Наш спикер Владимир Симиндей провел экспресс-скрининг новинки латвийской историографии. Вот некоторые его находки в десяти тезисах.

 

 
1. Книга трех историков «За этими воротами стонет земля: Саласпилсский лагерь 1941-1944» (Kangeris K., Neiburgs U., Vīksne R. Aiz šiem vārtiem vaid zeme. Salaspils nometne 1941-1944. — Rīga: “Lauku Avīze”, 2016. 432 lpp.) названа монографией, издана в соответствии с решением научного совета Института истории Латвии Латвийского университета от 19 октября 2015 года.

Ее рецензентами также выступили историки «своего круга»: американский профессор латышского происхождения Андриевс (Эндрю) Эзергайлис, среди прочего — член редколлегии «Журнала Института истории Латвии», а также Айварс Странга, профессор Кафедры новой и новейшей истории Латвии и Восточной Европы все того же Латвийского университета.

Несмотря на прохождение этих формальностей, книгу было решено издавать вовсе не в академическом издательстве «LU Akadēmiskais apgāds», а в популярном среди этнонационалистов издательстве «Lauku Avīze».

Финансовыми спонсорами издания при этом на обороте титула указаны самоуправление Саласпилсского края и зарегистрированный в США латышский эмигрантский фонд «Latviešu Fonds», имеющий богатый стаж работы в годы Холодной войны (основан в 1970 году).

В предисловии добавлено еще и указание на спонсорскую помощь со стороны издательства «Lauku Avīze», имеющего тенденцию выпускать литературное чтиво о прошлом с националистическим и национально-ностальгическим уклоном.
 

2. Обращает на себя внимание тот факт, что в названии книги без кавычек использована фраза «За этими воротами стонет земля», которая представлена на входе в Саласпилсский мемориальный комплекс, открытый в 1967 году.

Более того, ни в предисловии, ни во введении не указано ни то, что это именно цитата со входной композиции, ни авторство.

А ведь знатокам данной темы хорошо известно, что эта надпись отсылает к стихотворным образам узника Саласпилса, Штуттгофа и Маутхаузена известного латышского советского поэта Эйжена Вевериса (1899-1976) — его фамилии вообще нет в именном указателе новой книги.
 

3. При некорректном заимствовании надписи из Саласпилсского мемориального комплекса в названии этого труда сама проблематика увековечивания страданий узников затронута на удивление даже не факультативно, а вообще — фрагментарно.

В содержании книги К.Кангериса, У.Нейбургса и Р.Виксне отсутствует не то что глава, но хотя бы специальный параграф о мемориализации и коммеморации памяти жертв Саласпилсского концлагеря, а имеются лишь отрывочные фрагменты об обстоятельствах и процессе создания мемориального ансамбля, причем поданные нарочно в негативной коннотации, густо пересыпанные рассуждениями авторов о:
 
— «идеологии Саласпилса»;
 
— «отвлечении внимания в широких кругах общества от жертв сталинизма, акцентируя вместо этого содеянное нацистами»;
 
— «влиянии мифов социально-политической истории на современное постсоветское общество»;
 
— и прочей важности «формировать продуманную и сбалансированную политику памяти» (стр. 11-19).
 

4. Среди диспропорций в структуре книжного текста особо выделяется тот факт, что авторы из 432 страниц позволили себе «раскрыть» темы «Администрация лагеря» на 5 страницах, а «Охрана лагеря» — аж на 3(!) страницах.

Не удивительно, что Конрад Калейс (1913-2001), командовавший внешней охраной Саласпилсского концлагеря, упомянут в трехстраничном параграфе вскользь и лишь один раз, не считая сноски, хотя архивные и следственные материалы по нему содержат в себе немало подробностей, интересных для исторической науки и общества.

Не будем забывать и то, какую роль в защите обвинявшегося в военных преступлениях Калейса играл не кто иной, как рецензент данной книги Андриевс (Эндрю) Эзергайлис, выступивший с письменными показаниями в Мельбурнском суде в 2001 году.

В них Эзергайлис пытался повлиять на суд с тем, чтобы не допустить депортации Калейса в Латвию, где ему якобы не был бы обеспечен справедливый суд, потому что «было сказано, что он нацист и на Латвию оказывалось серьезное международное давление, чтобы она его покарала», так как «Латвия добивается принятия в ЕС и НАТО.

Преследование мистера Калейса — цена членства», а само требование о выдаче Калейса «мотивируется не искренним желанием наказать военного преступника, а скорее желанием показаться миру в роли наказывающих лицо, которому приписан нацизм» (Цитируется по: Краснитский А. Калейс в ответе за гибель 296 узников Саласпилса // Час, 16.05.2001).

В результате различных проволочек и ухищрений Калейс, лишенный гражданства США еще в 1994 году из-за вранья о своей биографии в годы Второй мировой войны, так и не был предан суду за свои злодеяния.
 

5. Авторы настаивают на недопустимости использования наименования «лагерь смерти» и неправильности употребления слова «концлагерь» в отношении Саласпилса, акцентируя внимание на нацистской типологии лагерей, согласно которой он представлял собой «расширенную полицейскую тюрьму и воспитательно-трудовой лагерь».

При этом напрочь отметаются аргументы, согласно которым лагерь фактически выполнял функцию концентрации заключенных, формально имея иное подчинение.

Также игнорируется, что для абсолютного большинства строивших бараки евреев это место стало воистину «лагерем смерти».
 






6. Анализ текста показывает, что авторы намеренно трактуют неполные сведения в сторону занижения числа жертв при отбрасывании целого ряда ценных источников как якобы «недостоверных».

Особому шельмованию подвергаются материалы Чрезвычайной государственной комиссии Латвийской ССР, протаскивается мысль о презумпции недостоверности этих документов в сравнении с документами немецкого происхождения или отдельными свидетельствами постсоветского периода.

Так, К.Кангерис, У.Нейбургс и Р.Виксне предпочитают считать, что «во время строительства Саласпилсского лагеря число умерших евреев могло достигнуть 1000 персон», а всего их якобы было задействовано «до 1500-1800».

Внятные методические и фактические основания для такого «минималистского» подхода к подсчетам на страницах книги приведены не были.

При этом приводившийся ранее известным латвийским историком Маргером Вестерманом диапазон численности строителей лагеря (от 2,5 до 5 тысяч человек) был попросту проигнорирован.
 

7. Авторы используют понятную неполноту и неточности в свидетельствах очевидцев (в основном — узников концлагеря) для отрицания этих свидетельств, если они кажутся им преувеличенными, однако готовы всерьез опираться в своих расчетах на отдельные «выгодные» свидетельства.

Так, например, цитируя воспоминания Карлиса Сауснитиса 1960-х годов на странице 46, авторы сомневаются в приводимых К.Сауснитисом цифрах о количестве узников, однако при этом за абсолютную правду принимают воспоминания из 1990-х годов бывшего узника Артура Непартса (узника не простого, а связанного с администрацией концлагеря — помощника старосты).

Более того, данные по погибшим в Саласпилсе в период с мая 1942 года до сентября 1944 года на странице 402 взяты из воспоминаний лишь одного бывшего заключенного, которым как раз и был… А.Непартс.

Именно эти цифры (от 592 до 802 человек) авторы выдают за самые достоверные.
 

8. Другим примером может служить махинация с численностью жертв нацистской карательной акции «Зимнее волшебство» в 1943 году на территории Белоруссии и России, в которой преимущественно участвовали коллаборационисты из Латвии.

Утверждается, что в ходе этой акции в Саласпилсский лагерь всего было отправлено около 4000 человек, тогда как только за два из четырех периодов проведения этой карательной экспедиции задокументирован 3951 новый узник.

Также без должной критики утверждается, что в ходе «Зимнего волшебства» было убито 3904 человека, тогда как известно, что немецкие и латышские каратели не утруждали себя точным подсчетом расстрелянных и особенно сожженных в деревнях.

Совокупный анализ разных источников и отдельных эпизодов, позволяет утверждать, что эта «твердая цифра» занижена не менее чем в 2,5 раза (подробнее см.: «Зимнее волшебство».

Нацистская карательная операция в белорусско-латвийском пограничье, февраль-март 1943 г.: Документы и материалы. — М.: Фонд «Историческая память», 2013).
 

9. Авторы позволяют себе утверждать, что «хотя дети в Саласпилсском лагере содержались в весьма тяжелых и травмирующих условиях, нет оснований считать, что там проводились массовые убийства детей.

Нельзя отрицать, что часть детей (по большей части самые маленькие), привезенных в Саласпилс, здесь умерли (данные колеблются между 250 и 650 умершими), но это явилось результатом неполноценного питания, голода, болезней и эпидемий, а не последствием медицинских экспериментов» (страница 399).

Оставим на совести Нейбургса и Ко наглую убежденность в том, что массовый забор крови (множество свидетельств которого отрицать не получается) не влиял на ослабленные организмы детей и не приводил к смерти.

Но и здесь мы обнаруживаем схожую с вышеописанной махинацию с численностью детей, погибших в концлагере по версии авторов (250-650 детей): данные только одного акта Чрезвычайной государственной комиссии Латвийской ССР об эксгумации 632 детских трупов разного возраста на Гарнизонном кладбище в Саласпилсе (ЛГИА, ф.P-132, оп.30, д.27, л.29) в значительной степени превышают минимальные «предположения» этих трех авторов.

И такие примеры «арифметической химии» от Кангериса, Нейбургса & Виксне отнюдь не единичны…
 

10. Таким образом, книга трех латвийских историков «За этими воротами стонет земля: Саласпилсский лагерь 1941-1944», названная монографией, на самом деле представляет собой с точки зрения исторической науки эрзац-продукт — своего рода спред из научных, иллюстративных и политико-публицистических ингридиентов, с признаками и примерами недопустимой махинации с цитатным материалом и количественными показателями, вопиющим волюнтаризмом в использовании источников и свидетельств, отсутствием единой и внятной методики в работе с документами.