На этот вопрос двумя словами не ответишь,— говорит Андре Торндайк. — Как вы знаете, мы сделали за последние годы несколько фильмов, рассказывающих о тех, кто хотел бы вновь разжечь в мире военный пожар, — о реваншистах и милитаристах из Западной Германии.

И когда мы работали над этими фильмами, когда изучали документы и материалы, нам стало особенно ясно, сколько времени и средств, сколько хитрости и подлости использовано нашими врагами для одурманивания людей Запада антисоветской клеветой, для систематических инъекций антикоммунизма. И мы все ближе подходили к мысли о необходимости создания большого киноповествования — строго документального,— рассказывающего о том, что такое коммунизм.

Мы думали, что должны, обязаны сделать такой фильм. Фильм о советском народе. О его великом подвиге. Фильм о коммунизме. Мы хотели показать, что приносит людям коммунизм. Показать счастье свободного труда, широких горизонтов, уверенности в будущем, счастье материальных и духовных благ.

Коротко говоря, раскрыть средствами киноискусства, что дает человеку коммунизм, что дает стране коммунизм. Мы запомнили слова Никиты Сергеевича Хрущева, сказанные на девятой общегерманской рабочей конференции в Лейпциге в марте 1959 года.

Товарищ Хрущев говорил, что «те, кто строит свою политику на запугивании недостаточно сведущих людей коммунизмом, будут горько разочарованы, когда эти люди узнают, что коммунизм — это не пугало, что он несет счастье всему человечеству. Коммунизм — это заря будущего всех народов». Мы стремились к тому, чтобы наш фильм активно утверждал правду о коммунизме, нёс ее людям. И мы счастливы, что фильм получил столь высокую оценку. 

Я думаю, не будет ошибкой сказать, что фильм вызвал огромный интерес. Пресса очень много писала о нем. За четыре дня «Русское чудо» просмотрели 300 тысяч человек. Для нашей страны, население которой восемнадцать, а не двести двадцать миллионов человек, это весьма солидная цифра.

У нас были интереснейшие встречи со зрителями, просмотревшими фильм. Вспоминается дискуссия со студентами Лейпцига. Нам было радостно, что фильм помогает наглядно представить и осмыслить масштабы тех грандиозных перемен, которые свершил в Советской стране коммунизм. То, о чем люди читали в книгах, они увидели на экране. Мы заканчиваем фильм словами: «Идеи коммунизма — это и есть русское чудо». 

Если я начну все перечислять, на это уйдет полномера журнала, — смеется Андре Торндайк, — Мы начали работу над фильмом почти пять лет назад. Тогда ни Аннели, ни я не были как следует знакомы с Советским Союзом. И мы приехали сюда.
Мы жили здесь, путешествовали, знакомились со страной, с людьми. Это заняло около двух лет. Москва, Ленинград, Кавказ, Урал, Казахстан, Сибирь... Мы снимали в Караганде и на приисках в Бодайбо, в табачном совхозе близ Алма-Аты и на заводах Магнитогорска, были гостями чабанов и гидростроителей... 

Везде было интересно, — отвечает Андре Торндайк, — но я думаю, что никого не обижу, если все же скажу: моя любовь — это Сибирь. Нигде, пожалуй, ярче и контрастнее не увидишь, какой уму непостижимый скачок сделала Россия из варварства царизма в сегодняшний мир, светлый и радостный мир социализма. Мы долго жили в Сибири, у нас там много друзей. Я не знаю, если бы столько же времени мы провели в других местах, лучше поняли и почувствовали бы их, то, возможно, я иначе ответил бы на ваш вопрос, — не знаю. Но удивительная природа Сибири, широта без конца и края, ни с чем несравнимый размах преобразований, возможности, не имеющие границ,— все это до глубины души потрясло меня. А какие там люди — патриоты своих мест! Какие характеры, какие судьбы! 

Встречи с советскими людьми... Самая первая из них произошла в 1945 году, когда я носил форму вермахта.

Я не был солдатом на русской земле, меня взяли в плен в Чехословакии. Я никогда не забуду, как поразил меня и взволновал в то жестокое и страшное военное время гуманизм советских людей, их человечность. Я увидел, что советский народ не ставит знак равенства между Гитлером и Германией, между коричневым мракобесием и немецкой нацией. И еще я увидел, какое место в жизни советского человека занимает культура.

Ваши люди не мыслят существования без нее. Это признак высокого духовного здоровья и богатства души народа.

Каждый, с кем мне приходилось разговаривать, знал, например, Гейне... Встречи с советскими людьми... Я вышел из лагеря, многое передумав и поняв. Когда я вернулся домой, начал работать на студии «ДЕФА».

И в 1951 году приехал в Советский Союз. Еще раз приезжал. И снова были встречи. Десятки и даже, наверное, сотни. Не знаю, какую из этих встреч можно выделить. Может быть, просто рассказать об одной из тех, которые как-то особенно прочно заняли место в памяти?

Представьте: Новосибирск, строящийся городок Сибирского отделения Академии наук. Мы приехали туда. Вышел откуда-то парень лет двадцати четырех. Огромный, широкоплечий, деловитый. Посмотрел на часы. «Даю вам полчаса времени. Что вы хотели бы посмотреть?» Я сказал, что мы приехали издалека, что не выставит же он нас через полчаса за дверь. Он вздохнул с явным неудовольствием, что его оторвали от дела, и повел нас по городу. Шел и рассказывал. И все больше увлекался. И не напоминал уже, что дал нам полчаса времени. Я спросил его, как он попал сюда. Он ответил, что родом из Киева, окончил строительный институт. А на распределении, когда спросили, где хочет работать, ответил: в Сибири. «Почему?» — спросил я. Парень сказал, что, когда в войну его Украина была захвачена гитлеровскими войсками, Сибирь приютила его. «Я благодарен ей, я хочу работать здесь».

И еще он рассказал, что когда пришел сюда — он и другие молодые, и с ними был академик М. А. Лаврентьев, — когда они пришли сюда, то здесь была тайга. «Мы искали место, где будет наш город. Мы начали его строить. Это мой город, моя жизнь». Он повел меня в небольшой дом. На втором этаже нам открыла дверь седая бабушка. Здесь была его квартира. И бабушка начала ругать его, что он привел гостей, а у нее не прибрано, хотя все было в самом лучшем порядке. А потом мы вошли в комнату, где в кроватке спал мальчишка месяцев трех — его сын. «Он родился здесь, сибиряк». «А жена где?» — спросил я. «Она тоже здесь работает. Тоже инженер...» Я испытываю какое-то особенно светлое чувство, когда вспоминаю об этой встрече. Конечно, в ней нет ничего необычного.

Но для меня это была встреча с советской молодостью — живой, смелой, целеустремленной, уверенной. С молодостью, которая знает свой путь, которая накрепко сплела воедино понятия «мое» и «наше», с молодостью, у которой ясный взгляд и сильные руки. Грандиозно будущее страны, у которой такая молодость... Встречи с советскими людьми... Я многое повидал и многому научился в Советском Союзе.