---

Концепция древнерусской народности стала главным фактором воссоединения Западной Беларуси и Западной Украины с БССР и УССР.
 

---

Начало Второй мировой войны стало временем кардинальных политических и социальных преобразований в Западной Украине и Западной Беларуси, которые были вызваны геополитической ситуацией в Центральной и Восточной Европе.

Как известно, западно-украинские и белорусские земли были одним из главных объектов торга при распределении территории Польши согласно статей дополнительных секретных протоколов к соглашениям между Германией и СССР от 23 августа и 28 сентября 1939 года.


Сосредоточив на своих западных границах сильную группировку войск — более 600 тыс. человек, около 4 тыс. танков, более 5,5 тыс. орудий и 2 тыс. самолетов, советское командование поставило задачу «освободить население от гнета помещиков и капиталистов».

Но в приказе не было ни слова об освобождении братского населения западных областей Украины и Беларуси и их воссоединении в составе СССР, хотя газета «Правда» и писала о бесправном положении 11 миллионов украинцев и белорусов.

Таким образом, в ходе присоединения Западной Беларуси и Украины к остальным частям соответствующих союзных республик советской власти потребовалось выработать идеологему, которая обосновывала бы не только «классово-освободительный» аспект вступления в Польшу, но и акцентировала особое внимание на воссоединении двух разделенных народов.


Ситуацию с обоснованием присоединения к СССР упомянутых территорий осложняла и предыдущая политика советского правительства. В течение 1920-30-х годов, как заявлял В.Молотов, советская власть не выражала «какой-либо обеспокоенности положением национальных меньшинств в Польше».

Сентябрьские события 1939 года и вступление СССР в войну советское руководство подавало миру как помощь братьям украинцам и белорусам, которым угрожает Германия после развала польской государственности.

После консультаций с немецким послом фон Шуленбургом советское правительство выступило с нотой польскому послу Гржибовскому, в которой отмечалось, что
 

«советское правительство не может … быть посторонним наблюдателем, когда единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные собственным правительством на произвол судьбы, остались беззащитными. Исходя из данной обстановки, советское правительство отдало приказ Главному командованию Красной армии перейти границу и взять под контроль и защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии».

(Газета «Правда» от 18 сентября 1939 г.)
 

В отдельно взятой позиции постсоветской историографии считается, что данная реляция была рассчитана прежде всего на внутреннего пользователя — граждан Советского Союза и население занятых Красной армией территорий, которые должны были поверить в добрые намерения советского руководства и не давать явного сопротивления советским войскам.

Советская официальная пропаганда настойчиво доказывала жителям Западной Украины и Беларуси, что переход польско-советской границы является стремлением предотвратить оккупацию края нацистами и защитить от поляков, которые, отступая под натиском немецких и советских войск, якобы часто вымещали свою злость на гражданском украинском и белорусском населении.

Но несмотря на критику частью историков советской пропаганды как орудия оправдания нападения на Польшу, следует также учитывать, что западные украинцы и белорусы изначально стремились к единению со своими народами.


Для обоснования присоединения бывших «восточных окраин» Польши наряду с марксистско-ленинским подходом советская историография и партийная пропаганда начали активно использовать концепцию древнерусской народности.

Достаточно символично, что российский историк Борис Греков, который выдвинул (а если быть точным — реанимировал) теорию о существовании древнерусской народности — единого народа Киевской Руси, общего предка украинского, русского и белорусского народов, издал именно в 1939 году монографию «Киевская Русь». Монография обосновывала присоединение изначально русских территорий к Советскому Союзу.

Б.Греков 26 октября 1939 г. на заседании отделения истории и литературы АН СССР сделал доклад, в котором он проследил «этнокультурное единство и общность западных украинцев и белорусов». В монографии отмечалось, что древнекиевская эпоха это —
 

«период нашей истории, когда складывались и великорусский, и украинский, и белорусский народы ... История Киевского государства — это не история Украины, не история Белоруссии, не история Великороссии. Это история государства, которая дала возможность доспеть и вырасти и Украине, и Белоруссии, и Великороссии».
 

В данном контексте древнерусский период в истории современных восточнославянских народов стал предтечей создания СССР и объединения в его границах всех украинцев и белорусов.


Итак, именно события 1939 г. сыграли важную роль в возрождении концепции единого русского народа, происходящего с древнерусской эпохи в значении общего предка трех восточнославянских народностей.

Новая политическая ситуация актуализировала вопрос о происхождении украинцев и белорусов. В связи с этим перед историками ставилась задача освещения общности происхождения и единства украинского и белорусского народов, наконец объединившихся каждый в своем «едином советском государстве».

В 1939 году концепция Древнекиевского государства вводится и в вузовские курсы по истории СССР. Параллельно идет борьба за искоренение других взглядов на историю Украины и Беларуси, в частности, практически перестает упоминаться литовско-русский период.


С момента присоединения Западной Украины и Западной Беларуси в советской исторической науке и публицистике начинает не только формироваться концепция  воссоединения украинских и белорусских «западников» со своими народами, но одновременно восстанавливается и традиционное положение имперской историографии о воссоединении в середине ХVIII века украинского и белорусского народов с русским народом.

Термин «воссоединение», который был правильно применен к факту объединения в 1939 году украинского и белорусского народа, теперь получил аккомодацию применительно к характеристике присоединения части Украины и Беларуси к России в 1650-х гг.

Хотя стоит отметить, что в советской историографической мысли того времени наблюдались расхождения (правда, не острые) касаемо понимания советской политики исторической памяти.

Интересными для сравнения являются два коротких обзора истории Западной Украины, которые вышли в Москве и Киеве в 1940 г., поскольку это дает возможность увидеть, насколько разным было понимание новой политики памяти советскими украинскими и российскими историкам.

В Киеве С.Белоус и А.Оглоблин описывали только что присоединенные земли как «древние украинские земли», а в Москве В.Пичета в первом же предложении провозгласил земли Западной Украины и Беларуси «исконными русскими землями, которые были частью империи Рюриковичей».


В целом, несмотря на некоторую неразбериху и прения в среде советских историков, события 1939-1940 годов позитивно повлияли на различные сферы политико-идеологической составляющей развития советской государственности на Украине и в Беларуси.

В частности, территориальное расширение этих двух стран и увеличение их народонаселения вывело республики на второе и третье после России место в советской иерархии республик, усилив их социально-экономический потенциал.

Кроме того, в СССР заметно возросла роль восточнославянских этносов в демографическом распределении населения.

Таким образом, идея объединения белорусов и украинцев в едином государстве не только сыграла роль весомого идеологического и культурно-политического фактора, вызвавшего присоединение к Советскому Союзу новых территорий, но и актуализировала в творчестве советских историографов концепцию древнерусского этнического единства восточных славян, или русского народа, с целью создания на этой основе нового, советского народа — правопреемника древнерусского.