Отношения с Украиной разрушаются не только у России как государства, но и у простых россиян. Рвутся обычные человеческие связи, конфликт двух стран и народов проходит по семьям, запрещается авиасообщение, отменяются поезда.
 
Личные трагедии людей, связанных и Украиной, и с Россией, — это часть общего целого. Отмежевание от России — это обязательное условие той модели «европейского выбора», которую выбрала новая Украина.
 

Путь, по которому Украина сегодня идёт, — это тот путь, который уже прошли до конца Литва, Латвия и Эстония — единственные из бывших советских республик вступившие в НАТО и Евросоюз.

Тот разрыв старых связей, уничтожение единого человеческого пространства, которое переживают сейчас россияне и украинцы, — всё это 20 лет назад уже пережили в Прибалтике. Для калининградцев полная свобода передвижения закончилась с вхождением Литвы в шенгенскую зону.
 
Быть Прибалтикой — это неосознаваемая национальная идея постмайданной Украины, её коллективная политическая шизофрения.
 
Республика, давшая Советскому Союзу двух генсеков, трёх маршалов Красной армии в годы войны и «отца космонавтики» Королёва, теперь пытается убедить всех, что 70 лет она была не метрополией, а колонией. Что Брежнев, Хрущёв, Николай Амосов и космические ракеты к ней не относятся, а относится «советская оккупация», во времена которой якобы вытравливали из украинцев украинскую культуру и даже пытались вовсе уничтожить украинский народ.
 
 

Феноменальный в истории случай: народ, который хочет быть не выше, а намного ниже, чем он есть. Эта удивительная попытка скукожиться, уменьшиться в размерах и стать менее значимыми в глазах окружающих вызвана только одним — Украина хочет попасть в Европу, представ типичной восточноевропейской страной.

 

Типичная же восточноевропейская страна — это набор комплексов, исторических обид, воспоминаний о былых притеснениях, подлинных или мнимых, национальных мифов. Недавнее прошлое такой страны, по словам её лидеров-националистов, было неказисто и незавидно, зато теперь она полноценная часть Европы и входит в ЕС.
 
Поэтому можно было бы сказать, что Украина стремится стать Румынией, Венгрией или Хорватией, не говоря уже о недосягаемом идеале — Польше. Но самая точная аналогия — это Прибалтика, потому что только три прибалтийские республики были в составе СССР, а теперь являются частью Евросоюза.
 
Стать ещё одной постсоветской республикой, решившей все свои проблемы за счёт превращения в полноценную Европу, — в этом цель и лозунг активной части украинского общества.
 
Но насколько соответствует реальности этот неосознаваемый украинский идеал? Стала ли Прибалтика полноценной Европой и решила ли она все свои проблемы за счёт уничтожения единого пространства с Россией и другими соседями на востоке и вхождения в состав «Единой Европы»?
 
На оба вопроса ответ один — нет.
 
Формально Литва, Латвия и Эстония — полноправные члены Евросоюза, их жители могут свободно перемещаться по всей Европе, политики имеют возможность карьерного роста в ЕС, вместо лита, лата и кроны — евро, а в национальные экономики идут дотации из брюссельских структурных фондов для бедных и отстающих членов Евросоюза.
 
Это одна сторона медали.
 
 

Другая сторона медали в том, что от провозглашённого курса на Европу больше Европы в Прибалтике не стало.

Сочетание радикально проевропейского курса с радикально антироссийским породило в балтийских странах явления антиевропейские.

 

За годы следования «европейскому выбору» Литва стала первой страной в Европе, где случился импичмент, потому что всенародно избранный президент призывал к хорошим отношениям с Россией. А в Латвии с Эстонией треть населения (в основном русские) была вовсе лишена гражданства и местные националисты потом кулуарно объясняли европейским коллегам, что если бы этим «совкам» оставили право голоса, то они «тянули бы их страны назад».
 
За фасадом внешней европейской благопристойности скрывается национальная катастрофа республик Прибалтики.
 
В Прибалтике сейчас стоят пустыми и полупустыми целые города. В Каунасе — втором по величине и значению литовском городе — осталось меньше 300 тысяч жителей, тогда как к началу 90-х годов официально там жило 430 тысяч человек. Крупнейший город региона Рига в советские годы был вместе с пригородами миллионником; теперь там официально осталось 640 тысяч жителей, а в центре разгуливают дикие кабаны.
 
За постсоветские четверть века Латвия потеряла 27%, а Литва 28% населения, и сегодня Всемирный банк и Еврокомиссия прогнозируют, что в следующие десятилетия эти страны потеряют ещё каждого третьего.

Ни одна страна ЕС не имеет таких темпов вымирания — прибалтийские тенденции сравнимы только с тем, что происходит в Болгарии и Румынии, — в остальной Европе ничего подобного не происходит. В Прибалтике нет работы и нет будущего для молодёжи. В перспективе ближайших десятилетий это значит, что балтийские страны попросту опустеют: оттуда уедет вся молодёжь и вымрут все старики.
 
Такого ли европейского выбора и европейской судьбы хотела Украина, когда выбирала для себя балтийский путь? Очевидно, что нет.

Поэтому самое большее через пять лет её ждёт та же тотальная ломка и разочарование в выбранном пути развития, через которые сейчас проходит Молдавия, пережившая свой «Евромайдан» в 2009 году.
 
Возникает вопрос: если прибалтийская модель «истории успеха» оказалась несостоятельна, то что тогда предложить Украине в качестве альтернативного пути развития? Россию предлагать некорректно: преемница Российской империи и СССР и окружающие её по периметру бывшие советские республики — это всё-таки совсем разные истории.
 
 

Возможно, разругавшись насколько это возможно с Россией, Украина в конце концов по собственной инициативе посмотрит другими глазами на другую братско-славянскую страну — Белоруссию?

 

В прежние годы мои знакомые из Украины говорили о своих северных соседях со смесью снисходительности и равнодушия — своей стране они готовили удел второй Франции или, на худой конец, Польши.

Теперь же, когда Украина опустилась до показателей тропической Африки, её граждане могут и пересмотреть своё пренебрежительное отношение к белорусам.

И отметить, что из Белоруссии не бегут люди, что там не пустеют города и сёла, а дороги куда лучше, чем в Латвии, хоть их там ремонтируют и не на деньги из структурных фондов ЕС.
 
В Белоруссии растёт население, рождаемость превышает смертность, не без труда, но работают оставшиеся после СССР производства и на старом советском заводе «Горизонт» сейчас собирают плазменные телевизоры.

На фоне общей деградации Восточной Европы Белоруссия — это феномен.

Как стал возможным этот феномен — отдельный разговор: здесь достаточно сказать, что за годы после распада СССР Белоруссия ничего не ломала, не разрушала, не разрывала, не отмежёвывалась.

От общего прошлого не отказывалась, советский период оккупацией не называла, с Россией предлагала строить Союзное государство.
 
Поэтому обращение зашедших в тупик украинцев к опыту Белоруссии может стать ключевым шагом на пути к историческому примирению России и Украины.