Тяжело вздохнув, Кощей засунул два пальца в рот, прижал ими к небу вялый язык и попытался свистнуть. Вместо оглушительного свиста, однако, раздалось жалкое шипение. «И чем бы мне себя огорошить?..» — пытался разрешить загадку бессмертный интеллект...

В прошлом — именитый, Кощей успел стяжать дурную славу, прослыв занудой и первым скрягою во всей округе. Старик дрожал над каждою копейкой и неприметно, сам того не чая, сложил здоровье на алтарь. Старый гриб дряхлел, всех виноватил — а помереть не мог. Василиса — Кощея любимица, и та, вволю намаявшись, задала стрекача: темной ночкою слетела с перил белокаменных прямо в объятия дурачка Иванушки. Который год, обалдевая от скуки и безделья, коротал Кощей век с одним престарелым стражником.

...«Эх, кабы бабу сейчас какую... голосистую!..» — нежданно-негаданно мелькнула мысль и напомнила о Василиске. Кощей враз приуныл. «Померла небось... Жертва Ванькиного темперамента... Эко племя! Одни тряпки на уме да сдобные булочки...» — скорбно выдохнул старец и вскинул бровь: где-то невдалеке послышались тихие, неторопливые, шаркающие шаги.

— Тишь могильная! — подслеповато щурясь, зайдя в залу, отрапортовал стражник — и... насторожился. Откуда-то с крыши послышался странный шум, который, переходя в грохот, приближался по дымоходу к огромному камину. Через миг двум ветеранам предстало некое серое чихающее существо, в куче золы и пепла растянувшееся за каминной решеткой.

— Какого лешего?! — бабьим голосом взвизгнул Кощей.

Стражник, давно привыкший к дури патрона, смекнув, что судьба в кои-то веки уготовила посетителя, зашаркал прямиком к камину, и, подойдя, участливо спросил:

— Не крепко ли ушибся, мил человек?..

— Напротив! Очень приятно было прокатиться... — не сморгнув глазом, ответило лохматое существо, вылезая из камина. — Рад представиться. Леший. Страхователь бытия и рекламный расточитель похвал.

— Вот это славно! Вот это кстати!.. — придя в себя, счастливый, барабаня кривыми ножками по трону, защебетал Кощей. — Как раз поминал вас, леших. Как, думаю, лешие поживают?.. Чем могу быть полезен, дружок?

— Ой! Много чем... — добродушно улыбаясь, откликнулся Леший, укоризненно погрозив пальцем в потолок. — Первым делом, неплохо было бы перекусить...

Улыбка обиделась и сползла, оголив поношенного, насупившегося старика.

Пораскинув так и этак нетленными мозгами, Кощей загнал улыбку на место, и, дав добро стражнику, обратился к лесовику:

— Кстати, дружок: кому ж это ты пальчиком погрозил?

— Да Бабе Яге, кому ж еще... — прихлебывая луковый суп, улыбнувшись, ответил Леший. — Мы с ней в ступе торговлю вели. Только не выгорел мой бизнес. На дамском, извиняюсь, нижнем белье — в цене не сошлись...

— Как?.. Совсем ничего не взяла? — забыв обиду, прыснул Кощей.

— Взяла... — облизав ложку и упрятав ее за пазуху, с грустью поведал Леший. — Все взяла. И заплатила... Когда мимо трубы вашей милости пролетали...

— Ложку-то положь, — буркнул Кощей. — Серебро...

— Что и говорить — непростая у нас работенка... Я тут намедни у Горыныча гостил, — послушно кладя серебро на место, умиротворенно продолжил Леший. — Бронепанцирь ему предлагал. Руслан-то за Людмилу свою похищенную — его поганое гнездо разорить обещал. «Уж больно горяч ты, Горыныч, — ему втолковываю. — На чужое добро глаз кладешь. Того гляди — хвост прижмут!» Отказал Змей — не взял! И меня, каналья, пожег!.. Месяц потом по болотам скитался — срамоту скрывал...

— Вот страсти какие... Ну а дальше-то что? — кротко осведомился Кощей.

— А ничего!.. Сгубил его Руслан. Сгубил — как обещал! Порубал на куски, и Людмилку свою вызволил.

— Ну скажи что не молодец?! — повеселел Кощей от новости.

— Оно, конечно, так... Двух мнений быть не может. Только я, после драки той, пришел страховаться его агитировать. «Шпана, — говорю, — ты, Руслан, деревенская. Все причины для буйства ищешь... От баб, знаешь сам, одни неприятности. Гляди — намнут холку!..» Короче говоря, солидную провел рекламную кампанию. Долго, думаете, он меня благодарил?.. Ни в коем разе! Мигом в бочку закатал, и в море — в той бочке — выпустил!.. — поведал Леший и, потянувшись, добавил: — Так что я теперь огонь, воду и трубу вашу — сроду немытую — все прошел!

— А Руслан-то как? Может статься, и ему намял кто бока? — стараясь доведать больше новостей, поспешно вставил Кощей.

— Бог миловал. Нетронутый. Только запил вскорости. Людмилка-то с Горынычем душа в душу жили... Пил поедом — пока удар ни случился!.. Так что цел и невредим. Лежит себе — трудами праведными парализованный...

— Все! Не могу!.. — зашелся кашлем старик. — Уморил, нечистая сила... Развлек старика. Ну, спасибочки...

— Чего уж там... Кстати, может перекусим еще?

— Это лишнее, — посерьезнел старик. — Чем могу еще быть полезен, дружок?

— Ваша милость может быть мне полезна одним маленьким ответиком на вопрос: как она желает быть застрахована — на какой-то короткий срок, либо с уплатой пособия близким после — не приведи Господи — вашей кончины безвременной?.. Нынче такое время, сами знаете: прилег, проснулся — на тебе... ни дерева, ни сундука, ни яйца, ни курицы!..

— Какой курицы?!.. Утки!.. То есть, никак я не хочу страховаться, — замотал головой старик. — И близких у меня нет!

— Так женитесь! Чего ж вы сразу не сказали?! Могу предложить девку — пальчики оближите! Приданого нет, рожи нет, родня съехала, — так что никаких претензий к вашей милости по поводу почтенного возраста не предвидится. Прямо — чета вам!

— Вот еще!.. Очень надо... — возразил Кощей. — И потом, не создан я для семейной жизни...

— Ой! Не созданы? Почему?.. Может, вам другого рода девочки нравятся?..

— Оставь своих девочек! — раздражительно ответил Кощей. — Мне их не надо. Берешь вещь грошовую — тратишься на миллион!.. И потом, коли на то пошло, не та у меня нынче наружность: лысый, морщинистый, да и росточку поубавилось... И вообще, что-то рожа твоя мне перестала нравиться. Не зря тебя Яга в трубу втиснула — через тебя, думается, жди одних неприятностей. Оставил бы ты меня... Шел бы подобру-поздорову...

— Оставить?!.. Ни боже мой! Да нешто это можно — бросить клиента в такой момент его биографии?!.. Вы говорите — внешность? Так это сущий, поправимый пустяк, — вытаскивая из камина грязный мешок, не переставал лопотать Леший. — Предлагаю уникальное снадобье — «Уничтожитель лысин». Завтра вы забудете о меланхолии, а послезавтра станете шерстяной, как валенок! Рост?.. Ежели вашу милость ежедневно прокатывать моим специальным чугунным катком, каждые полгода вы станете вытягиваться на два вершка. Через два года вам уже можно будет жениться, а через пять лет вас уже можно будет показывать!

— Ну, висельник!.. Надокучил ты мне!.. — заскрежетал зубами Кощей и кликнул стражу. Стража немедля приковыляла на зов, и сама, без лишних слов, сделала доклад:

— Чудной денек. Сплошные конфузы приключаются. Теперь вот утка спятила — не желает задаром яйцо беречь. Крякает всякие глупости: света, мол, Божьего не вижу, хоть караул кричи!.. Невмоготу, крякает, без дружка горе мыкать...

— Ну Леший! Ну подлец!.. Навел порчу! Сглазил-таки! — завизжал Кощей, дрожа от бешенства. — Услужил душегуб!.. Враз кровью руки обагрю!..

Не успел Леший постичь суть изуверской тирады, как получил по башке чудным посохом!..

 
Мужик перекрестился и, повернув оглобли напрямки, мимо Кощеева замка, стал погонять хромую лошаденку. Пожилая кобыла упорно сопротивлялась, и, не желая потакать прихоти мужика, со светлой печалью поглядывала на мрачное кладбище, окружавшее замок.

— Леший тебя побери!.. — в сердцах воскликнул мужик, стеганув хлыстом бедную лошадку, с опаской оглядывая гибельные места.

Как будто внимая случайной просьбе, из замка раздался пушечный выстрел, и что-то со свистом и грохотом бахнулось сзади мужика, разнеся вдребезги полтелеги. Старое животное огласило округу пронзительным воплем и встало на дыбы!

— Недурственно... Спору нет... — выпучив глазки, сидя на обломках телеги, выдохнул Леший и обратился к обалдевшему мужику: — Привет, мужик!.. А телега-то небось — не застрахована?..