В современной политике, как и в бизнесе, все плотно схвачено. Способы достижения власти сегодня сродни жесткой конкуренции в предпринимательстве, где пускаются в ход все средства для уничтожения или поглощения конкурентов. Слова «политик» и «предприниматель» в наше время стали синонимами.

Но было и другое время — послевоенные годы, когда Беларусью руководила «партизанская когорта», в которой сверхновой звездой загорелась и безвременно погасла яркая фигура первого Секретаря ЦК КПБ Петра Мироновича Машерова.

 
 
Следует отметить, что в обозначенное время Беларусии как никогда везло на управленцев. Страной руководили такие незаурядные личности, как Н.С.Патоличев, П.К.Пономаренко, С.О.Притыцкий, К.Т.Мазуров.


 
П.К.Пономаренко


Большую помощь республике оказывал секретарь ЦК КПСС М.В. Зимянин, которого Берия после смерти Сталина в 1953 году планировал выдвинуть на замену русака Патоличева в рамках реализации политики по выдвижению на руководящие должности национальных кадров.

Однако в день проведения пленума ЦК КПБ пришло известие об аресте Берии. В его записной книжке нашли запись: «М.В.Зимянина — первым секретарем ЦК КП БССР». Вопрос, естественно, был снят.
 
Вторично кандидатура 71-летнего Зимянина всплыла после гибели Машерова, однако Брежнев на заседании Политбюро неожиданно назвал преемником бывшего Председателя Правительства БССР, а в то время заместителя Председателя Совета Министров СССР Т.Я.Киселева, сопроводив свою аргументацию словами: «Я виноват перед этим человеком».

 
 
М.В.Зимянин

 
Оказывается, «вина» Генсека состояла в том, что он еще в 1956 году намеревался вместо перешедшего в Москву Мазурова поставить Киселева, но вынужден был уступить «партизанской когорте», ставшей горой за назначение Машерова. Обделенным оказался и второй секретарь ЦК КПБ Ф.А.Сурганов, приложивший свою руку к выдвижению Машерова из Брестского обкома партии в Минск.

Однако, в отличие от Киселева, Сурганов никогда не держал камень за пазухой и был верным соратником Машерова вплоть до своей, похожей на машеровскую, гибели в автокатастрофе.
 
Киселев же, очень квалифицированный управленец, но карьерист по натуре, затаил обиду на всю жизнь, однако помалкивал. После смерти Машерова он сделал все возможное, чтобы память о Петре Мироновиче была предана забвению, несмотря на скрытое противодействие аппарата ЦК и секретарей обкомов.

Это мучительное долготерпение и ревность к популярности Машерова сгубила его вскоре после назначения на пост первого секретаря ЦК КПБ. Можно считать, что эпоха ренессанса в Беларуси закончилась именно с этого времени.
 


 К.Т.Мазуров
 

15 лет Петр Миронович Машеров возглавлял партийную организацию республики. Этот период был отмечен пиком индустриально-технического, научного и культурного развития БССР.

Белорусский феномен можно объяснить великолепной проработкой перспектив развития народного хозяйства республики, слаженностью взаимодействия, настырностью и глубокой продуманностью действий машеровцев, опиравшихся на белорусское лобби в ЦК КПСС в лице Мазурова, Громыко, Зимянина и других земляков.
 
 

Бывшие партизаны, воочию видевшие в войну народные страдания, как никто другой, понимали ценность человеческой жизни и в короткие сроки овладели искусством решать народно-хозяйственные вопросы быстро и тандемом.

Они воспрепятствовали засылке на руководящие должности «казачков», которые бы сливали в Москву сведения об имевшихся недостатках.

Формально идя в русле хрущевских бесконечных реформ, они фактически проигнорировали многие новации, а Ф.А.Сурганов, руководивший в то время сельскохозяйственным комплексом, практически противостоял линии ЦК КПСС в аграрных вопросах и не допустил повальное увлечение кукурузой и другими хрущевскими новациями.

Его всемерно поддерживал известный политический деятель на территории Западной Беларуси и участник партизанского движения, Председатель Президиума Верховного Совета БССР Сергей Осипович Притыцкий.
 

 
C.О.Притыцкий с женой

 
Маленький штрих, характеризующий стиль тогдашнего отношения государственных руководителей к кадрам.
 
Мой отец, Владимир Григорьевич Антипенко, работал директором Долгиновской средней школы в Вилейском районе и был приглашен на встречу партактива с тогдашней хрущевской фавориткой Е.А.Фурцевой.

Отец был категорическим противникам реформ в школьном образовании и написал в президиум записку с просьбой принять его для личной беседы с высокой персоной. Записка в президиуме, естественно, попала в руки Притыцкого, и в перерыве он вызвал отца к себе в кабинет.

Диалог состоялся примерно следующий:

 

— Володя, — обратился Притыцкий к отцу. — Зачем ты собрался на прием к этой смазливой дамочке?
 
Отец:
 
— Сергей Осипович, вы эти вопросы не сможете решить, так как это компетенция Москвы.
 
Притыцкий:
 
— Ты меня ставишь в неудобное положение. Какое обо мне будет мнение у Фурцевой, если она меня потом спросит, а я — не в курсе?
 
Отец:
 
— Я хочу ей высказать свое мнение о школьной реформе, а именно: зачем всех учащихся превращать в горе-механизаторов, обучая на списанном ломье, и зачем заставлять опытных, квалифицированных учителей писать ежедневные планы уроков.
 
Притыцкий:
 
— Володя, а ты подумал о том, что будет после вашей беседы? Эта баба в докладе Хрущеву о поездке выставит нас в таком свете, что мало не покажется и тебе, и всем нам. Первый вопрос предлагаю пока не поднимать, так как мы не накопили необходимых аргументов «против». Уверяю тебя, больше двух лет эта херня продолжаться не будет. А второй вопрос я решу и без Фурцевой.
 
Притыцкий просит секретаря соединить его по телефону с заведующим Вилейского РОНО Андилевко и, не стесняясь в выражениях, так отчитывает его за огульный подход к учителям, что тот потерял дар речи.

В заключение Сергей Осипович предупредил местного начальника от образования:
 
— И только попробуй тронуть Володю Антипенко. Ты меня знаешь.
 
В конце разговора с отцом Притыцкий спросил:
 
— Ну что, Володя, настаиваешь на приеме или послушаешься меня?
 
Отец попросил из рук Притыцкого свою записку и порвал ее. Перерыв заканчивался, и они пошли снова в зал.

 
Вскоре моего отца наградили Почетной грамотой Совета Министров БССР. Никто из районного начальства его в школе не тронул, но и на повышение постарались не выдвинуть. А он к этому и не стремился.
 

 
Петр Машеров с Сергеем Михалковым

 
Этот пример показывает, что в руководстве страны, получившем воспитание в духе партийного требования: «критика и самокритика — движущая сила партии», никогда не процветало чванство.

Государственные мужи позиционировали себя перед кадрами и народом, как единое целое с ним, а не некая неприкасаемая каста.

Простота и доступность, забота о людях, конечно же, была замечена людьми и породила всенародную любовь к тогдашнему руководству страны и особенно к Петру Мироновичу Машерову.
 

В то же время, чтобы в руководстве не формировались кланы и всякого рода угодники и карьеристы не имели доступа к руководителям страны, Машеров продолжил введенную еще Мазуровым практику совместного отдыха семей высшего руководства страны в выходные дни.
 
Поэтому приглашения на шашлыки и банкеты к другим должностным лицам (кроме юбилейных мероприятий у заслуженных людей) просто исключались.
 
Партийные кадры всегда одевались прилично, но скромно. Пример подавал Машеров. Высокий, стройный, со вкусом, но просто одетый, он понимал, что люди встречают руководителей по одежке, а провожают — по уму.

Тем не менее он умел выделиться из общего круга еще и тем, что никогда на улице не выступал перед народом в головном уборе. Даже в морозные дни.

Он всегда улыбался. Многие отмечали, что и внушения он делает с улыбкой на краешках губ.
 
Петр Миронович был разговорчивым человеком. Иногда его монологи на заседаниях Бюро ЦК и оперативных совещаниях затягивались. Однако при подготовке публичных выступлений дело принимало другой оборот. Тексты оттачивались до совершенства.

Отточенность риторики была такая, что присутствующим казалось, будто Машеров выступает без бумажки.

Да и пустоты, за исключением традиционных реверансов в адрес классиков и руководства партии, в его выступлениях не было.

 

Машеров выступает на съезде комсомола

 
Дело в том, что при Машерове существовала практика коллективной подготовки его речей на ответственных республиканских и союзных мероприятиях рабочими группами.

Этих специалистов завозили на несколько дней в какой-нибудь санаторий, обеспечивали всем необходимым и те готовили структуру, а затем сам текст.

На первом этапе отработки основополагающих тезисов выступления к ним приезжал сам Машеров и в жарких спорах с участниками подготовки материала помогал довести до их понимания свои соображения, по-дружески воспринимая возражения и интересные посылы.
 
Эти труды были совсем не напрасны. На любых уровнях Машерова слушали очень внимательно и влиятельные люди всей великой страны с большим уважением относились к нему, оценивая ум и удивительную работоспособность.
 
 

Первоочередное внимание Машеров уделял кадровой политике, отдавая предпочтение продвижению национальных кадров. Беларусь была, пожалуй, единственной республикой в СССР, где вторыми секретарями ЦК КПБ всегда были белорусы.

 
Конечно же, во времена послевоенных новостроек в республику приехало очень много квалифицированных специалистов для оказания помощи в строительстве и организации производства на гигантах индустрии.

Академические институты, как правило, возглавляли российские ученые. Много приезжих работало в ВУЗах, прикладных НИИ и КБ и т.д.

Однако начиная с середины 60-х годов Машеров осторожно и без ущерба делу повел линию на выдвижение национальных кадров, получивших к этому времени необходимую подготовку и практический опыт.


 
 
 Петр Машеров и народный поэт Беларуси Геннадий Буравкин
 

Не берусь анализировать кадровую политику в других областях, но после горкома партии мне около десяти лет пришлось проработать в Академии Наук БССР, в том числе Управляющим делами Академии, поэтому эти вопросы мне достаточно хорошо известны.
 
Сменивший с марта 1969 года академика В.Ф. Купревича на посту Президента Академии Наук академик Борисевич Н.А. был выдвиженцем Машерова и последовательным проводником национальной кадровой политики в Академии.

Достаточно взглянуть, кто возглавил крупнейшие академические Институты физики, технической кибернетики, математики, тепло и массообмена, ядерной энергетики и другие после российских ученых, как сразу станет очевидным — белорусы.
 
Придя на работу в Президиум АН БССР, я удивился, что все таблички на служебных кабинетах были написаны на белорусском языке.

Многие вице-Президенты и академики-секретари отделений Академии, директора и ученые Институтов гуманитарной направленности выступали на заседаниях Президиума на белорусском языке.

Частенько переходил на белорусский язык и сам Борисевич, особенно когда обсуждались вопросы развития национальной культуры, белорусского языка, литературы и истории.

Однако это отнюдь не означало, что русский язык был не в почете. Ведь Академия тесно взаимодействовала со всеми научными учреждениями СССР и зарубежными академиями, и там заниматься демонстрацией своих языковых предпочтений было просто глупо.

 
 
Квартира Машерова

 
60-е и 70-е годы были отмечены невероятным взлетом белорусской национальной культуры.

О творческих достижениях деятелей искусств Беларуси заговорили не только на всесоюзном, но и международном уровне. В эти годы, как никогда ранее не издавалось столько книг писателей и поэтов, не писалось столько замечательной музыки, не открывалось новых театров, вузов, других культурно-просветительных центров и мест отдыха.
 
Просто смешно слышать сегодня обвинения про «заняпад беларускай культуры і мовы пры саветах» и нетактичные выпады в адрес Машерова радикального националиста Зенона Позняка.
 
Почему нам все же в эти годы не удалось сохранить должный уровень использования родного языка?

Ответ однозначен: перед республикой в послевоенные годы стоял выбор: оставаться аграрной страной на задворках общественного развития или попытаться вырваться на новые рубежи, отвечающие современным тенденциям технического прогресса, изменив традиционный прежний жизненный уклад — «я мужык-беларус, пан сахі і касы».

Вековые страдания и неисчислимые жертвы в годы Великой Отечественной войны требовали от руководства оперативных практических действий, а не валяния в «национальной колыбели».
 
«Партизанская когорта» выбрала единственно правильный путь — путь вперед.
 
Интересные и по-моему правильные заключения на этот счет сделаны одним известным научным и общественным деятелем машеровского времени:

 

«Мощная индустриализация, повлекшая за собой процесс урбанизации, серьезным образом сузила ареал употребления белорусского языка, который был распостранен больше всего в аграрной, преимущественно деревенской Белоруссии».

 
Дело в том, что традиционно все города Российской империи, во всем ее этническом многообразии, были русскоязычными. Белорусское население, мигрировавшее из деревни в город для работы на промышленных, научных и культурных объектах, вынужденно переходило, в основном, на русский язык.

И хотя коренные жители Беларуси, в большинстве своем, на всех переписях населения неизменно называли белорусский язык в качестве родного языка, говорили на нем все меньше и меньше. Это привело к катастрофическому снижению числа школ на белорусском языке в городах и соответственно повлияло на практику преподавания в вузах и техникумах.

Этот процесс активно стал фиксироваться в 80-е годы, уже после гибели Машерова. Рассмотрение его отягощалось эмоциональной составляющей.


 
Некролог


Деятели белорусской культуры, белорусские писатели, поэты, публиковавшие великолепные, общеевропейского уровня произведения, обнаружили, что сфера их читателей сужается все больше и больше.

Этому давалось, как правило, упрощенное толкование, что белорусская власть, «подхалимничая перед центральной общесоюзной властью, сознательно сужала сферу белорусского языка, стремясь русифицировать население республики».
 
Не случайно, что попытки новых властей в начале 90-х годов повернуть процесс вспять и заставить четыре пятых рускоязычного населения заговорить на белорусском языке, потерпели провал.

Даже студенты, слушая лекции некоторых белорускоязычных преподавателей, конспектировали их на русском языке, а отвечали на невообразимой мешанке русского и белорусского языка, что не способствовало усвоению материала.
 

Вскоре всем стало очевидно, что одного призыва «любіць і паважаць родную мову» маловато.

 

Не способствовала спокойному рассмотрению и принятию решений по языковому вопросу в сложившейся ситуации и деятельность национал-радикалов, выехавших за границу и оттуда занимающихся дискредитацией властей. Для народа был очевиден факт, что их истинное стремление — заполучить власть.

 
К великому сожалению, в их фарватере плывет и действующая в стране немногочисленная, находящаяся на содержании западных покровителей местная оппозиция.

Как видно, попытки конструктивного диалога с ней оптимизма не вселяют.
 
Однако выход нужно искать.

Актуальным сегодня следует считать вопрос о разработке обстоятельной национальной программы долговременных и поступательных действий по сохранению национального наследия, в том числе, белорусского языка.

Требуется новый взгляд и на историю белорусского народа на основе полученных за годы независимости научных знаний.

Думается, это главный наказ вновь избранному Президенту Республики Беларусь, поскольку необходимо обеспечить вначале конструктивный диалог с прагматичной частью оппозиции, а при положительных сдвигах — консолидацию всего белорусского общества в эти сложные времена мировых потрясений.