США
19.05.2024
Анна Петрович
мыслитель-самоучка
ОНА БЫЛА НА ВЕРШИНЕ ГОСДЕПА
Теперь готова говорить
-
Участники дискуссии:
511 -
Последняя реплика:
больше месяца назад
В интервью Виктории Нуланд пришлось отвечать не на самые удобные вопросы. Хочу предложить адаптированный перевод статьи из журнала Politico.
Виктория Нуланд уже давно известна как беспощадный и даже драчливый американский дипломат, твердо верящий в американскую мощь. Такой подход доставлял ей иногда неприятности, но редко сдерживал ее.
Нуланд покинула Госдеп после работы на самых высоких должностях, сначала в качестве заместителя госсекретаря по политическим вопросам в администрации Байдена, а затем в течение нескольких месяцев исполняющего обязанности заместителя госсекретаря. Ранее она была профессиональным дипломатом и занимала ряд должностей при президентах, как республиканцев, так и демократов; самая первая ее должность более 30 лет назад - сотрудник консульства в Китае.
В интервью Нуланд рассказала о времени проведенным на государственной службе (отклонив разговоры о том, что ее обошли вниманием при повышении по службе), а также о своих взглядах на то, где американская внешняя политика пошла не туда.
Первое, что заметила Нуланд, это то, что США были недостаточно реактивны, чтобы предугадать и предотвратить экспансионистские амбиции Владимира Путина и Си Цзиньпина.
Будучи давним защитником Украины и борцом за противодействие России, она также предупредила об опасностях, связанных с тем, что Дональд Трамп "взорвет" НАТО, если он вернет себе Белый дом в ноябре.
Виктория Нуланд уже давно известна как беспощадный и даже драчливый американский дипломат, твердо верящий в американскую мощь. Такой подход доставлял ей иногда неприятности, но редко сдерживал ее.
Нуланд покинула Госдеп после работы на самых высоких должностях, сначала в качестве заместителя госсекретаря по политическим вопросам в администрации Байдена, а затем в течение нескольких месяцев исполняющего обязанности заместителя госсекретаря. Ранее она была профессиональным дипломатом и занимала ряд должностей при президентах, как республиканцев, так и демократов; самая первая ее должность более 30 лет назад - сотрудник консульства в Китае.
В интервью Нуланд рассказала о времени проведенным на государственной службе (отклонив разговоры о том, что ее обошли вниманием при повышении по службе), а также о своих взглядах на то, где американская внешняя политика пошла не туда.
Первое, что заметила Нуланд, это то, что США были недостаточно реактивны, чтобы предугадать и предотвратить экспансионистские амбиции Владимира Путина и Си Цзиньпина.
Будучи давним защитником Украины и борцом за противодействие России, она также предупредила об опасностях, связанных с тем, что Дональд Трамп "взорвет" НАТО, если он вернет себе Белый дом в ноябре.
Не разрушайте его, — сказала она о НАТО, — потому что вы никогда не сможете воссоздать его снова.
Дальнейшее было сокращено и отредактировано для комфорта восприятия:
Как жизнь вне службы?
Жизнь прекрасна. Я участвую во многих проектах, которые откладывала, встречаюсь со многими людьми, которых люблю, и продолжаю участвовать в значимых мероприятиях. Я говорю о вопросах внешней политики, которые меня волнуют — будь то Украина или обеспечение сильного лидерства США в мире. У меня будет возможность подготовиться к занятиям осенью и поработать со следующим поколением внешнеполитических лидеров. Я буду учиться в Школе международных и общественных отношений Колумбийского университета.
Действительно, зачем покидать администрацию Байдена? Люди говорили, что вы чувствуете себя ущемленной на посту заместителя госсекретаря. Это правда?
На самом деле, я не боролась за должность заместителя госсекретаря. Мне нравилось быть заместителем министра по политическим вопросам. Мне нравилось работать с госсекретарем Энтони Блинкеном. Но, как вы знаете, я проработала в общей сложности три года и восьми месяцев на обеих работах, поэтому для меня и моей семьи наступило подходящее время, чтобы заняться чем-то другим.
Есть ли у вас какие-либо сожаления о времени, проведенном в этой должности?
Я думаю, что всякий раз, когда вы заканчиваете такую работу, вам хочется иметь возможность сделать еще больше по еще большему количеству вопросов. Больше путешествовать, сотрудничать с большим количеством людей, делайте больше всего того, чтобы США лидировали на как можно большем количестве континентов, и обучать этому больше людей следующего поколения. И вы всегда ограничены временем, ресурсами, кризисами.
Сможет ли Украина выиграть эту войну против России? И как вы определяете победу?
Начнем с того, что Путин уже не достиг своей цели. Он хотел сравнять Украину. Он хотел гарантировать, что у Украины не будет суверенитета, независимости, свободы действий и демократического будущего — потому что демократическая Украина, европейская Украина, помимо прочего, представляет собой угрозу его модели для России, и потому что это первый строительный блок для его широких территориальных амбиций.
Сможет ли Украина добиться успеха? Абсолютно. Может ли Украина выйти из этого более суверенной, более экономически независимой, более сильной, более европейской, чем она есть сейчас? Абсолютно. И я уверена, что так и будет. Но мы должны оставаться с этим. Мы должны убедиться, что наши союзники останутся с этим. И нам необходимо ускорить многие инициативы, такие как помощь Украине в создании этой высоко сдерживающей военной силы будущего. Например, развертывание оружия большой дальности для стратегического эффекта, обеспечение того, чтобы критически важная инфраструктура и энергетический сектор были защищены, а также создание нашей собственной оборонно-промышленной базы и базы наших союзников. Так что мы и Украина строим быстрее, чем Россия и Китай.
Но сможет ли Украина вернуть всю свою территорию, включая Крым?
Я считаю, что определенно можно достичь такого положения, где Украина будет достаточно сильна, и где Путин окажется в тупике настолько, чтобы сесть за стол переговоров с позиции силы. Какими должны быть его территориальные амбиции, будет зависеть от украинского народа. Любая сделка, которую они заключают в своих интересах и в более широких глобальных интересах, должна быть полноценной сделкой, которой Путин вынужден будет придерживаться. А не так, что мы будем переговариваться каждые шесть месяцев, каждые три года. Это должно привести к соглашению, которое будет включать в себя вывод войск России с Украины.
Путин — мастер того, что мы называем "ведением переговоров на веревочке" или манипуляциями, и он никогда не заключает сделку. А здесь должна быть сделка, которая гарантирует, что какое бы решение ни было принято по Крыму, его нельзя будет ремилитаризировать.
Было ли ошибкой не подтолкнуть украинцев к какому-то переговорному завершению войны в 2022 году, особенно осенью 2022 года?
Тогда они находились в недостаточно сильной позиции. Они сейчас в недостаточно сильной позиции. Единственная сделка, которую Путин мог бы заключить тогда, и единственная сделка, которую он мог бы заключить сегодня, по крайней мере, до того, как он увидит, результат наших выборах — это сделка, в которой он говорит: «Что мое — мое, а что ваше — подлежит обсуждению».
У вас была долгая карьера, особенно в делах, связанных с Европы. В чем ошиблись США в своем понимании России?
Что касается России и Китая, то после окончания холодной войны среди всех нас — правых, левых и центристов — преобладало мнение, что если вписать Москву и Пекин в открытый и свободный мировой порядок, которым мы пользовались на протяжении стольких лет, то они станут процветающими и сильными членами, вносящими свой вклад в этот порядок. И это то, что мы пытались сделать в течение очень долгого времени.
Как жизнь вне службы?
Жизнь прекрасна. Я участвую во многих проектах, которые откладывала, встречаюсь со многими людьми, которых люблю, и продолжаю участвовать в значимых мероприятиях. Я говорю о вопросах внешней политики, которые меня волнуют — будь то Украина или обеспечение сильного лидерства США в мире. У меня будет возможность подготовиться к занятиям осенью и поработать со следующим поколением внешнеполитических лидеров. Я буду учиться в Школе международных и общественных отношений Колумбийского университета.
Действительно, зачем покидать администрацию Байдена? Люди говорили, что вы чувствуете себя ущемленной на посту заместителя госсекретаря. Это правда?
На самом деле, я не боролась за должность заместителя госсекретаря. Мне нравилось быть заместителем министра по политическим вопросам. Мне нравилось работать с госсекретарем Энтони Блинкеном. Но, как вы знаете, я проработала в общей сложности три года и восьми месяцев на обеих работах, поэтому для меня и моей семьи наступило подходящее время, чтобы заняться чем-то другим.
Есть ли у вас какие-либо сожаления о времени, проведенном в этой должности?
Я думаю, что всякий раз, когда вы заканчиваете такую работу, вам хочется иметь возможность сделать еще больше по еще большему количеству вопросов. Больше путешествовать, сотрудничать с большим количеством людей, делайте больше всего того, чтобы США лидировали на как можно большем количестве континентов, и обучать этому больше людей следующего поколения. И вы всегда ограничены временем, ресурсами, кризисами.
Сможет ли Украина выиграть эту войну против России? И как вы определяете победу?
Начнем с того, что Путин уже не достиг своей цели. Он хотел сравнять Украину. Он хотел гарантировать, что у Украины не будет суверенитета, независимости, свободы действий и демократического будущего — потому что демократическая Украина, европейская Украина, помимо прочего, представляет собой угрозу его модели для России, и потому что это первый строительный блок для его широких территориальных амбиций.
Сможет ли Украина добиться успеха? Абсолютно. Может ли Украина выйти из этого более суверенной, более экономически независимой, более сильной, более европейской, чем она есть сейчас? Абсолютно. И я уверена, что так и будет. Но мы должны оставаться с этим. Мы должны убедиться, что наши союзники останутся с этим. И нам необходимо ускорить многие инициативы, такие как помощь Украине в создании этой высоко сдерживающей военной силы будущего. Например, развертывание оружия большой дальности для стратегического эффекта, обеспечение того, чтобы критически важная инфраструктура и энергетический сектор были защищены, а также создание нашей собственной оборонно-промышленной базы и базы наших союзников. Так что мы и Украина строим быстрее, чем Россия и Китай.
Но сможет ли Украина вернуть всю свою территорию, включая Крым?
Я считаю, что определенно можно достичь такого положения, где Украина будет достаточно сильна, и где Путин окажется в тупике настолько, чтобы сесть за стол переговоров с позиции силы. Какими должны быть его территориальные амбиции, будет зависеть от украинского народа. Любая сделка, которую они заключают в своих интересах и в более широких глобальных интересах, должна быть полноценной сделкой, которой Путин вынужден будет придерживаться. А не так, что мы будем переговариваться каждые шесть месяцев, каждые три года. Это должно привести к соглашению, которое будет включать в себя вывод войск России с Украины.
Путин — мастер того, что мы называем "ведением переговоров на веревочке" или манипуляциями, и он никогда не заключает сделку. А здесь должна быть сделка, которая гарантирует, что какое бы решение ни было принято по Крыму, его нельзя будет ремилитаризировать.
Было ли ошибкой не подтолкнуть украинцев к какому-то переговорному завершению войны в 2022 году, особенно осенью 2022 года?
Тогда они находились в недостаточно сильной позиции. Они сейчас в недостаточно сильной позиции. Единственная сделка, которую Путин мог бы заключить тогда, и единственная сделка, которую он мог бы заключить сегодня, по крайней мере, до того, как он увидит, результат наших выборах — это сделка, в которой он говорит: «Что мое — мое, а что ваше — подлежит обсуждению».
У вас была долгая карьера, особенно в делах, связанных с Европы. В чем ошиблись США в своем понимании России?
Что касается России и Китая, то после окончания холодной войны среди всех нас — правых, левых и центристов — преобладало мнение, что если вписать Москву и Пекин в открытый и свободный мировой порядок, которым мы пользовались на протяжении стольких лет, то они станут процветающими и сильными членами, вносящими свой вклад в этот порядок. И это то, что мы пытались сделать в течение очень долгого времени.
Это работает, если у вас есть руководство, которое в корне принимает существующую систему. Но как только у вас появляются лидеры, которые говорят своему населению, что эта система прижимает их страну, не позволяет ей занять свое законное место, что у нее территориальное определение величия, что она ориентирована на экономическое, политическое или военное принуждение — все это противоречит этому порядку, и тогда наша политика должна измениться.
Достаточно ли быстро мы осознали амбиции Путина и Си Цзиньпина и достаточно ли сделали для того, чтобы эти амбиции остались в пределах их собственных стран и не выплеснулись наружу и не стали принуждать других? Скорее всего, нет.
Насколько все зависит от того, кто именно руководит страной? Иногда я задаюсь вопросом: могло бы все быть по-другому, если бы у руля стоял не Путин? Если бы не Си?
В высокоцентрализованных обществах, какими исторически были и Китай, и Россия, без избирательной подпитки, через которую мы все проходим в демократическом мире, это имеет огромное значение, потому что именно этот человек определяет, что такое величие страны. Именно он решает, как поддерживать порядок в обществе. Именно этот человек разрешает свободную прессу, разрешает протесты, разрешает альтернативные политические партии.
Какой урок мы должны извлечь из опыта России и Китая в отношении внешней политики в целом?
Мы всегда должны пытаться разговаривать как с лидерами, так и с людьми, насколько нам это позволено. Мы всегда должны предлагать возможность работать вместе в общих интересах. Но если идеология по своей сути экспансионистская, нелиберальная, пытающаяся изменить выгодную нам систему, мы должны создать защиту и устойчивость для себя, для наших друзей и союзников, и особенно для соседей этих враждебных стран, которые, окажутся на первом месте, под ударом.
К чему, по вашему мнению, приведет война между Израилем и Хамасом?
По сути, есть два пути. Это продолжение войны со всеми ее разрушениями, ужасами и отсутствием ясности в вопросе о том, как положить конец террору ХАМАСа. Другой путь — это путь, на котором настаивают администрация, союзники и партнеры, многие страны Персидского залива и многие израильтяне, и который заключается в следующем: сделка с заложниками ведет к долгосрочному прекращению огня, ведет к лучшему будущему для палестинцев как на Западном берегу, так и в Газе, ведет к нормализации отношений между Саудовской Аравией и Израилем и к созданию двух государств в регионе, где идеология и насилие, которые предлагает ХАМАС, побеждены большими возможностями, большим миром и большей стабильностью.
Вы говорите это, потому что верите в это или потому что это позиция администрации Байдена?
Я говорю это потому, что в любом другом случае это будет происходить снова, снова и снова.
Если бы вы могли вернуться в прошлое, что, если вообще что-то, США должны были сделать по-другому?
Начиная с администрации Трампа, все полюбили региональную нормализацию как панацею от нестабильности, недовольства и отсутствия безопасности на Ближнем Востоке. И это часть проблемы. Я также думаю, что и мы, и израильтяне слишком мало знали о террористическом государстве, которое было создано в Газе.
Вы будете преподавать в Колумбийском университете, который является сейчас эпицентром протестов в кампусе в связи с этой ситуацией. Если бы вы могли дать протестующим совет как человек с большим опытом работы в политике, что бы вы посоветовали?
Мирный протест — это часть нашей сущности, и тот факт, что мы его допускаем, а китайцы — нет, русские — нет, делает нас американцами. Но когда этот протест становится насильственным, когда он посягает на права человека других людей или порочит других, тогда вы переходите к принуждению. Поэтому выражайте свои взгляды, требуйте конкретных путей продвижения вперед. Но держитесь подальше от насилия. И будьте уважительны к альтернативным взглядам, так же как вы ожидаете, что люди будут уважать ваши взгляды.
Если Трамп победит и выйдет из НАТО или ограничит роль Америки в НАТО, распадется ли альянс? Что произойдет?
Прежде всего, пострадает Америка. Потому что, если посмотреть на все наши глобальные проблемы, даже если мы берем на себя обязательства по безопасности перед Европой, именно европейские страны внесли больший вклад в Украину — со стороны безопасности, со стороны экономики и т. д. Именно европейские страны должны адаптировать свою политику в отношении Китая. Именно европейские страны нужны нам, чтобы помочь финансировать миссию на Гаити, помочь победить терроризм в Африке и обеспечить процветание.
Если мы не станем являться частью этой семьи, то окажемся в одиночестве, и наше собственное влияние в мире значительно снизится, и мы не сможем повлиять на то, как остальной мир решит использовать свою энергию и ресурсы.
А как насчет идеи, что, в конце концов, мы — США. Мы — сверхдержава. Неважно, в НАТО мы или нет, люди будут идти за нами. Разве в этом нет смысла?
Я работала при шести президентах: республиканцах и демократах. Я всегда считала, что новый президент, получивший новый мандат от американского народа, должен взглянуть на каждую глобальную проблему свежим взглядом, предложить новые решения, работая с Конгрессом, работая с американским народом, работая и с нашими союзниками и партнерами. Но это совсем другое, когда от нас, от основополагающих институтов и политики, отвернуться те, кто защищал американцев и способствовал нашему процветанию и глобальному влиянию на протяжении 70 лет.
Почему вы хотите отбросить то, что работает и приносит нам пользу, без какой-либо иной причины, кроме как в порыве гнева? Работайте в рамках альянса, и делайте все, чтобы он работал лучше. Зачем его разрушать? Мы никогда не сможем создать его заново.
Боится ли весь мир Соединенных Штатов?
Разве страх — это то, чего мы хотим от всего мира?
Иногда.
Я думаю, мы хотим от остального мира, чтобы этот мир видел, что мы обеспечиваем их собственную безопасность, обеспечиваем их собственное процветание, создаем сообщество наций, которые могут решать глобальные проблемы — будь то проблемы терроризма, проблемы здравоохранения или проблемы окружающей среды — мы делаем это в первую очередь в собственных интересах, но бескорыстно, и мы создаем это сообщество.
Они должны бояться нас только в том случае, если они противники либерально-демократического пути достижения процветания человечества. И в этом контексте, если какие-то страны жестоко вторгаются к соседу, если принуждают маленькое государство действовать в своих интересах, тогда, я надеюсь, такие страны будут бояться нашей реакции и реакции, которую мы создадим вместе с другими демократическими странами, которые хотят защитить систему, благоприятствующую свободе.
Планируете ли вы когда-нибудь вернуться в правительство?
Мне нравится то, чем я занималась 35 лет. Я всегда любила это. И продолжаю любить. Конечно, при благоприятных обстоятельствах.
Достаточно ли быстро мы осознали амбиции Путина и Си Цзиньпина и достаточно ли сделали для того, чтобы эти амбиции остались в пределах их собственных стран и не выплеснулись наружу и не стали принуждать других? Скорее всего, нет.
Насколько все зависит от того, кто именно руководит страной? Иногда я задаюсь вопросом: могло бы все быть по-другому, если бы у руля стоял не Путин? Если бы не Си?
В высокоцентрализованных обществах, какими исторически были и Китай, и Россия, без избирательной подпитки, через которую мы все проходим в демократическом мире, это имеет огромное значение, потому что именно этот человек определяет, что такое величие страны. Именно он решает, как поддерживать порядок в обществе. Именно этот человек разрешает свободную прессу, разрешает протесты, разрешает альтернативные политические партии.
Какой урок мы должны извлечь из опыта России и Китая в отношении внешней политики в целом?
Мы всегда должны пытаться разговаривать как с лидерами, так и с людьми, насколько нам это позволено. Мы всегда должны предлагать возможность работать вместе в общих интересах. Но если идеология по своей сути экспансионистская, нелиберальная, пытающаяся изменить выгодную нам систему, мы должны создать защиту и устойчивость для себя, для наших друзей и союзников, и особенно для соседей этих враждебных стран, которые, окажутся на первом месте, под ударом.
К чему, по вашему мнению, приведет война между Израилем и Хамасом?
По сути, есть два пути. Это продолжение войны со всеми ее разрушениями, ужасами и отсутствием ясности в вопросе о том, как положить конец террору ХАМАСа. Другой путь — это путь, на котором настаивают администрация, союзники и партнеры, многие страны Персидского залива и многие израильтяне, и который заключается в следующем: сделка с заложниками ведет к долгосрочному прекращению огня, ведет к лучшему будущему для палестинцев как на Западном берегу, так и в Газе, ведет к нормализации отношений между Саудовской Аравией и Израилем и к созданию двух государств в регионе, где идеология и насилие, которые предлагает ХАМАС, побеждены большими возможностями, большим миром и большей стабильностью.
Вы говорите это, потому что верите в это или потому что это позиция администрации Байдена?
Я говорю это потому, что в любом другом случае это будет происходить снова, снова и снова.
Если бы вы могли вернуться в прошлое, что, если вообще что-то, США должны были сделать по-другому?
Начиная с администрации Трампа, все полюбили региональную нормализацию как панацею от нестабильности, недовольства и отсутствия безопасности на Ближнем Востоке. И это часть проблемы. Я также думаю, что и мы, и израильтяне слишком мало знали о террористическом государстве, которое было создано в Газе.
Вы будете преподавать в Колумбийском университете, который является сейчас эпицентром протестов в кампусе в связи с этой ситуацией. Если бы вы могли дать протестующим совет как человек с большим опытом работы в политике, что бы вы посоветовали?
Мирный протест — это часть нашей сущности, и тот факт, что мы его допускаем, а китайцы — нет, русские — нет, делает нас американцами. Но когда этот протест становится насильственным, когда он посягает на права человека других людей или порочит других, тогда вы переходите к принуждению. Поэтому выражайте свои взгляды, требуйте конкретных путей продвижения вперед. Но держитесь подальше от насилия. И будьте уважительны к альтернативным взглядам, так же как вы ожидаете, что люди будут уважать ваши взгляды.
Если Трамп победит и выйдет из НАТО или ограничит роль Америки в НАТО, распадется ли альянс? Что произойдет?
Прежде всего, пострадает Америка. Потому что, если посмотреть на все наши глобальные проблемы, даже если мы берем на себя обязательства по безопасности перед Европой, именно европейские страны внесли больший вклад в Украину — со стороны безопасности, со стороны экономики и т. д. Именно европейские страны должны адаптировать свою политику в отношении Китая. Именно европейские страны нужны нам, чтобы помочь финансировать миссию на Гаити, помочь победить терроризм в Африке и обеспечить процветание.
Если мы не станем являться частью этой семьи, то окажемся в одиночестве, и наше собственное влияние в мире значительно снизится, и мы не сможем повлиять на то, как остальной мир решит использовать свою энергию и ресурсы.
А как насчет идеи, что, в конце концов, мы — США. Мы — сверхдержава. Неважно, в НАТО мы или нет, люди будут идти за нами. Разве в этом нет смысла?
Я работала при шести президентах: республиканцах и демократах. Я всегда считала, что новый президент, получивший новый мандат от американского народа, должен взглянуть на каждую глобальную проблему свежим взглядом, предложить новые решения, работая с Конгрессом, работая с американским народом, работая и с нашими союзниками и партнерами. Но это совсем другое, когда от нас, от основополагающих институтов и политики, отвернуться те, кто защищал американцев и способствовал нашему процветанию и глобальному влиянию на протяжении 70 лет.
Почему вы хотите отбросить то, что работает и приносит нам пользу, без какой-либо иной причины, кроме как в порыве гнева? Работайте в рамках альянса, и делайте все, чтобы он работал лучше. Зачем его разрушать? Мы никогда не сможем создать его заново.
Боится ли весь мир Соединенных Штатов?
Разве страх — это то, чего мы хотим от всего мира?
Иногда.
Я думаю, мы хотим от остального мира, чтобы этот мир видел, что мы обеспечиваем их собственную безопасность, обеспечиваем их собственное процветание, создаем сообщество наций, которые могут решать глобальные проблемы — будь то проблемы терроризма, проблемы здравоохранения или проблемы окружающей среды — мы делаем это в первую очередь в собственных интересах, но бескорыстно, и мы создаем это сообщество.
Они должны бояться нас только в том случае, если они противники либерально-демократического пути достижения процветания человечества. И в этом контексте, если какие-то страны жестоко вторгаются к соседу, если принуждают маленькое государство действовать в своих интересах, тогда, я надеюсь, такие страны будут бояться нашей реакции и реакции, которую мы создадим вместе с другими демократическими странами, которые хотят защитить систему, благоприятствующую свободе.
Планируете ли вы когда-нибудь вернуться в правительство?
Мне нравится то, чем я занималась 35 лет. Я всегда любила это. И продолжаю любить. Конечно, при благоприятных обстоятельствах.
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме
Saulius Brazauskas
активный гражданин Литвы
УПРАЗДНИТЬ ВСЕ КРАСНЫЕ ЛИНИИ В ОТНОШЕНИИ РОССИИ
Призвал союзников глава МИД Литвы
Майк Уитни
Журналист, научный сотрудник Центра исследований глобализации
Война на Украине
Сделано в Вашингтоне, а не в Москве
Виктория Матуль
блогер
Лицемерие и двойные стандарты
В прочем, ничего нового...
Владимир Мамонтов
Президент редакции газеты «Известия»
Примет ли Беларусь участие в СВО?
И при каких условиях