Скажем без обиняков — мы приближали этот день, как могли. Да и само появление ТЮРЕМНОГО ВЕСТНИКА на просторах Фейсбука и Телеграм-канала целиком и полностью было предназначено для этой цели — борьбе за освобождение известного русского оппозиционного журналиста Латвии ВЛАДИМИРА ЛИНДЕРМАНА, задержанного сотрудниками СГБ днем у себя дома в Риге 21 июня с.г. Арестован 22 июня.

Задержанного, к ужасу единственного живого свидетеля — кота Бегемота, показательно жестко: с взламыванием железной двери, броском опешившего ветерана журналистики, что называется «мордой в пол», пинканми ботинками по ребрам, болезненным затягиванием наручников на запястьях и прочими «прелестями» нашей нынешней суровой действительности.  

Володю Линдермана, который через месяц должен отметить свой 64-й день рождения, на сей раз брали не за терроризм, как наверняка подумал его насмерть перепуганный кот, даже не за взрывчатку в домашнем кресле и не за призывы на очередном Родительском собрании. Этим он «баловался» в молодости. 

Мирно спящего в скромной съемной квартире Ильича политическая полиция Латвии задерживала таким варварским образом по подозрению в «прославлении и оправдании военных преступлений и преступлений против мира». То есть, за его посты в Фейсбуке и статьи на различных интернет-ресурсах, где бдительное око спецов обнаружило признаки 74 ст. прим Уголовного кодекса Латвии. 

Под следствием в Рижском «централе» арестованный провел три с половиной месяца, похудел на 5 кг. И 10 октября без предъявления вины был освобожден по суду под залог в 6 тысяч евро. Который для популярного журналиста мы собирали всем миром, в том числе и с помощью ТЮРЕМНОГО ВЕСТНИКА. 

С коллегой Линдерманом мы встретились вчера, то есть, через сутки после его освобождения, 11 октября и сразу поехали с ним на Рижское взморье, ибо после тюремной камеры нет ничего лучше запаха моря, свежего ветра и шума волн. 

Как выяснилось в ходе беседы, пока у Ильича нет никаких ограничений свободы, но через день его уже вызвал к себе следователь, и не исключено, что такие ограничения появятся. Но коль уж рот Линдерману еще не заклеили, грех было этим не воспользоваться!

 В сокращенном виде привожу нашу с ним многочасовую беседу, последнюю часть которой я записала на видео уже дома. 

— Володя, я надеюсь, с тебя не брали подписку о неразглашении и наконец ты можешь сказать нам, за что тебя держали за решеткой на этот раз?

— Нас всех предупреждают, что мы не можем разглашать материалы дела. Но многие просто не понимают, что это значит. А значит только то, что ты не можешь разглашать сведения, которые стали тебе известны именно в ходе расследования.  Допустим, фамилии свидетелей, давших  показания или иные детали из уголовного дела, ранее тебе неизвестные. Да, эти материалы могут иметь секретный характер. Но на данный момент я так и не знаю, какие конкретно публикации мне инкриминируют. 

Месяц ломал над этим голову в камере, но лишь могу предполагать, что это — мои посты на Фейсбуке, статьи на портале «Спутник» и мои интервью, записанные на видео. Какие-то из них следствие посчитало криминальными. 

По моей просьбе друзья прислали мне распечатки всех моих постов, начиная с 24 февраля и до момента моего ареста, и я не нашел ничего, что могло бы подпадать под пресловутую 74. прим статью УК. Если же они потащат в суд мои саркастические посты или ироничные стихи, то это будет откровенный фарс. Обвинения мне так и не предъявлены, и я по-прежнему нахожусь в статусе подозреваемого.

— Как думаешь, почему именно в июне тебя было решено упрятать в тюрьму?

— Тут даже два вопроса — почему сейчас и почему именно меня. Дело в том, что данная 74-я статья инкриминируется не мне одному, а, как я понимаю, еще паре десятков человек. Просто сейчас в Латвии возникла такая ситуация, которую наши правящие власти, особенно радикально-националистическое крыло, рассматривают, как весьма благоприятную для дерусификации. Цель, как мы знаем — построить латышскую Латвию. И нынешняя, можно сказать, предвоенная ситуация в мире, кажется им наиболее подходящей для решения «русского» вопроса. 

— Ты имеешь в виду ликвидацию русского образования, спешный демонтаж памятников советской эпохи, выдавливание русского языка из всех сфер жизни?

—  Именно так. Я следил за всеми этими новшествами, и вижу, как власти спешат побыстрее проскочить в образовавшееся сейчас окно возможностей. Это и нескрываемое стремление расправиться с нашими сакральными символами,  а заодно и с гражданскими активистами, лидерами общественного мнения, оппозиционными русскими журналистами. Но поскольку национал-патриоты не уверенны, что окно будет открыто долго, отсюда и спешка. Мало ли, геополитика поменяется в результате переговоров США с Россией, и — окно захлопнется. И если сейчас можно легко задавить любое общественное возмущение, то потом этой возможности уже может и не быть. 

— Но ты же уже давно не занимаешься активной общественной деятельностью, не баллотируешься в депутаты, поскольку — негражданин, на выборы особенно повлиять не мог. Зачем тебя было тащить в казематы и держать там все лето и осень?

— Думаю, с их стороны это была просто месть лично мне. Когда меня в фургоне везли в туго стянутых на запястьях наручниках, я почувствовал со стороны задержавших меня полицейских неприкрытую искреннюю злобу. Они откровенно радовались, что теперь ситуация изменилась, и у них, наконец, появился шанс поступать со мной так, как им давно хотелось — без всяких церемоний. Ведь против меня уже возбуждалось порядка 10 дел, и все они закончились ничем. Теперь же, по их словам, мне так легко выкрутиться не удастся. Окно возможностей… Не поверишь, но когда меня привезли в тюрьму, я даже вздохнул с некоторым облегчением, т.к. знал, что там уж меня не покалечат, не будут бить по ребрам и пинать ногами… 

— Но я все же думаю, тебя хотели держать подальше от памятника Освободителям, пока будут его сносить. Опасались, что ты можешь стать во главе возможных протестов.   
   
— То, что снесут памятник было понятно с момента принятия политического решения. Конечно, Обращение в ООН и их ответ, приди он на пару дней раньше, возможно, могли бы приостановить этот процесс. Но случилось то, что случилось. 

— Володя, на сегодняшний день мы проиграли почти все свои битвы — язык, школы, памятники. После таких тяжелых потерь, есть ли вообще будущее у русской общины Латвии?

— Вся наша жизнь состоит из побед и поражений. Конечно, для нашего русского сообщества это был тяжелый удар. Но я уже говорил, объективно наши возможности сопротивляться ограничены. Тем не менее, заниматься мазохизмом, плакать и стенать «все пропало!», я не собираюсь. Да, в настоящий момент изменить ход событий в мире и в Латвии, могут только глобальные геополитические перемены. 

Надо понимать, что раньше, когда все же были некоторые противоречия между прагматиками-националистами и откровенными нациками, мы здесь все же могли больше отстаивать права нацменьшинств. Но сейчас, когда они полностью слились в экстазе на почве русофобии, наши возможности для сопротивления существенно сократились. Все, что нам пока остается — это держать оборону на тех позициях, которые еще остались.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, например, свое уголовное дело я воспринимаю, как борьбу за свободу слова, за право выражать свое мнение. Статья, которую мне и еще нескольким людям в Латвии, собираются предъявить, это попытка заткнуть рот всем инакомыслящим. Попытка криминализировать и запретить любые симпатии по отношению к России, попытка сгнобить русских полностью. 

Естественно, я не воспринимаю свою борьбу, как мое личное дело. Свобода слова — этот тот рубеж, который мы еще можем и должны отстаивать. Пока это возможно. Я не исключаю, что власти введут наказание за «мыслепреступление», сейчас им очень хочется, чтобы можно было сажать людей за «неправильные» взгляды. Но пока еще существует юридическое право, а не правовой беспредел, этому надо противостоять. Иначе — мрак…

С 15.00 12 октября Владимиру Линдерману был вынесен ЗАПРЕТ НА ВЫЕЗД ЗА ПРЕДЕЛЫ ЛАТВИИ И ПУБЛИКАЦИИ В СМИ, СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ И ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСАХ. 

ДАННОЕ ИНТЕРВЬЮ БЫЛО ВЗЯТО И ЗАПИСАНО ДО ВЫНЕСЕНИЯ СЛЕДОВАТЕЛЕМ ЭТИХ ЗАПРЕТОВ — 11 ОКТЯБРЯ 2022 г. в 19.00.  

Источник