В первой половине XIX века в самосознании значительной части образованного русского общества стали преобладать европейские идеи атеизма, богоборческого гуманизма и нигилизма, что влекло за собой пренебрежительное отношение к русским культурным традициям.

Одной из причин этого печального явления было то, что во многих дворянских семьях дети получали образование с помощью иностранных гувернеров, изучали и учились на иностранных языках и часто на родном русском языке говорили с трудом. О русской культуре и русских традициях у них было очень слабое представление, многие дворяне, особенно молодежь, считали Западную цивилизацию – эталоном социального развития, а собственную Русскую цивилизацию – тупиком.

Сподвижник славянофилов Т. И. Филиппов рассказывал И.В. Киреевскому, что в Московском университете перед лекцией О.М. Соловьева один из студентов громогласно рассуждал: «Куда это мы идем? Слушать древнюю русскую историю! Как будто у русского народа существует какая-либо древняя, допетровская, история» ⁽¹⁾. И это не было шуткой или розыгрышем.

В 1828–1830 гг. П.Я. Чаадаев написал восемь «Философических писем», которые сразу же стали хорошо известны его окружению, хотя появились в печати много позже, когда и взгляды самого автора претерпели серьезные изменения. В первом «Философическом письме» главное место занимала уничижительная оценка прошлого русского народа, отторгнутого, по мнению автора, от исторического процесса:
А.С. Хомяков по этому поводу писал:
Духовно-культурное просвещение — краеугольный камень в деле сохранения культурных традиций, с помощью которого достигается духовное единство между самими хранителями русских традиций, а также между ними и целевой аудиторией. Такое просвещение формировало мировоззренческие связи между самосознанием людей и историко-культурными хронотопами Русской цивилизации.

В России понятие хронотопа ввел знаменитый физиолог А.А. Ухтомский, развил концепцию хронотопов в литературе М.М. Бахтин. Объединенные слова греческого происхождения: «хронос» — время и «топос» — место, включают в себя память о событиях эпохального масштаба, которые воплотили в себе усилия, устремления и мощь огромного количества людей. Это события уже ушедшие в прошлое, отголоски которых обретают форму легенды, исторического повествования, национального мифа, фольклорного предания, песнопений. С другой стороны, хронотоп включает в себя реальные мысли и переживания об этих событиях конкретных людей, живущих здесь и сейчас, для которых события минувшего начинают обрастать жизненными смыслами ⁽³⁾.
 
Сохранение в памяти исторических событий, изучение механизмов их развития, помогает новым поколениям принимать духовные идеалы, на основе которых эти механизмы работали и преображали общество.

По степени интенсивности просвещения происходит формирование носителей русского духа, формируются и развиваются связи между поколениями. И если в латвийской русской диаспоре остро ощущается дефицит носителей русского духа, то корни этой проблемы в недостаточном просвещении молодого поколения. Во многих семьях и школах идет процесс превращения молодежи в русскоязычных космополитов. Отсюда и наши беды в самоорганизации для защиты русского языка и русских школ. Отсюда и дефицит активистов, способных создавать культурно-просветительные проекты, программы и центры по сохранению русского самосознания.

В свою очередь закрепление самосознания личности в традиции происходит по мере достижения определенного уровня благочестия, либо в процессе религиозной духовной жизни, либо в процессе духовно-культурного самообразования.

«Закон нравственный, внутренний, — писал Константин Сергеевич Аксаков, — требует, прежде всего, чтобы человек был нравственный и чтобы поступок истекал, как свободное следствие его нравственного достоинства, без чего поступок теряет цену» ⁽⁴⁾.

Чем выше уровень благочестия личности, тем выше ее стремление к приобщению и сохранению культурных традиций, на основе которых она сохраняет свое благочестие — подобное ищет соединения с подобным. В большинстве своем – носители культурных традиций – благочестивые люди, независимо от уровня их образованности. Поэтому воспитание благочестия у детей и утверждение христианских нравственных норм в жизни общества является важнейшими условиями для сохранения традиций.

Статьи, дискуссии и исследования взаимосвязей между благочестием и сохранением культурных традиций в исторических примерах позволили славянофилам оформить целостную концепцию сохранения русского самосознания.

В 1856 году славянофилы впервые получили возможность издавать свой печатный орган. Это был журнал «Русская Беседа», который сыграл особую роль в их творчестве. В отличие от «Московских сборников» 1846, 1847 и 1852 гг. славянофилы могли в новых условиях более открыто высказывать свои предложения по преобразованию политической и социальной жизни страны.

Вот что писал в первом номере «Русской беседы» А.С. Хомяков об обязанностях и задачах просвещенного русского человека.
И наконец, о главной задаче хранителя русских традиций Алексей Степанович писал:
Хомяков определяет необходимость преобразований содержания российского просвещения и образа жизни на основе православной духовности, что, по его мнению, приведет к укреплению русских традиций в обществе. Главным условием таких преобразований должно стать восстановление в общественном мировоззрении духовно-культурных моделей русского миропонимания и образа жизни.
 

Журнал противопоставлял Россию странам Европы, поскольку русский народ развивается по своим духовным законам в силу религиозных особенностей страны.

Именно этим объясняется столь пристальное внимание «Русской Беседы» к быту русского народа, к сохранению крестьянской общины.

«Русская Беседа» стала флагманом духовно-культурного просвещения того времени. Уже в первом номере началась дискуссия о соотношении цивилизационных и общечеловеческих ценностей. Юрий Федорович Самарин опубликовал статью «Два слова о народности в науке», которая вызвала оживленную полемику между «Русской беседой» и «Русским вестником». Суть разногласий впоследствии Ю.Ф. Самарин определил так:
Все полемические статьи славянофилов были основаны на православном учении и его воплощении в русском образе жизни. Например, в статье «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России» Иван Васильевич Киреевский писал:
И для чего необходима такая цельность бытия?

А вот для чего:
О силе влияния Ивана Васильевича Киреевского на молодежь свидетельствует следующий факт: в 1850 году, будучи по делам на квартире у профессора Шевырева, Киреевский встретил там университетских студентов, учеников Шевырева, сотрудников так называемой молодой редакции «Москвитянина». Завязался разговор, в котором незнакомец поразил их сперва необыкновенным изяществом речи, а потом и удивительною глубиною мыслей и обширностью многосторонних познаний.

Впечатление, произведенное Киреевским на студентов, было в высшей степени сильным. Он как бы совершенно не входил в обыкновенные рамки. Всем существом своим и всеми речами он как бы создавал тепло духовной атмосферы. Похожим влиянием на людей обладали и другие славянофилы.

Н.Г. Чернышевский писал: «...гг. Аксаковы, Кошелев, Киреевские, Хомяков... принадлежат к числу образованнейших, благороднейших и даровитейших людей в русском обществе» ⁽⁸⁾.

Именно такие просветители нам нужны сегодня, способные зажечь в мировоззрении русской диаспоры свет культурных традиций, необходимый для активизации действий.

 
При подготовке статьи использованы следующие источники:

1. Киреевский И.В. Разум на пути к истине

2. Философия славянофилов

3. Пахомов В. Живые тексты «исторической правды» и неисповедимые пути ее достижения

4. Аксаков К. Государство с Землей в союзе любви

5. Каплин А. «Молится кто-нибудь и теперь, ибо — держится Россия!»

6. Лешков В. Ещё о русском воззрении на науку и начале общинности в древней России 

7. Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России (Письмо к графу Е. Е. Комаровскому)

8. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений. Т.XIV