Любая война ведётся за мир. За послевоенный мир, который должен быть лучше довоенного. Желательно для всех. Такое возможно, поскольку политика и война — игры с ненулевой суммой, в них как выиграть, так и проиграть могут все участники. К сожалению, как правило, все участники системы «война» проигрывают. Это не неизбежный, но наиболее вероятный результат. Его вероятность обусловлена тем, что сам факт начала войны предполагает наличие у сторон конфликта диаметрально противоположных представлений о том, каким должен быть прекрасный новый мир будущего.

Именно поэтому в современных войнах, которые ведутся не за династические интересы, а за государственные, стороны стремятся к достижению абсолютной победы: к полной и безоговорочной капитуляции поверженного противника, которому можно продиктовать условия нового мира и из остатков разгромленной нации слепить новую, с тем же названием (немцы, японцы), но совершенно иными характеристиками (невозможно себе представить, чтобы галицийский «унтерменш» назвал «ливерной колбасой» не то что Гитлера, но хотя бы фон Папена или Шлейхера).

В таких условиях компромиссный мир воспринимается сторонами как перемирие перед следующим раундом схватки. Он становится возможным в том случае, если оба участника конфликта приходят к выводу, что победа не гарантирована, а её цена может оказаться слишком высокой. По состоянию на сегодня США и Франция, устами своих лидеров заявляют о необходимости компромиссного мира и готовности к учёту интересов безопасности России. Россия на данный зондаж отвечает согласием на мир «в принципе», но отмечает нереалистичность западного представления о формате этого мира.

Я уже писал, что США пытаются договориться таким образом, чтобы Москва получила какие-нибудь территории (что позволит говорить о формальной победе на Украине), но чтобы сохранилось само украинское государство как антироссийский плацдарм, с которого при первом же удобном случае можно начать новое наступление на Россию. В принципе, эту же позицию поддерживает Макрон. Его заявление о необходимости учитывать интересы безопасности России — пустое сотрясение воздуха.

Запад не в состоянии дать никаких гарантий, кроме словесных. В противном случае ему придётся выполнить условия прошлогоднего декабрьского российского ультиматума и отвести военную инфраструктуру НАТО на рубежи 1997 года. Требовать от Запада оставить без военного зонтика восточноевропейских вассалов США равноценно тому, что требовать от России убрать всю военную инфраструктуру за Урал. Даже если такая договорённость будет достигнута дипломатами, она будет абсолютно нереалистична с точки зрения выполнения её военными.

Приведу простой пример. США и Россия договариваются о совместной полной демилитаризации Восточной Европы (да хоть бы даже и всей Европы). Американцы добросовестно вывозят свои войска за океан, демонтируют позиционные районы противоракет в Польше, Чехии и Румынии и даже отзывают своих представителей из европейского командования НАТО, сохраняя только политическое участие в работе Альянса. Россия, соответственно, отводит всю военную инфраструктуру за Волгу и Урал.

Возникают вопросы. А польская армия, которую планируется увеличить в два раза (процесс уже идёт)? А планы восстановления и увеличения боевой мощи бундесвера? А заявления Макрона о необходимости создания полноценной «европейской армии», способной защищать интересы Европы во всём мире без поддержки США? Этот боевой потенциал в полтора-два миллиона человек, с современным вооружением, опирающимся на ядерные арсеналы Франции и Великобритании, как учитывать? Ведь Россия и США не могут запретить странам ЕС заботиться о собственной безопасности. Но если США — союзник Европы, к тому же от «европейской армии» их отделяет океан, в водах которого господствует американский флот, то для России эти армии, к тому же усиленные и модернизированные под предлогом необходимости самостоятельно обеспечивать безопасность своих стран, несут прямую и явную угрозу.

Таким образом, словесным «гарантиям» Запада и даже подписанным бумагам верить невозможно, поскольку он не раз обманывал и обманет вновь. Любые же двусторонние «меры доверия», предполагающие взаимные равноценные действия сторон, направленные на демилитаризацию некоей разделяющей их «зоны безопасности» являются невыгодными для России, так как для неё военная угроза с Запада сохраняется даже в случае полного вывода американских сил и средств из Европы.

Приходим к простому выводу: «гарантии безопасности» в сложившихся условиях могут быть только односторонними. Россию (с точки зрения её объективных государственных интересов, а не субъективных представлений о таковых отдельных политиков) удовлетворит только полный военно-политический и финансово-экономический контроль за постсоветским предпольем (включая натовскую Прибалтику). При этом Военная инфраструктура НАТО должна убраться за Одер и Эльбу, а вся Восточная Европа — превратиться в де-факто демилитаризованную зону. Со своей стороны Запад готов только к обоюдным сокращениям вооружений в Восточной Европе, что ставит Россию в худшее положение, чем до начала конфликта.

Если Западу удастся добиться «равноправного» договора, он решит свою главную проблему: военные и политические ресурсы России окажутся связаны на Западном направлении, в то время как США получат свободу рук против Китая. В таком случае, судьба России окажется в полной зависимости от способности Китая эффективно противостоять объединённым силам США и их союзников в АТР. При этом победа США в конфликте с Китаем оставляет Россию в одиночестве перед объединёнными силами Запада, а победа Китая обеспечивает Пекину безоговорочное лидерство в прекрасном новом мире, обрекая Россию на второстепенную роль, одного из важных союзников, но всё же «младших братьев» Поднебесной. Если же конфликт на Востоке завершится таким же перемирием, как на Западе, то стороны просто вернутся в исходную точку, с которой началось горячее противостояние в 2022 году, только на новом, более высоком уровне. Кризис окончательно выйдет за региональные рамки и приобретёт неприкрытый глобальный масштаб, а военное решение останется единственно возможным. Только на этом уровне военное решение будет означать не ограниченное столкновение Востока и Запада на территориях третьих стран (Украина, Тайвань), а прямую конфронтацию ядерных держав.

Для того, чтобы сегодняшнее равновесие было нарушено, и одна из сторон была вынуждена пойти на уступки, что сделает мир возможным хотя бы теоретически, необходимо разрешение украинского кризиса. Сегодня на Украине фиксируется устраивающая США «ничья» — Россия может присоединить к себе отдельные территории (даже больше, чем занимает сейчас), США сохраняют украинский режим, а с ним и возможность в любой подходящий момент начать новый этап «малой войны» (чужими руками) против России. Альтернативой является полный военный разгром ВСУ. На сегодня это единственная боеспособная (готовая воевать и умирать за интересы США) сила Запада, оснащённая западным оружием и подкреплённая западными наёмниками, получающая также от Запада разведывательную и штабную поддержку.

Катастрофа украинской армии открывает для России рубежи собственно НАТО. Западу необходимо принимать решение, вступать ли с Москвой в непосредственную конфронтацию, легко перерастающую в ядерный кризис на фоне неразрешённой китайской проблемы, либо принимать данность и фиксировать новую расстановку сил в Европе в формальном договоре, после чего атака на Китай становится бессмысленной, ибо заранее обречена на провал.

Россия же, решая внешнеполитический кризис, вместе с украинскими территориями и остатками населения получает серьёзную и долгоиграющую внутриполитическую проблему, заключающуюся в необходимости затратного на первом этапе (который продлится лет 10—20) экономического освоения новых территорий, экономика которых уже уничтожена, а также информационно-политической «ассимиляции» населения, частично настроенного враждебно, а частично имеющего резко отличающуюся ментальность (проблема может быть разрешена не ранее, чем через 30−50 лет). Эта занятость России автоматически снимает озабоченность Запада «беззащитностью» Восточной Европы.

Даже если «джентльмены» не желают верить нам на слово относительно отсутствия агрессивных намерений, побочным результатом военного разгрома Украины окажется длительная скованность российских ресурсов, направленных на экономическое и политическое освоение новых территорий. Россия физически не сможет нести какую бы то ни было угрозу «беззащитным» лимитрофам. Именно поэтому военная победа на Украине становится залогом более-менее прочного компромиссного мира, в котором гарантии безопасности каждого не просто прописаны на бумаге, но опираются на неспособность потенциального противника к концентрации необходимых для создания угрозы ресурсов в течение ближайших 20−30 лет.

Пока же обе стороны считают, что имеют шансы на победу, даже договорённость о создании зоны безопасности вокруг Запорожской АЭС возможна только «в принципе». Как в очередной раз заявил в ООН МИД России, «в принципе» все согласны относительно необходимости создания зоны безопасности. Но договориться о параметрах не представляется возможным. Такая частная договорённость невозможна по той же причине, по которой невозможна и глобальная. В условиях незавершённой военной конфронтации, обе стороны считают себя потенциальными победителями. С этой точки зрения они подходят и к параметрам потенциальной договорённости (пусть и носящей столь ограниченный характер, как создание зоны безопасности вокруг ЗАЭС). Каждая сторона стремится зафиксировать соглашением достигнутый успех и создать выгодные стартовые условия для продолжения борьбы. Соответственно заключение соглашения возможно только как невынужденная уступка одной из сторон, ухудшающая общее (не только военное, но и политическое) стратегическое положение уступившего.

То есть на микроуровне повторяется проблема макроуровня: без выявления военного победителя устойчивый мир невозможен, ибо его формат предполагает дипломатическую капитуляцию одной из сторон при нерешённом исходе военного противостояния. Именно поэтому, несмотря на все разговоры о мире, и российское руководство говорит о необходимости зимнего наступления ВС РФ, и американцы с британцами требуют от ВСУ наступать любой ценой. Раз уж противоречия зашли так далеко и оказались столь непримиримы, что между Россией и Западом началась война (пусть и на чужой территории), мир не будет возможен, пока одна из сторон не истощит свои военные возможности (либо обе одновременно придут к выводу, что дальнейшее продолжение военного противостояния бесперспективно, с точки зрения поставленной цели — достижения хотя бы для себя мира лучшего, чем довоенный).

Источник