В 1964 году советский писатель-сатирик Александр Хазин в своей пьесе «Волшебники живут рядом» употребил фразу «Генетика — продажная девка империализма». Эта фраза «прилипла» к умершему 44 года назад советскому агроному и биологу Трофиму Лысенко, аналогичные слова встречаются также и в адрес кибернетики, кстати сказать.

Реалии же показывают, что ни генетика, ни кибернетика не имеют никакого отношения к империализму. Ключевые инструменты империализма — социальные науки. Экономика и история имеют куда больше права называться «продажными девками империализма».

Вопрос власти порождает расколы, экономика — сколько поколений экономистов выросло на учебнике «Экономикс» — обосновывает данный раскол и позволяет его закрепить, а история наполняет раскол понятными обывателю смыслами. Логика цифр и фактов всегда сложнее прописанных или переписанных школьных истин.
 

Так и подлинные причины украинского голодомора или голода в Ирландии 1845-1849 гг. известны лишь тем, кто интересуется данной темой, — таких всегда немного — но не обывателям, которые легитимизируют решения элит.

Элиты же в любом национальном государстве заинтересованы в обеспечении своей власти. Все до единого президенты мечтают передать свою власть по наследству: к этому стремились Леонид Кучма и Виктор Янукович на Украине, этого пытается добиться Эмомали Рахмон в Таджикистане, продвигающий своего сына по вертикали власти. Но как бы не пытались постсоветские элиты укрепить свою власть экономикой, лучший фундамент для национального государства — мифы и легенды.

Румыны считают себя наследниками гето-дакийских племён, современные политические украинцы оспаривают у Москвы бренд «Русь», указывая на то, что лишь они являются наследниками Киевской Руси, в основе идентичности французов — Великая французская буржуазная революция, а русский человек перестаёт быть русским в тот момент, когда отрекается от победы в Великой Отечественной войне.
 

И гето-дакийские племена, и Русь, и революция 1789-1794 гг., да и Великая Победа, свидетелей которой с каждым годом становится всё меньше, уже превратились в легенды, на которых зиждется государственность.

Но национальное государство постоянно требует подпитки своей идентичности — она зависит от политической и экономической конъюнктуры. США периода раннего Барака Обамы и позднего первого срока Дональда Трампа серьёзно отличаются: Америка времён Барака Обамы была куда более единым в ценностном плане государством, чем Америка Дональда Трампа. Корректнее говорить уже о двух Америках: демократической, которая валит памятники Христофору Колумбу и цензурирует «Хижину Дяди Тома», и республиканской с её тягой к национализму и неполиткорректности.

Между этими двумя америками пропасть: половина республиканцев и демократов не одобрят брак своих детей с представителем конкурирующей политической партии — уровень антисемитизма куда ниже, чем антагонизм демократов и республиканцев.
 

Так что каждому государству требуются свои символы, мифы и легенды. Вопрос лишь в том, разделяет население эти мифы и легенды и насколько они конфликты по отношению к соседям.

Украинский миф Голодомора как геноцида, который был создан как элемент борьбы коллективного Запада с «Красной угрозой» пустил корни в украинском обществе, но особого влияния не имеет: население Украины с 2014 года превращает День Победы в символ протеста против того национального государства, которое пытаются выстроить на обломках приватизированной УССР.

Но тот факт, что голод 1930-х годов был вызван управленческими ошибками, экономическими перекосами и преступлениями на местах, никак не влияет на восприятие Великой Победы — 80% граждан Украины считают 9 мая праздником. Общее по-прежнему остаётся сильнее частно-разобщающего.

В поисках идентичности находятся и другие страны бывшего СССР: Узбекистан времён Ислама Каримова с его националистическо-изоляционистским трендом и Узбекистан Шавката Мирзиёева — две разных страны. При Каримове шли разговоры о Великой Отечественной как о войне чужой, а при Мирзиёеве в Ташкенте строят Парк Победы к 75-й годовщине победы над фашизмом. Изменились экономические приоритеты руководства республики — изменилось и отношение к истории.
 

В Кыргызстане во время членства в ЕАЭС стало меньше разговоров о восстании 1916 года — чем лучше дела в экономике, тем слабее позиции националистов.

Но мир не терпит пустоты и на место одних «передовиков» националистического мифотворчества приходят другие: в Казахстане точно так же, как и на Украине, раскручивают тему с голодомором-«геноцидом» казахов советской властью, а зачастую и приравнивая её к холокосту евреев, отождествляя нацизм и коммунизм.

К чему приведёт победа националистической идеи раздора над идеей созидательной идентичности легко понять на примере Украины и Грузии, переживших гражданские войны.

Битва двух идентичностей, двух идей, как и поиск элитами национальных государств новых мифов, будет продолжаться вечно: поколения сменяют друг друга, капитализм меняет одну форму на другую, а национальное государство подстраивается под политическую и экономическую конъюнктуры.

Но лишь от нас, нашей памяти и здравого смысла, подкрепленного цифрой статистики, зависит то, во что мы и наши дети будут верить в ближайшие десятилетия.