Речь российского лидера на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН, акцентирование внимания на необходимость отражения угрозы международного терроризма, экстремизма и экспансии радикальных идеологий, в том числе «Исламского государства» в другие регионы, а также последующие действия российских вооруженных сил по борьбе с террористами в Сирии на протяжении последней недели занимают внимание мировой общественности.

О том, какое значение для мирового сообщества имеет сегодняшняя позиция России и предпринятые действия на Ближнем Востоке, и к каким последствиям для расстановки сил на международной арене приведет политика России, рассказал ведущий эксперт Центра военно-политических исследований, доктор политических наук Михаил Александров.


— Михаил Владимирович, на ваш взгляд, какие геополитические геостратегические принципы можно вынести из речи президента России Владимира Путина, озвученной на пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН?

— Первоначально выступление Владимира Владимирова Путина в ООН не произвело должного впечатления.

Российский лидер, конечно, выступил сильнее Барака Обамы, который занимался демагогией, демонстрируя в большей степени самолюбование и нарциссизм. Выступление президента США было наполнено банальностями, избитыми фразами, концепциями, которые мало кого сегодня интересуют.

Владимир Путин высказался по принципиальным вопросам по ситуации в Сирии, в Ливии, в Украине. Это было конкретное выступление, привязанное к нынешней политической ситуации в мире.

Но со своей стороны я ожидал скорее какой-то программной речи, которая показало бы видение будущего, место России в мире, как центра евразийской интеграционной концепции, как одного из мощных полюсов силы наряду с другими, продемонстрировав переход к многополярному миру.

Примерно так, к слову, выступил китайский лидер, председатель КНР Си Цзиньпин. Последний выступил с концептуальной речью, представил китайское видение будущего мирового сообщества и предложил другим странам объединится с Китаем для его достижения. Фактически в своей речи Си Цзиньпин сделал заявку на мировое лидерство. В выступлении президента России этого не было, и речь выглядела сама по себе несколько слабее.

Все бы так и оставалось, если бы не последующие события.

Становится очевидным, что речь Владимира Путина замышлялась как предварительный шаг, как основа для последующей военной операции в Сирии. Речь российского лидера на пленарном заседании Генассамблеи ООН послужила политическим, дипломатическим и морально-этическим основанием для последующих действий России на Ближнем Востоке, и в Сирии в частности.

В этом контексте меняется смысл выступления Путина. Если рассматривать его в связке с последующими событиями и реальными боевыми действиями против террористических группировок и прежде всего против боевиков «Исламского государства» в Сирии, то оно приобретает иное звучание.

Идея создать антитеррористическую коалицию была не просто вербальной, но начала реализовываться на практике, и в данном случае уже Россия выступила лидером. Таким образом заявка на лидерство была сделана на практике, и это был гораздо более сильный шаг.

Естественно, это вызвало бурные обсуждения со стороны мирового сообщества — в частности, о том, что Россия фактически перехватывает у США лидерские позиции.

И это совершенно логично. На протяжении более года Соединенные Штаты были не в состоянии справиться с такой организацией как ИГ, и это наводило на размышления о том, что Вашингтон может даже потворствует этой террористической группировке, стремится использовать ее в своих целях.

Да и в самом политическом руководстве США существует раскол между теми, кто готов использовать международный терроризм для достижения геополитических задач, и теми, для кого это является неприемлемым.

В любом случае подобные разногласия ослабили позицию США, продемонстрировали отсутствие ясности в понимании дальнейшей политики и видения будущего мира.

В этот момент Россия выступила с инициативой о создании антитеррористической коалиции, а затем начала наносить удары по позициям террористических групп, показав себя лидерам пускай и не большой, но уже реальной коалиции в составе Сирии, Ирана, Ирака и части Ливана.

Теперь все зависит от того, насколько успешно будет проведена начавшаяся операция.

Если Россия сможет вместе с Сирией, Ираном и Ираком добиться успехов в борьбе с «Исламским государством», это повысит позиции Москвы на мировой арене, покажет, что мир перестал быть однополярным, что есть другой «игрок», способный решать вопросы международной безопасности не только в непосредственной близости от своих границ.

Также многое зависит от позиции Запада. Захотят ли лидеры западного мира присоединиться к России в этой справедливой борьбе или нет.

Хотя у меня есть большие сомнения на этот счет, так как скорее мы увидим попытки оказать всевозможное противодействие с их стороны.


— Таким образом можно сказать, что позиция России, выраженная в выступлении Владимира Путина на пленарном заседании Генассамблеи ООН, воспринимавшаяся скорее, как отражение тактических целей, ввиду последующих событий переросла в трансляцию геополитической стратегии?

— Безусловно, это превращается в глобальный концептуальный замысел.

В сочетании с реальными действиями, Россия показала лидерский потенциал, готовность брать на себя ответственность за решение вопросов международной безопасности, что является одной из прерогатив постоянного члена Совета Безопасности ООН.

В данном случае Россия показывает, что действует в полном соответствии с уставом ООН, беря на себя ответственность за поддержание международного мира и безопасности.


— Как, на ваш взгляд, можно воспринимать критику действий России по борьбе с террористическими группировками на территории Сирии, высказываемую в последние несколько дней официальными представителями Саудовской Аравии и многих европейских стран?

— Есть конгломерат сил, которые не заинтересованы в победе новой коалицией, возглавляемой Россией, над «Исламским государством».

Это прежде всего суннитские страны, которые были заинтересованы в свержении правительства Башара Асада и использовали террористические группировки, в том числе и ИГ, в качестве тарана, назначением которого должна была стать ликвидация неугодного для них политического режима в Сирии.

Далее предполагалось, поддержав существующие в Сирии суннитские группировки, оказать давление на Иран и завершить ряд экономических проектов по поставке энергоресурсов в Европу из района Персидского залива.

Турция, со своей стороны, рассчитывала завладеть частью сирийской территории, которую Стамбул всегда рассматривал как свою бывшую провинцию.

Это то, что касается позиции арабских суннитских государств и Турции.

Позиция Запада также заключается в попытке ослабить власть Башара Асада, свергнуть его правительство, добиться создания новых маршрутов энергоносителей в Европу, окружить и ослабить Иран, а также вытеснить российское военное присутствие из региона.

В определенной степени западную политику устраивало и «Исламское государство». Запад вместе с США был готов зарывать глаза на его активность.

Как известно, авиаудары при поддержке Соединенных Штатов не дали никаких результатов, но при этом общественное мнение на Западе было настроено против террористов. Общественность видела результаты деятельности этих группировок.

В результате странам Запада было сложно в открытую поддерживать деятельность «Исламского государства» и они избрали тактику критики российских усилий под тем предлогом, что Россия наносит удары не по позициям боевиков.

Суть этой стратегии состоит в том, чтобы дискредитировать проводимую российскими вооруженными силами антитеррористическую операцию, подорвать авторитет России, а также затруднить ход операции по уничтожению группировок «Исламского государства», втянув российскую сторону в длительные боевые действия, которые не приведут к ясному результату, и путем внутреннего давления в стране вынудить российское руководство прекратить военную поддержку Башара Асада, покончив с его властью в Сирии.


Беседовал Михаил Симутов,
Центр военно-политических исследований