Лучше говорить правду о том, что происходит, чем сеять иллюзии. :: IMHOclub

ПРАВА ЧЕЛОВЕКА

26.02.2021

Александр Гапоненко

Доктор экономических наук

Лучше говорить правду о том, что происходит, чем сеять иллюзии.

Участники дискуссии:

2

2
Последняя реплика:

больше месяца назад

Леонид Радченко, Юрий Васильевич Мартинович

17 декабря 2020 года суд Латвии приговорил моего собеседника к году заключения условно и двум годам полицейского надзора. За что? А всего лишь за то, что в в своих постах в социальной сети, а также в одном из интервью он высказался против героизации нацизма и милитаризации Латвии. Процесс по этому делу тянулся более 4 лет. На Гапоненко заведено еще одно дело, которое пока находится в процессе рассмотрения.

- Вы родом с Украины, если точнее, из Мелитополя Запорожской области. Как оказались в Латвии?

- Отец был военнослужащим. Его в 1956 году перевели в Ригу, в которой я и живу уже 62 года. У меня вид на жительство, я лицо без гражданства. На латвийское гражданство не пошел сдавать. Уверен, что службы, контролирующие этот процесс, не дали бы мне его из-за моей политической позиции.

Все началось на горе Афон

Рабочая биография у Александра Гапоненко такова. После окончания экономического факультета Латвийского государственного университета он десять лет проработал в Институте экономики, откуда его пригласили на работу в ЦК Компартии Латвии. Когда СССР развалился, ушел в бизнес, занимался изданием книг, съемками документального кино, публиковался в СМИ. И потому неизбежен вопрос:

- Предпринимательство и правозащита — неожиданный поворот. Что привело вас к правозащитной деятельности?

– В 2003 мы всей семьей отдыхали в Греции. В городе Салоники я пытался припарковать машину. Долго и безуспешно искал, кружил по городу. И – нашел напротив представительства святой горы Афон. Вышли из машины, и тут я встречаю знакомого, который предлагает нам съездить в монастырь святого Пантелеймона. Мы и поехали.

В итоге я провел в монастыре три дня, побывал на ночных службах, проникся атмосферой. Там я вдруг понял, что в жизни, кроме денег, есть много людей, нуждающихся в правовой помощи и поддержке. Можно назвать это осознанием, просветлением… Можно назвать это ощущение как угодно. Суть не изменится. Именно тогда, именно там я принял очень важное для меня решение.

Для властей я «неправильный» человек

О своих мытарствах Александр Владимирович говорит спокойно, никого не осуждая и не переходя на личности, но тут же с компетентностью профессионала дает четкую оценку действиям властей, легко, по памяти, упоминая необходимые для полемики документы.

- Не я один отмечал, что у нас происходит оправдание нацизма: есть резолюция Европейского парламента 2018 г., которая осуждает конкретно шествие легионеров войск «Ваффен-СС», есть ежегодно принимаемая резолюция ООН… Тогда сажайте на скамью подсудимых вместе со мной глав всех государств, кроме разве Америки и Украины!

Думаю, что после 2014 г. в Европе была дана команда преследовать и наказывать тех, кто выступает в защиту русского населения, причем достаточно жестко, чтобы как можно быстрее провести ассимиляцию русских.

Европейских лидеров испугало присоединение Крыма к России в 2014 г., и они опасаются, что этот процесс продолжится в регионах Прибалтики: Латгалии в Латвии и Принаровье в Эстонии. Разыгрывается сценарий, что это будет даже не народный референдум, а восстание, которое необходимо подавить, для чего убрать потенциальных организаторов. Их выискивают и в уголовном порядке преследуют. Вот политический смысл тех репрессий, которые идут и против меня, и против Юрия Алексеева.

Одной из главных проблем современной Латвии для русскоязычной диаспоры является катастрофическое сужение сферы использования русского языка.

По словам Гапоненко, русский язык в его стране лишен какого-либо статуса, исключен из сферы общественного обращения, его запретили использовать и в коммерческой деятельности, языковые комиссии приходят на предприятия и проверяют, используется ли латышский язык в должном объеме, регламентируемом законом, штрафуют, а то и увольняют с работы…

Мой собеседник привел такие факты:

в школах все образование переведено на латышский язык обучения, на русский язык и литературу отведено два часа в неделю. Полностью исключено изучение русской истории. Русская культура практически не финансируется. Из музеев изъяты материалы, свидетельствующие о существовании русских на территории Латвии, из библиотек – книги на русском языке.

- Чем по сути своей является такая политика? — спрашиваю я его.

–  Я расцениваю все это как элементы политики принудительной ассимиляции, – отвечает Александр Гапоненко.

– Сюда же относится запрет на трансляцию российских каналов, который объясняют идеологическими причинами, а на самом деле это отделение от источника культуры, образования. Россия – это наше материнское государство. В Латвии сейчас около 700 000 русских, мы не можем воспроизводить свою культуру самостоятельно.

–  Знаю, что вы вместе со своими единомышленниками пытались бороться за право говорить, учиться и мыслить на родном языке. Что из этого получилось?

–  В 2012 г. мы провели референдум в защиту права русского населения на свой язык и предоставление ему статуса государственного. 25% правоспособного населения Латвии проголосовало за это (при том, что 15%, будучи негражданами, не могли принять участие).

Власти не обратили на итоги референдума внимания, Европа промолчала, хотя мы обращались во все европейские инстанции, хотя это нарушение международных обязательств Латвии, в частности, Декларации о правах человека, Конвенции о правах национальных меньшинств, Конвенции о предотвращении геноцида, об экономических и социальных правах и т.д.

В тюрьме он написал исторический роман

– За что конкретно вас начали преследовать и как это происходило?

- За отличное от официальной Латвии мнение. За то, что я считаю, что нельзя привлекать к уголовной ответственности представителей этнических меньшинств, которые высказывают свою точку зрения на происходящее.

Меня также обвиняют в публикации «неправильной» статьи, что вышла в одном из сборников под заголовком «Есть ли возможность холодной войны между Россией и Европой?» Кстати, статья вышла на датском языке, я не уверен, что соответствующие органы ее вообще прочли. Мне вменяется, как «элемент разрушения государственности», даже проведение в Латвии ряда детских песенных конкурсов по просьбе одной российской гуманитарной организации.

А началось все с ограничения в бизнес-правах. Позднее были аресты, досмотры, обыски. И, наконец, тюрьма, в которой продержали четыре месяца без предъявления обвинений.

После у меня появились основания подать жалобу в Европейский суд по правам человека. ЕСПЧ предложил пойти на мировую с латвийским государством. Мировая предусматривает выплату даже небольшой компенсации. Я согласился. Для меня главным было одержать моральную победу.

- Расскажите о ваших книгах. Знаю, что одну из них вы написали в тюрьме…

- Это была книга «Битва при Молодях». Компьютером в тюрьме пользоваться не дают, в тюремной библиотеке – в основном протестантская литература и почему-то еще буддистская… И я начал писать исторический роман, то, что я писал, регулярно проверяли, интересовались, нет ли там какой-то крамолы. При этих проверках заключенного выставляют наружу, и однажды мне пришлось простоять за дверью довольно долго. Когда я наконец снова вошел в камеру, мои сокамерники – наркобароны – сказали, что офицер, который производил проверку, зачитался и полчаса с увлечением изучал мою рукопись. Я пообещал ему потом книжку подарить. Выйдя из тюрьмы, я поработал над текстом, дополнил то, чего в тюрьме не мог внести. Потом книга была опубликована в Москве, она и сейчас продается. Есть даже пиратская аудиоверсия, о которой я ничего не знал.

- Интересно узнать о технологии написания книг в тюрьме…

- По старинке – на бумаге, шариковой ручкой. Количество бумаги, которую разрешалось купить, было ограничено одной пачкой в месяц, мне этого не хватало. У меня завязались приятельские отношения с офицерами, которые скучали на работе и вызывали меня поболтать (а может, и что-то выпытать). И я просил их поделиться со мной бумагой. Кроме того, стержня современной ручки хватает только на четырнадцать рукописных листов, а у меня их получилось около 800. Я извел, наверное, полсотни ручек. А писать приходилось на подоконнике на высоте три метра: в камере было темно, а лампу мне не выдавали. Забирался, кряхтя, я уже не молодой… Сидеть на подоконнике тоже было запрещено, но на мои занятия стражники смотрели сквозь пальцы, я тихий был, сидел себе, как птица в гнезде, и писал…

Поскольку обслуживающий персонал в тюрьме (и кстати, сидельцы тоже: процесс маргинализации привел к тому, что большая часть уголовников говорит по-русски) на 90% русский, ко мне проявляли снисхождение, ведь по правилам на подоконник забираться запрещено.

Маргинализация русских – термин, который мой собеседник употребил для описания знакомого явления: множество образованных интеллигентных людей после отделения стран Прибалтики потеряли работу. Любой труд почетен, но когда доктора и профессора торгуют на рынке носками, юристы работают дворниками или охранниками, историки и филологи вкалывают на заводе, а пилот занимается мелким техническим ремонтом, мало надежды, что эти люди не утратят профессиональные навыки. Ну, а менее интеллигентные могут оказаться и в тюрьме.

Нас, как Навального, Запад не поддержит

- Чем вы занимаетесь сейчас?

- Как негражданин я лишен возможности заниматься активной политической деятельностью. Потому пишу книги.

Скоро выйдет новая книга: «Европейский фашизм: проблемы идентификации и преодоления». Она посвящена анализу ситуации в странах Восточной Европы. Занимаюсь научной работой. В этом меня ограничить не могут, хотя сложности создают. Когда мне надо было поехать в Москву на презентацию моей книги, суд отказал в праве на выезд из страны. Сказали, что могу сбежать.

- Сопоставима ли ваша ситуация с историей Алексея Навального?

- Я тоже размышлял над этим явлением, и пришел к выводу, что он действует во вред себе явно по чьему-то указанию. Вот он с разрешения высшего руководства уехал в Германию, там стал ругать власти, Путина. А потом вернулся обратно – человек, который сколько-нибудь думает о собственной судьбе, так не поступит. Занимаешься ты борьбой с коррупцией – и занимайся, это прекрасная тема! Но вот последний шаг Навального совершенно не логичен. Складывается ощущение, что он ведомая фигура, что ему дали указание вернуться в Россию и обещали, что там его не тронут.

Я в такие политические игры не играю, сравнивать меня с Навальным не совсем уместно. Выйдя из заключения, я написал около 30 писем в различные европейские правозащитные организации с просьбой поддержать меня материально, осветить то, что со мной произошло. Большинство адресатов мне не ответили. А те, кто ответил, написали: вы не подходите по нашему профилю. Не наш ты, мол. А вот Навальный – он их, потому что он получает реальную финансовую поддержку от различных фондов, и безбедно живет на это, в отличие от русских правозащитников.

Никто из западных политиков и правозащитников не выступил против политического преследования Александра Гапоненко.

- Иногда журналисты с искренним сочувствием предлагают вам уехать от преследований в Россию. Не задумывались об этом?

- Я считаю, что Латвия – моя родина, я прожил здесь всю сознательную жизнь, я не могу бросить общину, которая здесь сложилась, она мне доверяла, избирая меня на различные общественные должности. Людей, которые могут осмыслить и озвучить позиции русской общины, крайне мало, особенно тех, которые не боятся репрессий. Думаю, мне предстоит остаться в Латвии до конца моих дней.

Есть целая программа вытеснения правозащитников из прибалтийских стран: так, кстати, поступили с эстоноземельцами Дмитрием Линтером и Максимом Ревой, которых обвиняли в организации массовых беспорядков в Таллине 26-28 апреля 2007 г. (события эти памятны таллинцам под названием «Бронзовой ночи» – Прим. ред.).

Недавно выдворили из Латвии российского гражданина Владимира Норвинда, председателя общества военных пенсионеров, пожилого и больного человека – просто в одночасье решением МВД под надуманным предлогом какой-то неправильной регистрации лишили его вида на жительство. Подать в суд он не успел, его арестовали, доведя до предынфарктного состояния, отправили в центр миграции, затем в больницу, и буквально на машине скорой помощи отвезли на поезд.

Благодаря усилиям нашего союза правозащитников его встретили в Петербурге и доставили в военный госпиталь. Это тоже одна из форм расправ с российскими соотечественниками, с активистами русского движения. Норвинд, безусловно, выиграет суд, но как только он вернется в Латвию, министр внутренних дел примет новое решение, объявит его нежелательной персоной… Судиться бесперспективно. Но пусть они не надеются, я не уеду.

- Как вы думаете, какие перспективы у трех прибалтийских республик? Продолжится этот абсурд дальше?

- На мой взгляд, в правящих элитах борются две группировки – национал-демократическая и национал-радикальная. Последняя по инициативе сил извне желает довести дело в странах Прибалтики до этнического конфликта с тем, чтобы в этот конфликт вмешалась Россия, и на одной из граничащих с ней территорий появился такой «нарыв», как, например, на Украине.

Аресты правозащитников и журналистов, в частности, и меня, и Палецкиса, связаны с этим. Это попытка разозлить Россию и заставить ее применить силу для защиты своих соотечественников.

А национал-демократическая группировка хотела бы восстановить отношения с Россией. Здесь много факторов. Как поведет себя новый президент США Джо Байден в отношении Прибалтики, не ясно. Но я думаю, в Америке тоже есть национал-радикальные силы, которые заинтересованы в том, чтобы конфликт разразился.

Владимир Путин недавно сказал, что мы находимся в предвоенном состоянии. Наверное, у него побольше информации, чем у меня, но я боюсь, что ситуация будет только ухудшаться.

БЛАГОДАРЮ ЗА ИНТЕРВЬЮ

первоисточник