Лететь в Одессу к 2 мая — что-то вроде психологического триллера.

Убеждаешься, что мир точно сбрендил, и ты словно весенний пассажир в метро осторожно разглядываешь буйнопомешанного, надеясь, что он тебя не заденет.
 

Сначала ты летишь в когда-то братскую, а ныне даже сложно сказать, какую Украину. Летишь по-дурацки, через все еще братский Минск — так как напрямую нельзя.

Хорошо.

Смиренно едешь в Шереметьево. Там тебе вдруг сообщают: Беларусь не заграница.

«Вы, наверное, газет не читаете и политикой не интересуетесь, — пожалела меня девушка за стойкой международных линий. — Минск сто лет как Союзное государство с Россией, вам в зал внутренних перелетов».

Ладно.

Ты в Минске. С завистью смотришь на табло. Через час прямой рейс Минск-Одесса, но тебе в этот самолет нельзя категорически. Ты должен лететь в Киев. Потому что рейс Минск-Одесса для мужчины с российским паспортом легко превращается в Минск-Одесса-Минск.

На днях это испытали на себе… немцы (один из них — известный режиссер Ульрих Хайден), пытавшиеся приехать почтить память жертв трагедии в Доме профсоюзов. Их депортировали.

Ок. Ты в Киеве. Садишься в автобус на Одессу. Катишься по украинским пасторалям куда-то на юг, к черно-ласковому морю. Думаешь — уфф, проблемы позади. И получаешь странные сообщения от одесской знакомой.

 

— Сменил симку на местную?

— Да

— Не въезжай в город, сходи на окраине.

— ?!

— На автовокзале могут встретить. А у тебя российский паспорт.

— Кто?

— СБУ (Служба безопасности Украины. — Ред.). Нацгвардия. Они на каждом углу. Но это в лучшем в случае.

— В худшем?

— «Азов» (националистический полк, воюющий в Донбассе, но на 2 мая переброшенный в Одессу для пресечения беспорядков. — Ред.). Срочно сходи и добирайся на такси.

— Это че — одесский юмор?

— Сотри эти сообщения.
 

КАК НА ВОЙНУ

И все-таки я надеялся, что это бред. Обязательно выяснится что-то одесское. На Еврейской мне скажут — «ой, кого вы слушаете?!», на Дерибасовской — «шо? Я вас умоляю! Вова, не берите это в голову!». И ласковый майский бриз развеет эту чепуху.

Но утром 2 мая Одессу я не узнал.

Что-то в ней было странное.

И дело не в том, что в телевизоре уже сидел одесский губернатор Михаил Саакашвили, и что-то путанно излагал. О том, как он любит Одессу, что «нет ни одной статьи в иностранных газетах, где не признавалось успехов губернатора», что в городе провокаторы, что кто-то хочет беспорядков «из-за своих агентурных и коррупционных интересов».

И даже не потому что у гостиницы действительно обнаружилось сразу три (!) патруля, которых я не заметил в темноте. За углом автобусы с бойцами. В воздух, как утверждал телевизор, подняты истребители (!) и пять групп кораблей (!) зачем-то патрулируют Черное море…

Тут другое — я не узнал одесситов.


Иду к Дому профсоюзов мимо Привоза. Рядом люди с цветами, у всех четное количество — то есть нам по пути. Но лица! Люди с цветами шли словно на войну. А впереди уже маячит россыпь полицейских машин с включенными мигалками…





Стражи правопорядка не пропускали собравшихся на площадь возле Дома профсоюзов.


Подхожу к бабульке, торгующей сим-картами, уточняю: к Дому профсоюзов правильно иду?

Молчит. И смотрит неодобрительно:

— Что, сынок, экстрима захотелось?

Ну а когда я встретил у Куликова поля коллегу — черт возьми! — в бронежилете, не выдержал.

— Вы тут с ума посходили? — поинтересовался я.

Показывают вверх. На крыше соседней многоэтажки — человек в камуфляже. Снайперы.

— Господи, помилуй! — грянуло слева.

— Прости грехи наши! — запели сзади.

Я посторонился — мимо прошел крестный ход.

— Про-пу-скай! Про-пу-скай! — кричали оцеплению.

— Не снимай меня, ты из СБУ?! — заорал на меня какой-то толстяк.

— Господи, за что?! — закричали справа. — Это знак святого Георгия!

Тетушку с георгиевской лентой на груди тащут сразу пять полицейских.

— Господи помилуй! — на встречу опять курсирует крестный ход.

— За углом «Азов» — шепчет моя коллега. — Осторожно.

— Скорая! Б…, где скорая?! Человек умирает! — заорал кто-то рядом. И мы бросились искать скорую…



Пожилой человек простоял с цветами около 8 часов и упал. Полицейские и медики пытаются оказать ему первую помощь. Не помогло...


ПОЛИЦИЯ УВОДИЛА ДАЖЕ ЗА СЛОВО...

Да, Одесса… Тот человек умер на моих глазах. Пришел, как тысяча других, положить цветы к Дому профсоюзов. Наверняка пришел к 9 утра, как и многие, но власти решили поискать в здании бомбу, Нацгвардия оцепила территорию. И буквально окопалась по дороге — на Куликовом, разбив там военный лагерь.

Ну разумеется никакой бомбы не было. Тут все понимают…

Пожилой человек простоял с цветами около 8 часов и упал. И ни одной скорой в округе. Ни одной.

— Почему нас не пускают? — сухенькие старушки с цветами вымещали обиду на нас журналистов. — У нас нет оружия, у нас только цветы.

Что им ответишь?

Пришли родственники погибших. Один из них все показывал маленькую фотографию:

— Он ведь только проходил мимо. Из любопытства зашел на Куликово и вот. Еле обгоревшего опознали…

— Я понимаю, если убивают за что-то святое. За Родину, защищаясь от агрессора, но убивать за слово? За мнение? За ленточку? — громко рассуждала интеллигентного вида пенсионерка.

Полицеский автоматически повернул голову на звук.

Через минуту изумленное лицо пенсионерки мелькнуло в толпе. Ее вели полицейские!

— А что с них взять? — злились «куликовцы». — Пригнали полицию из Киева, наши давно бы нас пустили.

— Они издеваются, — грустил рядом пожилой одессит (на Куликово поле пришли в большинстве своем пенсионеры). — Они показывают свою силу. И кому — мертвым. Погибшим. И нам, старикам…



Когда пришедшие помянуть погибших поняли, что к месту гибели людей их не пропустят, они разложили цветы на близлежащей лужайке.


НЕ ПУСТИЛИ ВОЗЛОЖИТЬ ХОТЬ ОДИН ЦВЕТОК

Вечер. Молодежь со злостью возложила цветы к ногам спеназовцев, плюнула и разошлась. И лишь упрямые пенсионеры продолжали давить на совесть Нацгвардии.

— Христос Воскрес, сынки.

— Воистину — хмурятся воины.

— Пустите детей помянуть.

Молчат.

И я смотрел на украинских полицейских даже не со злостью. А изумлением. Зачем? Ну пустили бы людей к их святыне, провели бы они (кстати, согласованный мэрией) митинг. Возложили цветы. И все!

Зачем нужны самолеты, нацгвардия, броневики, снайперы?

Словно кто-то у власти на Украине крепко сошел с ума!

И тут поспела новость, которая потом многое объяснила — Автомайдан, «Правый сектор», «Азов» и другие крутые ребята просто не пустили депутатов от «Оппозиционного блока» в Одессу.

Депутаты собирались участвовать в панихиде по жертвам 2 мая, но их просто заперли в аэропорту.

Власти местного МВД хватило только на то, что перевести киевских гостей в ВИП-зал, где они помолились со срочно вызванным батюшкой и улетели.

Это была демонстрация силы. Майдану было важно показать — кто главный в городе.

По слухам, националисты поставили перед властями ультиматум — хоть один цветок у Дома профсоюзов, и отряды молодежного движения «Азов» и «Левый берег» атакуют «куликовцев».

А дальше перспектива апокалиптическая — полиция вступается за стариков, за свою молодежь вступаются «Правый сектор», «Азов» — и 2 мая становится дважды кровавой датой.

И у властей, похоже, не было выбора — как «заминировать» Куликово поле и уступить более сильному.






МОЛЕБЕН ТОЛЬКО ПО СВОИМ

«Правый сектор» спохватился только к вечеру. На Куликовом поле его бойцы начали искать московских журналистов.

В этот момент я наблюдал молебен победителей. На Греческой площади украинские патриоты-националисты молились за своих товарищей, тоже погибших 2 мая.

Стояли в стройных шеренгах со штандартами. Большинство в камуфляже. Приклонив колено, они пели национальные песни. Рядом стенды с фотографиями из зоны АТО (карательной операции в Донбассе, называемой Киевом антитеррористической. — Ред), море флагов, батюшка и трезубец из красивых огоньков свечей.

Не знаю, молился ли кто-нибудь из них за всех погибших, а не только за своих… Не знаю, молился ли кто-нибудь за всю Украину. Не знаю, довольны ли они, что 2 мая 2016 года они победили «куликовцев», не позволив им провести свой молебен…

Одно я теперь знаю точно — 2 мая лучше не приезжать в Одессу. В этот день она сходит с ума.


Владимир ВОЛОШИН, kompravda.eu