---

Окончание. Начало здесь

---

Нельзя сказать, что заложенная территория была Венгрией забыта раз и навсегда, как говорится, «с глаз долой, из сердца вон» — нет, какие-то попытки начать договариваться с Краковом о возврате земель дедич и отчич венгерские суверены всё же предпринимали.

«Википедия» утверждает, что попытки были в 1419, 1426, 1436 и 1439 годах — одна беда, тридцать семь тысяч коп грошей собрать было мадьярам не под силу. Сигизмунду Люксембургу было легко и приятно тратить полученные деньги — а вот его наследникам собрать искомую сумму никак не удавалось.

Матьяш Хуньяди, один из наиболее успешных венгерских монархов, порывался выкупить Спиш — но по-хорошему договориться не смог, а по-плохому не получилось.

Захват Силезии и занятие Вроцлава и последовавшее за ними десятилетнее противостояние с Польшей и Чехией обнулили возможности мирно договориться, а занять Спиш военной силой оказалось невозможно — за нехваткой последней.

Ну а с избранием 15 июля 1490 года венгерским королем Владислава Ягеллончика вопрос принадлежности Спиша вообще отходил на второй план — Восточная Европа приближалась к идеалу Матьяша Корвина, в котором Богемия, Силезия, Моравия, обе Лужицы, Венгрия, Польша, Спиш, Трансильвания, Банат, Хорватия, Славония и прочие земли между Лабой и Днестром объединялись под единым скипетром и становились единой экономической территорией — до споров ли тут о правовом статусе Спиша? Вот-вот Единая Европа образуется...

И тут происходит битва при Мохаче.


Надо отметить, что все двадцать пять лет правления Владиславом Венгрией (здесь он был известен, как Уласло II, с неофициальной приставкой «Добже», поскольку обычно всегда соглашался со своими советниками — хотя, возможно, просто не понимал по-венгерски?) по нарастающей шло увеличение экономического потенциала и политического значения мадьярского дворянства — с одновременным угасанием роли государства.

Местный нобилитет радостно приватизировал государственные доходы — дошло до того, что государственные налоги стали уходить напрямую в карманы магнатов, города и местечки, не имеющие статуса королевских, король обязал выплачивать натуральную девятину местным феодалам — и «оптимизировал» расходы.

Был отменён военный налог — ОТМЕНЁН! ВОЕННЫЙ! НАЛОГ! — при том что Османская империя деятельно готовилась к очередному раунду своей Священной войны с неверными под боком у мадьяр, в Сербии, Боснии и Воеводине....

Логику венгерских нотаблей понять можно — зачем тратить живые деньги на оплату какой-то армии — когда можно потратить их на собственные прихоти?

Понять можно, оправдать нельзя...

Венгрия накануне османского вторжения упраздняет армию — венгерское дворянство более не считает нужным нанимать зольдатиков на стороне, в крайнем случае, оно и само защитит Венгрию. Может быть...

В общем, алчность венгерского нобилитета обескровила государство насухо, вплоть до упразднения регулярной армии. Вернее, её не упразднили — на неё просто не выделили денег. Ну а нет денег — нет наёмного войска, есть лишь собираемое по тревоге дворянское ополчение. А раз нет регулярной армии — нет государства....

Каковой тезис был блестяще продемонстрирован 29 августа 1526 года. При Мохаче. Где была истреблено всё, без остатка, венгерское войско....

То, что османы нападут — знали в Венгрии ВСЕ. Но магнаты убеждали короля, что ежели это и произойдет — то венгерское дворянство в едином порыве, все, как один, плечом к плечу, соберется в стройные полки и разгромит злодея-агрессора в три четверти часа, затопчет копытами коней, даже не вынимая сабель из ножен!


И вот час настал. Османы перешли Дунай — и правящий тогда Венгрией малолетний король Лайош II объявил сбор дворянского ополчения — которое, по всеобщему убеждению королевских советников, загонит турок за Балканский хребет. Тем более — обещали прийти на помощь трансильванский князь Янош Запольяи с десятью тысячами сабель, пять тысяч тяжеловооруженных всадников из Хорватии, войска Габсбургов...

Не пришел никто.

Но измена союзников ещё не означала безусловной катастрофы — все же Венгрия изобиловала дворянством, теоретически готовым выступить на любого врага, которые посягнет на пределы любезного Отечества.

Как ты думаешь, уважаемый читатель, сколько из ста тысяч способных носить оружие дворян прибыло на зов своего короля, чтобы пролить кровь за мать-Венгрию?

Девять тысяч семьсот двадцать человек. КАЖДЫЙ ДЕСЯТЫЙ дворянин призывного возраста. Плюс еще пятнадцать тысяч — наскоро набранные в предвидении грядущей катастрофы наёмники из Чехии, Хорватии, а также Священной Римской империи, Австрии, Италии, Польши и немецких княжеств.

А Сулейман I привёл под Мохач сто тысяч сабель регулярного войска при полутора сотнях орудий... И Венгрия кончилась.

 

Битва при Мохаче (1526). Художник Берталан Шекели.
 

Любознательный читатель, одолевший этот исторический экскурс, вправе задать автору вопрос — а зачем всё это было написано? Зачем нам знать, как рухнула средневековая Венгрия, если у нас речь идет о Спишском залоге?

А именно о нём мы и говорим. Потому как с кончиной суверенной Венгрии проблема долга отнюдь не исчезла — просто теперь заёмщиком по кредиту становилась австрийская Вена. Которая, кстати сказать, как только более-менее разобралась с турецкой угрозой — тут же вспомнила о своих правах на Спиш.

В сентябре 1563 года император Максимилиан II Габсбург стал королём Венгрии, а уже в феврале 1564-го направил Сигизмунду II А́вгусту предложение «вернуть Спиш по-хорошему». В смысле — без денег.

На что как раз собравшийся тогда в Варшаве сейм порекомендовал австрийцам научиться платить по долгам — или, по крайней мере, помнить не только о правах, но и об обязательствах. Раз уж Габсбурги сделались венгерскими королями — то, как порядочные люди, обязаны взять на себя и долги последних.

Австрийцы утёрлись — но идея отнять Спиш у поляков, но при этом денег за заложенное имущество не возвращать, поселилась в Вене прочно...

Император Рудольф II эту тему подхватил. Тем более — момент для этого созрел очень удачный: в Польше умер последний Ягеллон, вышеупомянутый Сигизмунд II Август, и польская элита растерянно заметалась в поисках нового короля.

Младший брат Рудольфа II, Максимилиан III Австрийский, решил, что краковский престол вполне ему по размеру — тем более, у австрийского кронпринца нашлась в Польше собственная партия, многочисленное и боевитое семейство Зборовских.

В октябре 1587 года Максимилиан прибыл в Польшу и в ноябре попытался взять на шпагу Краков — но был у стен польской столицы разбит и отступил на юго-восток, в Спиш. Явочным порядком объявив это польское староство австрийской территорией, после чего отбыл в пределы Австрии, в замок Бычина, на польской границе, в двух днях пути от Ченстоховы — чтобы, так сказать, быть наготове в случае чего.

Поляки оккупации Спишского староства немало удивились, собрали небольшое, в шесть тысяч сабель, войско, перешли австрийскую границу и атаковали бивак войск Максимилиана III — разгромив австрийцев наглухо и взяв в плен неудачного претендента на престол.

Год Максимилиан III просидел в Бендзинском замке — и всё это время шли интенсивные переговоры между канцлером Замойским и представителями императора Рудольфа II.

 

Цитадель Бендзинского замка, где отбывал свой срок Максимилиан III Австрийский.
Фото автора
 

В конце концов 9 марта 1589 года между сторонами был подписан Бендзинско-Бытомский трактат — по которому окончательно и бесповоротно (как тогда казалось полякам) была определена государственная принадлежность Спиша. Он объявлялся польским — во веки веков, аминь!

Век, как водится, оказался короток...