ТЕМ, У КОГО ОТНЯЛИ РОДИНУ :: IMHOclub - Территория особых мнений

ЛАТВИЯ

21.11.2023

Василий Дыш

Спикер

ТЕМ, У КОГО ОТНЯЛИ РОДИНУ

Послевкусие... 18 ноября... Даты. Памятные дни. События. Что-то придуманное, что-то былое.

Участники дискуссии:

12

51
Последняя реплика:

больше месяца назад

Леонид Соколов, Александр Кузьмин, Марк Козыренко, Леонид Радченко, Владимир Иванов, Юрий Васильевич Мартинович, Ярослав Александрович Русаков, Михаил Яковлевич Кривицкий, Roman Romanovs, Юрий Томашов, Юрий Иванович Кутырев, Рус Иван

Послевкусие... 18 ноября...

Даты. Памятные дни. События. Что-то придуманное, что-то былое.

За что-то стыдно, за что-то гордо. Но в Латвии ещё и лукаво. А кто был лукавым? Черт.

В Вентспилсе, в парке возле Вентского моста — моста через реку Вента, на месте, где раньше был плавучий понтонный мост, установлен памятный камень.

В память о том, как по мосту гнали в депортацию в суровую Сибирь, латышские семьи. Прямо через реку, после этого моста стоит железнодорожный вокзал, где людей грузили в вагоны — теплушки. По скрипучим доскам шли семьи сосланных латышей, обвиненных в нелояльности новым советским властям, сотрудничестве с фашистами. Ведь Курземе, под немецкой оккупацией находилась дольше всех из территории СССР. И конечно за такой срок, кто-то смирился, принял, поверил, что новый (старый) немецкий хозяин навсегда.

Потом пришла расплата. Мы знаем, что большая часть из депортированных, попало под горячую руку СМЕРШевцев и НКВДистов, по банальному завистливому доносу таких же латышей соседей, которые за донос с обвинением, получали вознаграждение в виде хозяйства оболганного соседа. Того кто не успел первым...

Это было трагично для части населения страны. И в противоположность – кто-то довольно потирал руки, складывая в сарай соседское добро, ставшее своим.

Да и чекистами были свои же — латыши. Так же все знают про " лесных братьев".

Которые долго ещё прятались по лесам, отстреливая и разоряя тех, кто решил, что война окончена.

Кто-то успел эвакуироваться из Латвии. На последних судах и лодках. Например, бывшая президент страны Вайра со своей семьёй. Тогда она была маленькая девочка и когда-то вернулась, случайно став президентом. Со всеми знаниями и обидами, унаследованными от своих спасшихся родителей, о жизни Латвии. Пребывая в мираже старинных латышских дайн — коротких песенок.

От того она и " служила народу", так как мы знаем.

Подняла свою популярность лишь на волне в числе первых женщин президентов.

Но не про то я пишу.

Вернусь к тому камню на берегу Венты.

На нем вместе с датами депортаций выбита надпись на латышском языке: "Тем, у кого отняли родину"

Очень кратко и символично.

Даты внизу выбиты: 1940 — 1991.

Открыли этот камень знак с большой помпой. Был митинг. Правда знали об том лишь те, кто и был авторами этого знака. После мы прочли в газете.

Когда я, случайно, гуляя по тому парку, с очень логичным названием Мостовой парк, увидел тот камень, то постояв напротив, прочтя слова, вдруг подумал:

- Даты-то… не точные.

Не полные. Лукавые. Как и многое в истории моей страны.

Тут даты заканчиваются 1991 годом. В 1991 году родину латыши обрели, как получается. А ведь именно в 1991 году отняли родину у нас – тех, кого в одночасье записали в неграждане Латвии. Алиенсы. Чужаки. Пришельцы.

В том год родину отняли у нас, разделив народ на категории. С благами одним и ограничениями другим. Причем наша жизнь была связана с Латвией с рождения. Это наша родина. Нет другой. То, что не латыши мы, не ставит нас в категорию врагов. Но... поставила сама система.

Значит камень с надписью " Тем, у которых отняли родину" это памятник и всем неграждан Латвии. Вполне символизирует то, о чем старательно замалчивают и принижают официальные власти. Мы не приезжие, мы не свалившиеся с неба, мы не вторгнувшиеся когда-то. Мы тут родились. Жили. И живём. Учились. Работали. Растили детей. Умирали.

Те, у которых отняли родину.

1991 — 20??

Мы здесь. Возле этого камня. Брошенного в нас. Ими.

Когда-то тогда, я случайно встретился с одним дедушкой, пожилым человеком. Вернее, их два брата. Латыши. Совершенно не похожих друг на друга. Один сухонький старичок, другой — кругленький румяный крепыш. Два брата. И вот разговорившись, я услышал историю их семьи. Не вспомню сейчас подробностей, но младший родился в Сибири. В той самой сосланной семье. Он получил русское образование, работал журналистом, множество командировок на стройки страны СССР. Статьи о победах социализма.

Коммунист.

Вернулся (или они вместе вернулись не помню) в Вентспилс. Как раз на волне Атмоды. И конечно поставил парус по ветру. Стал петь песни нынешней Латвии. Видимо пел очень хорошо. Так как продемонстрировал мне удостоверение о номинации награждения его " Орденом трёх звёзд". Какой-то степени. Так у него и в визитной карточке написано. Все регалии.

Пишет о той далёкой и тяжёлой године и судьбе жизни в страшной русской Сибири. Там латышские поселки. Школы и церкви.

И они во "глубине сибирских руд" ... Сами знаете, что делают. Но не возвращаются. Не многие решили вернуться.

Так вот…

Этот брат писатель журналист, как оказалось, был одним из соавторов камня на берегу Венты. Утверждает, что именно он автор самой надписи на камне.

"Тем, у кого отняли родину".

Очень этим горд.

Я тогда и выложил ему свои суждения двусмысленности надписи и некорректности выбитых дат.

- Вы знаете, этот камень, эти слова, этот символизм, просто обязан стать памятником всем негражданам Латвии. Это мы, неграждане, должны собираться там на митинги. На нем дата 1991, когда нашу родину указали где-то в космосе. Мы — инопланетяне. На нашей Земле.

Видели бы вы его лицо в тот момент.

Наверное, также ощущал себя тот самый сосед хуторянин, когда к нему приезжал воронок НКВД.

Так же бегали глаза и так же краснели щеки.

Много раз я беседовал с теми братьями. Старший на русском говорил плохо, но мы понимали друг друга, а младший был вообще — русак. С сибирским говорком. На О.

Их отец был начальник Вентспилсской полиции во время войны. На стене в комнате, в рамке, висел портрет бравого мужчины, в какой-то странной полу-немецкой униформе.

Много я услышал и увидел в тех разговорах. Например, как однажды на улице, возле городского хлебокомбината, рано утром нашли замёрзший труп немецкого солдата, совершенно голого. Как он умер, никто не знал. Может быть вояка, напился самогонки? Может просто поскользнулся, идя с дежурства или визита к своей местной Мудите. То не важно. Важно то, что за ночь, немца полностью раздели. Совершенно. Кто? Конечно, местные жители. Те же самые латыши, которые не могли позволить пропадать добротным одеждам на мертвом солдате немецкой армии. Ведь… это так по-хозяйски. И кальсоны тоже. Пираньи. Можно было понять. Не все служили на службе у новой власти.

И был большой скандал. Расследование. Немецкое командование распорядилось найти все вещи. В решимости добиться этого, даже арестовали какое-то количество горожан из того района Вентспилса (Тогда город назывался Виндава)

Набили полностью городскую тюрьму. Как заложников. Туда же попал какой-то родственник начальника полиции. И пришлось воспользоваться служебным положением. Удалось. Очень унизительно и опасно. Папа даже попрощался со своей семьёй перед этим шагом. Но...

Никого так и не нашли и не вернули тряпки того солдата. Было очень страшно. Партизанского движения не было и с оккупантами никто не боролся. Люди просто приспосабливались и выживали. Как могли.

Такими рассказами по моей просьбе мы коротали время с братьями. Причем я встречался с ними, как бы, по очереди. То со старшим, то с младшим. Объяснение?

У братьев, по денационализации новой Латвии, оказался в собственности огромный трехэтажный дом в старом городе. С большой булыжной площадью перед фасадом. Свалилось наследство папы. Что-то им ещё принадлежало — не помню.

Но из дома они решили сделать "доходный "

Разделили его пополам. Один брат жил в квартире с лева, второй — с права. На этажах было по несколько квартир, которые заселены жильцами. Деревянные перекрытия, крысиные щели, запахи и в конце общих коридоров, общие же туалеты с очком "прямого падения". Через все три этажа.

Братья имели с жильцов ренту. И вроде жили неплохо. Причем младший ещё и подрабатывал на службе новой — старой Латвии. Писал о боли латышского народа. Но с гордостью показывал мне жёлтые вырезки из советских газет, где публиковал гимны той власти. Как бы невзначай. И так, как от латыша, в нем был лишь паспорт, то он хвастался, что в России он свой. И с ним общаются совершенно свободно, не ожидая подвоха.

А он, привезя из командировок в "Мордор" откровения людей, перекраивал их в нужном направлении. От того он и получил или номинировался на тот самый орден, чем просто горд. Такой вот патриот. Который обрёл " отнятую родину".

Старший был тоже словоохотлив, но чуть стеснялся своего плохого русского языка. Мне было интересно. И так как, видимо у братьев была капиталистическая конкуренция в прибыли из их дома, то это ощущалось в разговорах. Я был посредником.

Братья оба расспрашивали меня, о чем мне рассказывал другой.

Я отнекивался, уводил разговор в сторону. Две стороны одной медали.

Такая вот история. Не оконченная…

Тем, у кого отняли родину.