Уважаемый читатель!

Цикл статей, открываемый нижеприведенным текстом, имеет весьма посредственное отношение к проблемам, обсуждаемым на данном сайте. Один человек, весьма мною уважаемый (несмотря на наши политические и, я бы даже сказал, мировоззренческие разногласия) давеча заметил, что тексты эти — ни к истории, ни даже к публицистике не имеют ровно никакого отношения, а являются литературой в чистом виде.

Что ж, пусть будет литература — сайту IMHOclub-а можно и литературой побаловаться. А раз это литература — то я, на правах автора, позволю себе определенный уровень эмоций, раздолье личных впечатлений и беспрецедентный разгул собственного мнения — лишь слегка разбавленные историческими фактами. Не всё ж о танках-пушках-самолетах, Спишском залоге и испанской войне писать, n'est pas? Тем более — это ведь ИМХОклуб, не так ли?

Почему объектом внимания автора стала Кирилло-Мефодиевская традиция, сугубо и исключительно культурологический, по своей сути, концепт, интересный лишь узким специалистам по истории Европы IX—XI веков?

Не стану торопиться с ответом. Просто попрошу внимательно прочесть все пять статей цикла — если, конечно, на это хватит терпения; а ответ вы найдете сами — благо, он вполне очевиден и лежит на поверхности, достаточно лишь толики внимания.

Итак, начнём.
 

Что первым вы представляете себе при слове «Европа»? В подавляющем большинстве случаев — это Эйфелева башня и прочий Париж, Лондон с его Тауэром и Вестминстерским аббатством, Рим и виноградники Кампаньи вперемешку с бутиками Милана, Бавария и прочие немецкие Bundesland-ы, старые и новые (новые — гораздо реже и лишь в довесок к старым), затем — Испания с её курортами, мадридскими музеями и набережной Барселоны, реже — Португалия с сардинами и порто, делящая свою полузабытость со Скандинавией…

И лишь потом (в лучшем случае — одновременно со Швецией и Данией) вы вспомните Чехию и злату Прагу. А затем, спохватившись — про себя назовёте Афины, Будапешт и Варшаву, и лишь считанные единицы, хлопнув ладонью по лбу — отнесут к Европе Братиславу со спрятавшейся в межгорных котловинах Словакией и столицы прибалтийских лимитрофов с их куцыми клочками бесплодных приморских пустошей вкупе с балканским — по сию пору кипящим — котлом неурядиц, предводительствуемым Белградом, Загребом, Скопье, Подгорицей и… как там называется столица Боснии? Сараево? Сараевом…

Правильно. Первая реакция — самая верная.

Европа для русского (белоруса, украинца) — это земли, лежащие к западу от Одры, Влтавы, Шумавы, Моравы, Дуная (до Братиславы), Рабы, Залы, Муры и Дравы. Безусловно европейскими государствами мы с ходу назовём Германию, Англию, Францию, Италию, Испанию и все прочие державы, граничащие с ними и лежащие западнее вышеозвученной линии.

Все, что лежит восточнее, вплоть до границы бывшего СССР — «тоже Европа», причем ключевое слово здесь — «тоже».


То есть мы согласны считать Польшу, Словакию, Венгрию, Чехию, Румынию, Болгарию и республики бывшей Югославии европейскими державами — но лишь после краткой, внешне не очевидной схватки с собственным подсознанием. Которое упрямо отказывается признавать эти территории «Европой» — в том понимании, которое мы для неё определили, а именно — как иной, ни в чем не схожий с нашим, мир...

И даже вступление всех этих «тоже европейских» государств в ЕС и НАТО (сопровождаемое трескучей многоголосой какофонией о «возвращении в семью европейских народов» с решительным отречением от любых рудиментов «коммуны») не стало для нас той точкой бифуркации, после которой мы решительно внесли бы бывших наших «друзей и союзников» в списки «настоящих» европейских держав — как это ни звучит обидно для элит этих стран.

Почему так?

Может быть, потому, что наша общность, за последние четверть века стократ отринутая на самых разных властных уровнях всех без исключения «младоевропейских» держав, тысячекратно проклятая и нашей либеральной общественностью, и «тожеевропейской» общественностью Восточной Европы, миллион раз перечёркнутая во всех учебниках, энциклопедиях, пособиях и наставлениях — малость постарше и ЕС, и НАТО, и Варшавского договора, и СЭВ, и ООН, и Лиги наций, и Антанты, и Тройственного союза и прочих конструктов, возникавших (и успешно рухнувших и забытых) на Евразийском континенте за последние пятьсот лет?

И что именно эта общность по сию пору накрепко объединяет Россию с Белоруссией, Украиной и Молдавией, несмотря на то, что прошло уже двадцать шесть лет после развала СССР? И именно эта общность по-прежнему позволяет нам понимать друг друга на ментальном уровне, несмотря на дикий бандеровский шабаш на территории Нэньки, вялые попытки «белорусизации» в Минске и «европейский выбор» молдаван? И именно благодаря этой общности мы в Восточной Европе не чувствуем себя «за границей», подсознательно вынося эти страны за скобки списка «настоящих европейских» держав?

Пространство Восточной Европы объединяют не фантомные боли об утрате экономических преференций в рамках СЭВ (хотя для многих производителей Чехословакии, Венгрии и Польши его крушение стало крахом собственных предприятий), тем более — не тоска по Варшавскому договору (хотя, опять же, есть довольно много людей, полагающих тот союз вполне отвечающим интересам восточноевропейских государств), и даже не пресловутая «славянская солидарность» (которая, увы, сегодня всё более и более — миф).

Наша общность — иного рода.


В сентябре 2013 года мне довелось принимать участие в международном семинаре «Кирилло-Мефодиевская традиция в истории славянских стран». Такое, в общем, проходное мероприятие, организованное посольствами Чехии, Словакии и Болгарии на базе Белгосуниверситета.

Прозвучало несколько докладов, прошла вялая дискуссия, завершившаяся обильным фуршетом, сопровождаемым разного рода арт-перформансами (чтением стихов, пением песен и игрой на музыкальных инструментах) — в общем, всё было как всегда. За исключением одного. Одного доклада. Который лично я прослушал крайне внимательно, а затем не поленился поговорить с его автором приватно, заодно упросив его прислать письменную версию выступления на мою электронную почту.

Что профессор Мартин Гомза, честь ему и хвала, не преминул сделать — заслужив моё бесконечное уважение.

До той поры о святых равноапостольных братьях я знал немного — в основном из университетского курса истории средних веков. Были-де такие упёртые фанатики, жаждущие донести христианство до погрязших в язычестве славянских народов, обретавшихся за лимесом Римской империи. Для чего оными братьями была изобретена специальная письменность, адаптированная к славянским наречиям, и с помощью оной они обратили в истинную веру мораван, за что им, безусловно, честь и хвала.

Вот, в общем-то, и всё, что я знал о Кирилле и Мефодии до сентября 2013 года — как бы мне ни было стыдно за такое невежество, но это, увы, факт.

Именно поэтому доклад профессора Гомзы стал для меня поистине откровением. И в последующих статьях я объясню, почему…

 

---

Продолжение

---