В современном мире есть вещи, оспаривать которые в «приличном обществе» просто не принято. Но мы дерзнем нарушить табу и порассуждать на одну запретную тему

Пи-си и проституция

С недавних пор нормы политкорректности начинают все более активно внедряться в нашу жизнь. Процесс проходит не просто. Даже многие завзятые сторонники «европейских ценностей» из рядов белорусской оппозиции не могут на деле смириться с ними. И когда один из лидеров белорусских националистов посетил гей-парад в Вильнюсе, другой – отказался здороваться с ним.

Кроме толерантного отношения к секс-меньшинствам, «пи-си» (РС — Political correctness), как звучит эта аббревиатура по-английски, предполагает весьма широкий спектр терпимости и понимания. Ровное отношение на вербальном уровне должно демонстрироваться к представителям всех расовых и национальных групп, к женщинам, к людям с различными заболеваниями и особенностями, и так далее.

Согласно доктрине «пи-си», чернокожего нельзя называть негром – но только африканцем или афроамериканцем. Ранее слово негр было вполне научным термином и не содержало в себе ничего оскорбительного, но сегодня оно ассоциируется с расизмом. Не совсем ясно только, как называть при этом наших черных братьев, волей миграции заброшенных в Западную Европу или Азию? «Афрозападноевропейцы»?«Афроазиаты»?

Также рекомендовано использовать эвфемизмы при обозначении других явлений, могущих затронуть чьи либо национальные, групповые или индивидуальные чувства и достоинство. Так, психически больных следует называть «людьми с особенностями ментального развития». Иногда говорят и о том, что у них просто альтернативный взгляд на мир.

Безусловно, во всех этих и подобных случаях гуманный и щадящий подход к тем или иным людям или сообществам, попытка избежать их даже косвенного унижения и дискриминации – весьма понятны и актуальны.
 

Но дьявол прячется в деталях. Нам кажется, что благородную доктрину политкорректности могут использовать совсем противоположные силы. И вот почему.

Одно дело, когда речь идет о гонимых и преследуемых, пусть даже косным общественным мнением. Другое дело – социальные явления. Например, слово «проститутка» также табуирована по некоторым версиям «пи-си». Жриц продажной любви следует называть теперь «сотрудницами сферы секс-услуг».

С точки зрения защиты представительниц этого ремесла – все вроде бы правильно. Но одновременно происходит оправдание и самой секс-индустрии. И фактически под брендом отказа от уничижения проституток имеет место легитимация сексуальной эксплуатации женщин.
 
Аналогично – и в отношении расистских стереотипов. Вероятно, для кого то слово «негр» — оскорбительно. В этом случае оно не должно употребляться. Но проблема расизма как политической доктрины лежит гораздо глубже языковых обозначений. Национальная и расовая вражда порождается бедностью, все увеличивающимся разрывом между «золотым миллиардом» и странами Юга, а сегодня уже – между Западной и Восточной Европой и постсоветским пространством.

Именно противоречия капитализма, а вовсе не лингвистическая специфика, ведут сегодня к росту ксенофобских настроений и расизма.

Поэтому похоже, что политкорректным новоязом определенные силы пытаются прикрыть глубинную суть проблем, навалившихся сегодня на мир?

«Нет ни эллина, ни иудея…»

За равенство всех людей выступали ранние христиане и деятели европейского Просвещения. Наиболее радикально этот вопрос был поставлен Великой Французской революцией. С начала XX столетия за демократические права, против национализма и любых видов угнетения и дискриминации наиболее последовательно боролось рабочее движение, социалистические партии и анархисты.

В СССР далеко не все проблемы удалось решить, но женщины здесь получили невиданные для того времени возможности, национальные культуры расцветали, как никогда ранее. Все это заставляло консервативные правящие круги Запада также идти навстречу требованиям «снизу». Достаточно напомнить, что во Франции избирательное право женщины получили только в 1944 году – благодаря своему участию в Сопротивлении и под давлением левых сил. В Швейцарии женщин стали допускать на избирательные участки только в 1971 году.

в 1968 году Западную Европу и США охватывает волна молодежных леворадикальных выступлений. А в 1970-е годы начинается эра «городской герильи», символами которой становится немецкая РАФ и итальянские «красные бригады». Эти революционеры проповедуют другой «коммунизм», чем партийные функционеры из коммунистических партий. Прямая демократия, индивидуальная свобода и свободное творчество, наряду с сексуальным раскрепощением, становятся основой концепции «нового коммунизма».

Ультралевые того времени противостоят консервативному бэкграунду как Парижа, Берлина или Вашингтона, так Москвы и Пекина. Идеологи КПСС в ответ выпускают несколько пропагандистских книжек про «сумерки левачества», и этим ограничиваются. В советскую «перестройку» анархистские и левацкие идеи и настроения будут успешно использованы либеральными кукловодами, после чего левых радикалов быстро уберут со сцены.
 

На Западе же к этому времени с бывшими социальными бунтарями будет проделана колоссальная работа. Похоже, что именно либеральная версия РС станет теперь основной стратегией управления обществом.

В сегменте радикалов будет изменен и их субъект, и объект их действий. Центр тяжести борьбы будет перенесен с классового противостояния, как в Италии, или конфронтации с «системой», как в ФРГ, на более локальные либо абстрактные цели. Экологизм, феминизм и автономизм станут боевыми знаменами альтернативных социальных движений в последние десятилетия. К концу 90-х это выльется в знаменитое антиглобалисткое движение с его «черными блоками» и бурными столкновениями с полицией по всему миру.

Нисколько не умаляя значение борьбы за окружающую среду или права женщин, следует сказать, что основы капитализма это не потрясло. Более того, в силу разных причин он принял сегодня весьма агрессивную неолиберальную форму.

Но в широком смысле и у либеральных, и умеренно-левых, и даже консервативных частей общества появился общий базис – это политкорректность.
 
Однако в целом «буржуазная» политкорректность выполняет в западном обществе еще более важную функцию. Это – симулирование социального прогресса. Социум не может стоять на месте. Особенно сейчас — с учетом современных технологий и скорости их развития, прежде всего – в информационной сфере. На деле все основные современные политические и экономические институты безнадежно устарели и соответствуют скорее реалиям XVIII-XIX веков. Даже с технологической точки зрения архаичной уже является и парламентская демократия, и сам институт частной собственности.

Сегодня уже не сложно заменить правление кучки коррумпированных политиков прямой электронной демократией. Точно также с помощью робототехники можно перейти к сокращению рабочего дня до 4-2 часов день, предоставив свободное время для личного развития и самосовершенствования человека. И наконец, агломерации конкурирующих частных кампаний легко заменить социализированной экономикой, управляемой с помощью цифровых технологий на основе единого научного плана, выработанного и гибко регулируемого «снизу» или по «горизонтали».

Главным препятствием к этому являются интересы частных корпораций и политических элит. Помимо жестких вариантов подавления протестов и свержения неугодных режимов, правящие круги направляют современные информационные возможности на еще небывалое в истории манипулирование общественным мнением. И справедливые, и искусственные положения политкорректности они также приспособили к этим целям.
 

Иными словами, борьба за коренное переустройство общества подменяется борьбой за признание пола № 8.

Либеральная версия политкорректности во многом стала инструментом имитации социального прогресса, а не средством его достижения.

С другой стороны, консервативные силы и прямая социальная реакция получила чудесную возможность мобилизовать своих сторонников под флагами борьбы с раздражающими обыденное сознание постулатами «пи-си». При этом в последнее время традиционная партийная система на Западе переживает деморализацию и кризис. Однако на основе противостояния сторонников и противников РС, или, точнее – ее более умеренных и радикальных последователей (ибо на Западе даже крайне правые бывают «политкорректны»), появляется возможность оживить альтернативу «консерваторы»-«либералы».

Но мы хорошо знаем, насколько этот выбор – ложный.
 

Будущее, несомненно, не за иллюзорной дискуссией двух сторон одной медали. Но за обществом нового социализма – на основе свободы и самоуправления, современных технологий и науки, подлинного гуманизма, уважения и равенства.