— Братцы! Мы же русские!..

— Я тебе покажу, сволочь владимирская! 

Из сценария фильма Андрея Тарковского «Андрей Рублев»

Решение Сергея Собянина оставить пока все как есть на Лубянской площади вызвало вздох облегчения. В течение двух последних недель я с тревогой наблюдал, как умные, образованные люди вдруг буквально сходили с ума и начинали жестко «топить», одни – за Дзержинского, другие – сначала за Ивана III, а потом – за Александра Невского.

Причем, даже тогда, когда стало совершенно очевидным, что мы имеем дело с достаточной примитивной технологией натравливания одной части русской патриотической общественности на другую, это противостояние не просто не стало ослабевать, а приобрело какой-то совсем уж остервенелый характер – народ массово добровольно канализировал себя на портал для голосования, призывая к тому же своих сторонников и клеймя последними словами противников.
 

Конечно, все можно списать на «выпуск пара», но это скорее напоминает игру со спичками в складе со взрывчаткой. Хотя бы потому, что мы на весь мир продемонстрировали, как разделено наше общество, и как легко мы ведёмся на провокации.

Когда Захар Прилепин, Александр Проханов и другие инициаторы идеи возвращения памятника Дзержинскому на Лубянку начали эту историю, они вряд ли предполагали, что, в итоге, решение вопроса будет зависеть от главреда «Эха Москвы» Алексея Венедиктова. Вряд ли об этом думали и их идеологические противники из консервативного лагеря, выступившие с контринициативой об установке на Лубянке «монумента, посвященного памяти государя Ивана III Великого, создателя единой независимой России». Хотя, собственно, сами и дали повод. А некоторые – так до сих пор не успокоятся.

Поскольку в течение февраля ситуация вокруг памятника на Лубянке менялась несколько раз, мне пришлось несколько раз править эту статью, выросшую из чувства ужаса, испытанного мной при чтении многочисленных комментариев в социальных сетях часто близких мне людей, с готовностью включившихся в идейную свару «красных» с «белыми» на одной из сторон.

Я всегда последовательно выступал за преодоление красно-белого раскола, часто получая обвинения от «белых» в том, что я – «красный», от «красных» – в том, что я «белый». В этой статье я спокойно, с позиции русского национального консерватизма, попытаюсь проанализировать предложения о восстановлении «архитектурной доминанты» на Лубянской площади с учетом их идейного содержания.
 

Тех из моих читателей, кто будет меня тянуть на «края», сразу упреждаю – для меня выбора между Дзержинским и Александром Невским быть, в принципе, не может. Как русский человек, я почитаю русских героев и русских святых. Как консерватор, я не люблю революционеров. Но как родившийся в донбасской провинции сын шахтера и крестьянки, получивший возможность стать русским консерватором на студенческой скамье исторического факультета Московского университета, я никогда не стану отрицать достижения советского периода нашей истории и буду с пониманием относиться к его защитникам, занимающим патриотическую позицию.
 

​
Фонтан

Я думаю, что любой, интересовавшийся историей Лубянской площади, рассматривая ее дореволюционные фотографии испытывал щемящее чувство тоски… Та самобытная, купеческая, пряночно-бараночная Москва безвозвратно ушла вместе со Страстным монастырем, Сухаревой башней, старым Зарядьем и многим другим, включая ансамбль старой Лубянки… Фонтан работы Ивана Витали в центре площади, стоявший здесь с 1835 г., выполнял роль водозаборного бассейна, куда подавалась питьевая вода из Мытищинского водопровода.

Сегодня идею «вернуть фонтан» часто преподносят как некий внеидеологический компромисс, срединный, а потому – серый и скучный путь, «не нашим, не вашим». А по мне, идея возвращения скучающего в Нескучном Саду фонтана Ивана Витали – самая красивая и романтичная. Но… при условии восстановления стен Китай-города с Владимирскими воротами, церковью Владимирской Божией Матери и часовней великомученика Пантелеймона… С непременнейшим (!!!) сносом лужковского торгового центра «Наутилус», восстановлением готического шпиля на башенке Аптеки Феррейна… Впрочем, продолжать не буду, так как тогда много чего пришлось бы сносить… А «Детский мир» — это святое, и на это ни у одного порядочного человека рука не поднимется. Так что – не вариант, хотя было бы красиво.

Вид на Лубянскую площадь в сторону Никольских ворот

Вбрасываемые время от времени идеи поставить на площади какой-то фонтан, то ли «сухой», то ли «мокрый» — действительно скучная и даже тоскливая тема. Лучше уж старые фотографии в очередной раз посмотреть, да взгрустнуть о «Москве, которую мы потеряли»…

Тут, как и в истории с известным фильмом Станислава Говорухина, можно сколько угодно грустить о былом, но советский период из судьбы страны не выкинешь. Так что даже если это кому-то очень не нравиться, но неоспоримым фактом является то, что нынешняя Лубянская площадь в Москве архитектурно сформировалась как площадь Дзержинского.

​
«Железный Феликс»

Авторы обращения за возвращение на площадь памятника Дзержинскому подчеркивали, что речь идет «даже не столько об историческом, сколько об историко-культурном значении этого монумента», упирая на то, что работа монументалиста Евгения Вучетича и архитектора Григория Захарова «успела стать безусловной частью исторического и культурного ландшафта нашей столицы».

Нужно признать, что с точки зрения архитектурного решения памятник Дзержинскому работы Вучетича был уникален, являясь очень удачной центральной доминантой площади с круговым движением транспорта. В этом отношении в советские годы круглая клумба с «Железным Феликсом» в центре площади перед зданием КГБ, несмотря на все колоссальные исторические потери и изменение архитектурного облика района, наследовала дореволюционной кольцевой схеме с фонтаном Витали в центре площади.

Площадь Дзержинского в 70-е гг. ХХ века

Но парадокс сегодняшней ситуации с идеей возвращения Дзержинского на «свое место» в центре Лубянки заключается в том, что, в принципе, прежнего места уже нет. После реконструкции площади в 2017 г. «нелепая клумба», как назвали место, где стоял памятник Дзержинскому, разработчики проекта, была убрана, прежняя, сохранявшаяся еще с дореволюционных времен, кольцевая схема движения транспорта окончательно ушла в прошлое, а сама площадь, в итоге, превратилась, по словам ее реконструкторов, в «организованный пустырь с художественным мощением».

Все дело в том, что концепция, предполагавшая превращение площади в общественное пространство с кафе и детскими площадками, столкнулась с несогласием с этим «резидентов зданий, которые окружают Лубянскую площадь». К слову, разработкой концепции занималось одно из самых известных современных архитектурных бюро с штаб-квартирой в Осло и Нью-Йорке — «Снёхетта». Среди реализованных проектов норвежской компании — проект площади Тайм Сквер в Нью-Йорке и архитектурный прообраз Каирской библиотеки.

Таким образом, судьба одной из главных площадей Москвы вполне себе повторяет судьбу страны. В советские годы прекрасную историческую площадь изменили почти до неузнаваемости, на место фонтана, вокруг которого ездили водовозы на телегах, поставили памятник Дзержинскому, вокруг которого продолжили ездить уже автомобили. После распада СССР, сноса памятника Дзержинскому и возвращения площади исторического названия круглая пустая клумба долгое время символизировала зияющую идеологическую брешь, попытка заполнения которой технократизмом на основе евро-эстетики неизбежно закончилась тем самым «организованным пустырем», наглядно демонстрирующим результат очередного русского хождения на Запад.

Сегодняшнее осознание даже самыми пламенными нашими западниками того факта, что это хождение, собственно, привело в тупик, отражает не только кризис их собственной идентичности, но и стремление общества, в конце концов определиться с тем, а, куда, собственно, мы идем, кем себя осознаем и каким хотим видеть наше государство. Именно по этой причине страсти вокруг Лубянки поднялись на такую высоту.

Вид на Лубянскую площадь наши дни

И именно по этой причине возвращения памятника Дзержинскому на площадь, носившую с 1927 по 1990 г. его имя, вероятней всего – не будет. Демонтаж памятника в августе 1991 был символом развала СССР. Но точно так же, как невозможно вернуть прекрасную дореволюционную Лубянку с фонтаном Витали, точно так же невозможно вернуться на площадь Дзержинского.

Александр Проханов рассказал о трех причинах, заставивших его подписать обращение. Первая – памятник Феликсу Эдмундовичу, по его словам, это «духовная преграда» от разрушителей государства. Но то государство, которое созидал Дзержинский, разрушено 30 лет назад, а нынешнее российское государство, возникшее в результате этого на обломках СССР явно не демонстрирует стремления признать «пламенных революционеров» — своими героями.

Вторая причина – утверждение, что «памятник — советский шедевр», который «украшает Лубянку, венчает весь ансамбль этой площади». С этим сложно не согласиться, но применительно, опять же – к площади Дзержинского. Сегодня это другая площадь, которую, конечно, можно снова переделать, убрать «художественное мощение», восстановить клумбу и даже, наверное – круговую транспортную развязку…

Но что-то мне подсказывает, что ради Дзержинского, так же, как и ради фонтана Витали, никто этого делать не будет…

Наконец – третья причина: «Лубянка наполнена кабинетами, где сидят чекисты. И в каждом из этих кабинетов на стене висит портрет Дзержинского. Так почему бы этим висящим на стенах символам не объединиться и в виде такого коллективного бронзового Дзержинского не встать перед фасадом Лубянки?».

Вот этот аргумент – самый весомый. Собственно, именно так очень многими и в стране, и за ее пределами и было бы воспринято возвращение на площадь «Железного Феликса». Другой вопрос – а нужен ли стране, ее образу за рубежом, да и самим уважаемым работникам госбезопасности, обычно не афиширующим свою деятельность, такой пиар? Да, как демонстрация победы «партии силовиков» над «партией либералов» этот ход был бы эффектен. Но если у государственников нет других способов продемонстрировать свою силу иначе, как через публичную кампанию, взвинчивающую общественные настроения до состояния массового психоза, то сам собой напрашивается совсем иной вывод о соотношении сил в хитросплетениях властных башен. Но верить в это как-то не хочется.


Андропов

Кандидатуру Юрия Андропова как альтернативу Дзержинскому, кажется, предложил Михаил Швыдкой. Кто-то заметил, что это был просто троллинг такой. Мне вообще кажется, что троллинга во всей этой истории с памятниками на Лубянке – слишком много. Причем троллят нас, пытающихся к этому относиться серьезно. Так что Швыдкой здесь не случаен так же, как и Венедиктов…

Насчет Андропова – дело такое… Тот же Александр Андреевич соврать не даст. В его, на мой взгляд, лучшем романе «Последний солдат империи» вся эта символика и все эти смыслы так великолепно раскрыты в стиле социалистического сюрреализма, что, честное слово, остается просто отправить нечитавших к живительным первоисточникам. Впрочем, снова не удержусь от длинной цитаты.

«Здесь, в этом клубке, свиваются главные коммуникации Москвы, построенной, как известно, по принципу концентрических колец. Эта площадь — сердце города, сквозь которое прогоняется вся система транспортных потоков. Эти потоки на окраинах Москвы превращаются в главные дороги страны, ведущие в Европу, за Урал, в Азию, к Тихому океану. Поэтому наша площадь является коммуникационным центром государства, а по некоторым представлениям, и всего мира. Именно здесь установлен памятник Дзержинскому. Он, в сакральном смысле, контролирует страну, замыкает на себя артерии государства, не дает им затромбироваться. Мы, чекисты, являемся истинными руководителями страны, хранителями ее гена, ревнителями ее истории…».

Так говорит в романе главному герою, генералу СВР Виктору Белосельцеву, всемогущий Чекист, ученик Андропова, списанный с последнего Председателя КГБ Владимира Крючкова. Использовав втемную патриота Белосельцева, Чекист, продолжая дело своего учителя, осуществляет тайную операцию по развалу СССР и после инсценировки собственного ареста в августе 1991 г. тайно улетает на Мальту…

Кстати, образ памятника Дзержинскому как символа советской системы, вплоть до подробного описания его сноса, красной нитью проходит через весь роман.

«Не огорчайтесь по поводу крушения красного мифа. Это такая малость в сравнении с тем, что еще погибнет…», — говорит пораженному Белосельцеву Чекист в тот момент, когда памятник за окном его кабинета «качнулся, отделился от тумбы, пошел вверх, закачался в пустоте…».

Такая, вот, понимаешь, конвергенция…


Иван III

Идея с возведением на Лубянке памятника Ивану III Великому появилась как консервативная альтернатива возвращения на площадь «Железного Феликса». Вообще, то, что в Москве до сих пор нет памятника основателю Русского централизованного государства, строителю Московского Кремля и истинному создателю России – позор кромешный, тьма непроглядная, вполне характеризующая глубину патриотического чувства и широту исторического сознания наших начальников. Помню, как в ходе обсуждения идеи установления памятнику Ивану III Васильевичу в одном из российских регионов, один из таких начальников заявил, что «Иван III — фигура очень противоречивая», очевидно, путая деда с внуком, но явно не по причине знания того, что обоих называли Грозными. Ну так вот идея с памятником Ивану III на Лубянке с точки зрения консерваторов хороша даже тем, что именно благодаря ему и место, судя по всему, Лубянкой назвали.

Несмотря на это полагаю, что не Лубянка – место для памятника Ивану III в Москве. Место такому памятнику – рядом с построенным им Кремлем, с Красной площадью, рядом с главными символами Российского государства, основателем которого является этот великий и славный Государь Всея Руси. К слову, на выходящей к Васильевскому спуску территории парка Зарядье такой монумент был бы уместен и с исторической, и с символической, и с образовательной точек зрения.  Или же на территории самого Кремля.

Александр Невский

Главная причина неприятия идеи установки памятника Александру Невскому на Лубянской площади связана с самой формой выдвижения этой идеи, которая иначе как провокативной восприниматься не может. Святому благоверному князю уже как-то приходилось соревноваться с большевиками за право стать «именем России». Тогда в неравной (как уверяют сторонники проигравшего) борьбе князю удалось победить не кого-нибудь, а самого товарища Сталина. Видимо, не мудрствуя лукаво Алексей Венедиктов со товарищи решил сделать ставку на князя и в борьбе с Дзержинским. Благо, подвернулся прекрасный повод – 800-летний юбилей Александра Невского, отмечаемый в этом году.

Если бы не это обстоятельство, можно было бы считать вариант установки памятника Александру Невскому на Лубянке – оптимальным. Я уже упомянул, что Лубянка, по всей видимости, получила свое имя благодаря Ивану III, который определил именно этот район для поселения выселенным в Москву новгородцам, назвавшим свою улицу именем новгородской улицы Лубяницы, со временем на московский манер ставшей называться Лубянкой. Отсюда, из новгородского происхождения Лубянки – и храм Софии Премудрости Божьей, расположенный недалеко от нынешней площади. Так что установка на ней памятника русскому национальному герою и самому известному новгородскому князю – уже уместна.


Утверждать, что Невский не имеет отношения к Москве — тоже неверно. Александр Ярославич – отец основателя московского княжеского дома Даниила Московского, замечательный памятник которому, кстати, был установлен в ознаменование 850-летия Москвы на площади Серпуховской заставы, недалеко от основанного князем Данилова монастыря. Да и родился Александр Ярославич недалеко от будущей русской столицы – в Переславль-Залесском, 140 км от нынешней Москвы. По сути, вся деятельность Александра Ярославича как русского политика, государственного деятеля и военачальника приготовляла тот путь, которым, в итоге, пошла Московская Русь, от его сына Даниила, основавшего московский княжеский род, до Ивана III, окончательно превратившего Москву в столицу Русского централизованного государства.

Судьбоносный для Руси геополитический выбор Александра Невского в пользу вынужденного союза с веротерпимой Ордой против католической экспансии Запада до сих пор вызывает у наших западников внутренний протест, обвинения князя в привитии русским «ордынских порядков», «восточного деспотизма» и пр. и пр. Но вполне можно было бы обвинить самих западников в том, что  они не хотят принимать собственную историю такой, какая она есть, а потому не понимают ни страны, ни народа.

Орда на Руси кончилась духовно при св. Сергии Радонежском и Дмитрии Донском на Поле Куликовом спустя 140 лет после Невской биты. И это было продолжение дела Александра Невского, сохранившего Православие как душу русского народа. Прошло после этого 100 лет, и Орда на Руси кончилась уже и физически при Иване Великом. Орда ушла, а началось стремительное превращение Руси в крупнейшее государство Европы, а затем и всего мира – Россию. Не зря образ Александра Невского как символ русской победы использовал и западник Петр Первый и большевик Иосиф Сталин.

В какой-то мере Россия сегодня вновь стоит перед мировозренческим выбором, похожим на выбор Александра Невского. С Запада идет активная экспансия «европейских ценностей», размывающих уже не только религиозные и национальные традиции, но и покушающихся на человеческое в человеке. С Востока – стремительно укрепляется влияние сильного Китая с совсем неевропейскими отношением к «правам человека», но идеологически всеядного, несмотря на свой коммунизм.

В год 800-летия Александра Невского установка памятника князю в столице России, конечно, была бы символом укрепления и национальной идентичности, и государственности, и вполне очевидного геополитического выбора. Нужно ли ставить такой памятник именно на Лубянской площади? Как альтернативу памятнику Дзержинскому – конечно нет. Просто Александр Невский не может быть альтернативой. Связанная с ним символика настолько фундаментальна для русской цивилизации, настолько сильна, что сама найдет необходимую для себя форму воплощения через тех, кто несет в себе эти смыслы.

Но для начала необходимо защитить память о великом русском герое хотя бы у него на родине в Переславле-Залесском, где под угрозой незаконной застройки оказалась часть национального парка и особо охраняемой природной территории у Плещеева озера, в непосредственной близости от Александровой горы, на вершине которой, согласно преданию, стоял загородный двор князя Александра Невского, а позже основанный, возможно, им же, Александров Борисоглебский монастырь.


Памятник Примирения

В ноябре 2020 г. в г. Севастополе к 100-летию Русского исхода должны были открыть монумент, посвященный окончанию Гражданской войны в России, получивший неофициальное называние «Памятник примирения». В центре скульптурного комплекса на высоком постаменте — фигура Родины-матери, слева и справа у подножия которой установлены фигуры двух братьев, разделенными гражданской войной – красноармейца и белогвардейца. В нижней части постамента – вечный огонь и надпись «Мы единый народ, и Россия у нас одна». Памятник почти готов, но до сих пор официально не открыт, как пишут в СМИ – по причине пандемии работы затянулись, до сих пор продолжается процесс благоустройства прилегающей территории.

Набрав информацию о памятнике в Сети, сразу же обращаешь внимание на неблагоприятный информационный фон вокруг него, очень сильно напоминающий то, что было в Москве с памятником на Лубянке. Вместо примирения «красных» и «белых» — взаимные проклятия в адрес друг друга от их идейных наследников…

В самом начале статьи я написал о том, что стороны «монументального противостояния» сам дали повод для провоцирования конфликта. И в очередной раз все свалить, как у нас любят, на «врагов», «либералов» и «запад» — было бы упрощением проблемы, которая находится внутри нашего общества.

Пресловутая наша «широта» проявляется в тяготении к крайностям. По краям ходить опасно – легко сорваться в пропасть. Отсюда – исторические разрывы и стремление «все начать сначала», построить «новый мир» или же готовность бороться за русскость до последнего русского.

Отсюда – разрывы между государством и обществом, обществом и личностью. Отсюда же – «книжность» нашей интеллигенции, живущей не живой жизнью, а придуманными, а чаще — заимствованными с того же Запада и возведенными ею в идеал представлениями о том, какой эта жизнь должна быть. В московском нагромождении крестов, звезд, двуглавых орлов, золотых куполов, советских гербов, в соседстве памятников коммунистических вождей и русских царей они увидят не живой, естественный ход истории, все перемалывающий в муку национального опыта, а повод для заумных рассуждений о постмодернизме, стремление через искусственную рационализацию разделить то, что сшито самой жизнью.

Естественно, идейное разноцветье – это и есть сама бесконечно разнообразная жизнь. Я лишь о том, что нашим «красным» и нашим «белым», пора, наконец-то, когда-то осознать, что если они не убьют гражданскую войну внутри себя ради будущего наших детей и нашей Родины, то сидящая в их головах гражданская война, в конце концов, изрыгнет новых троцких и власовых, после чего нашего будущего может вообще не наступить.

И все же во всей этой истории с памятниками есть и свои позитивные моменты. Во-первых, нашлись те, кто изначально занял позицию над схваткой и не из-за отстраненности и высокомерия, а, напротив, из-за понимания того, что и те, и другие – «свои». Да, таких было немного, часто они идейно тяготели к одной из партий, но понимали главное – то, что расколотому русскому обществу нужно «сшивание» и «примирение», а гражданское противостояние крайне необходимо тем, кто желает, чтобы не было ни русских, ни России. Буквально.

Важно, что власть, в итоге, заняла эту же, единственно разумную позицию. Вот на этой разумной, хотя и зыбкой, основе нам и предстоит идти вперед по минному полю нашей непредсказуемой истории.  С пониманием того, что и в обществе, и во власти полно тех, кто по недомыслию, а кто – и сознательно, готов это поле сдетонировать.gth

И тогда, возможно, через какое-то время на Лубянской площади в Москве появится памятник, свидетельствующий о том, что Гражданская война в России, действительно, закончилась.

первоисточник