Замечательный русский живописец Александр Евстафьевич Коцебу изобразил Ратушную площадь в её историческом виде. Лето 1710 года. Уверенно возвышается роскошный трон, на который скоро воссядет русский военачальник, первый русский генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев.

Он удостоился воинской славы, но также провёл масштабную дипломатическую работу. В Дрейлингсбуше обстоятельно переговорил с представителями рижского магистрата и обещал учесть все социально-экономические привилегии остзейцев. Впоследствии в Ревеле просьбы прибалтийско-немецких дворян были приняты во внимание, и русский царь даровал своим балтийским партнёрам «пункты согласия». И с тех пор остзейские немцы, поклявшись в верности русской короне, эту верность неукоснительно соблюдали.
 

Правда, свои порядки – это и есть свои порядки. Трепетно и скрупулёзно немцы в Прибалтийском крае оберегали дарованные им права, закрывая социальные лифты для русских и латышей.

Пока не наступили новые времена, и феодально-аристократические порядки окончательно не канули в прошлое.

Сама картина называется «Присяга Риги на подданство России в 1710 году», а написана она в 1868 году, как раз в те годы, когда льготное положение немецкой общины сходило на нет.

Именно в эти годы русская община Прибалтики тоже переживала своеобразный культурно-идеологический ренессанс. Открывались русские школы (Александровская и Ломоносовская гимназии), издавались русские газеты («Рижский вестник»), а русские торговцы чувствовали себя увереннее и защищённее.

Картина отражает классические здание исторического центра Риги, которые не дошли до наших дней. Торговые дома, нарядная Ратуша, изящный Дом Черноголовых. Сколько работников городского совета радостно высыпало на балкон и торжественно приветствуют смену власти в столице Лифляндии. Скоро, уже совсем скоро в должность первого рижского губернатора вступит бравый полководец Аникита Иванович Репнин, который сделает для Риги очень многое.

Осада велась ровно и планомерно. Пётр к ноябрю 1709 году немало поднаторел в искусстве взятия крепостей врага.

Ригу он помнил с юношеских пор, когда в составе Великого посольства ему оказали прохладный приём в городе на Двине, а фортификатор Эрик Дальберг сделал вид, что не признал царя, который путешествовал под творческим псевдонимом урядника Преображенского полка Петра Михайлова.
 

Тогда состоялся скандальный обстрел русского царя, когда тот вознамерился измерить длину крепостных сооружений.

Прошло двенадцать лет, много воды утекло, и теперь Пётр Алексеевич готов был брать то, что ему причиталось. В ответ на агрессию шведов, поделивших заранее «эту варварскую Московию», но остановленных и разбитых в боях под Раевкой и Лесной, Пётр предпринял свою ответную экспансию (хотя ранее и не очень-то к этому стремился) и возродил тезис об исконной принадлежности земель у Варяжского моря.

Подробности борьбы за Ригу, длившейся более восьми месяцев, детально описываются в дневнике рижанина Иоахима Гельмса, который, сидя в осаждённой крепости, пишет правду. Вот что он отмечает:
 
И это вполне справедливо: и те, и другие были враждебно настроены к русской армии. Кто с пренебрежением, кто с презрением. В то же время крестьянство вполне могло рассчитывать на милость русских, да и терять ему было нечего: местные землепашцы, латыши и эстонцы, изрядно натерпелись от своих вековых притеснителей.
 

В полицейских правилах Класа Окесона Тотта было прописано увеличение срока выдачи беглого крестьянина на десять лет и возможность отделения родителей от детей в назидательно-практических целях. Неудивительно, что латышский фольклор того времени превозносил личность Петра-освободителя.

Бомбардировку Пётр вёл грамотно. Летели зажигательные снаряды, огненные ядра, производившие переполох среди купцов, и немудрено – от пожара пропадало всё их достояние. Мощный стимул для лоббирования непротивления противнику. Нильс Йонсон Стромберг, губернатор Шведской Ливонии, скрипя зубами, держался молодцом, хотя и понимал, что эти земли, считавшиеся ранее неприступными, потеряны для шведской короны.

Карл XII, легкомысленный авантюрист, отсиживавшийся в османских Бендерах, оставил в Риге 13 500 человек с 538 пушками, и им было непросто противостоять 40-тысячному русскому контингенту, к тому же ведомому хитроумными и изобретательными военачальниками.

Гельмс пишет, что день 13 декабря стал одним из самых «бедственных для Риги». В склад с порохом в Цитадели попал снаряд, и даже несколько. А хранилось там 1200 бочек с порохом, тщательно заготовленных для обороны. Иоахим Гельмс, всё это переживший, пишет не без эмоций:
Однако подобное бедствие не убавило упорства шведского гарнизона, который понимал, что сдача Риги означает крах великого в прошлом королевства. Сразу после падения Риги падёт и Ревель, а там и до Стокгольма недалеко, тем более русский флот и без того почти полновластно хозяйничал в Варяжском море.
 

Судьба сражения под Ригой могла или переломить ход войны, или окончательно ввергнуть Швецию в разряд третьестепенного периферийного государства. Второй вариант и стал реальностью.

В феврале 1710 года русская армия прибегла к методам информационной войны. В город, подавленный, деморализованный, с разрушенной инфраструктурой, были направлены другого рода снаряды. Это были полые бомбы без фитиля со свёрнутыми записками.

Агиттекст назывался просто и без затей: «Верные известия и написанные без всякой лжи».

Шведский гарнизон, не получавший почти никаких известий, вынужден был читать подробное описание последних успехов русского оружия. А главное было в другом: безымянный автор послания Риге писал, что «турецкий султан прислал подписанные трактаты о соблюдении мира еще на двадцать лет, он выдает головою короля шведского его царскому величеству». Это не могло не сломить моральный дух шведских солдат.

Рижский комендант и по совместительству губернатор Шведской Ливонии Стромберг пошёл на ответный шаг. Он придумал фантастический текст и нанёс, как ему представлялось, мощный контрудар по русским позициям. Якобы непосредственно из Стокгольма пришло донесение о том, что Карл бодро стоит на ногах, шлёт всем пламенный привет, а вместе с ним и непобедимое войско из ста тысяч «христианских невольников», снаряжённых прямо в Турции, которые мигом придут и разобьют русских.

Впрочем, на осаждённых это не произвело особого впечатления. Люди были хотя и простыми, но умными во все времена.

Так ещё через несколько месяцев в условиях чумы и наводнения рижский гарнизон утратил волю к сопротивлению и сдался. Русские милостиво согласились на гуманные условия капитуляции. С могуществом Шведского королевства было покончено. Рига стала нашей. Ключи от неё можно найти в Оружейной палате Московского Кремля.
 

---

---