортации семей польских «осадников», полицейских и чиновников в Сибирь и Казахстан.

Следует заметить, что простой белорусский люд не очень переживал по этому поводу. Скорее — наоборот. Но сам по себе факт не работал на имидж советской власти.

Воспрепятствовать их проведению Пономаренко не мог — решение принималось в Кремле. Да и новый нарком внутренних дел БССР Лаврентий Цанава был близким человеком Берии, что требовало от Пономаренко особенной осторожности.
 

---

---