Впервые в ходе кампании такие насущные вопросы как «ваенная агрэсія Расеі», «300 лет вайны з Масквой», возрождение ВКЛ вместе с украинскими братьями и прочие важные вещи оказались на периферии политической повестки.

Основной вектор, вокруг которого будет вестись полемика – это судьба белорусской экономики и, в первую очередь, приватизация. К примеру, Виктор Бабарико уже прикидывает, что соотношение 70 на 30 для госсобственности надо изменить полностью наоборот, и оставить 30 на 70, «как в развитых странах».

Интересно, что при этом банкир говорит о том, что образование и здравоохранение должно оставаться государственным. Другими словами это звучит так: приватизация прибылей и национализация убытков.

Белорусы об этих хитрых механизмах имеют смутное представление, поэтому расскажем поподробней на примере аналогичных процессов в РФ.

Ваучер за бутылку водки

Официально приватизация проводилась под обязательства, во-первых, сохранить производства и трудовые коллективы, а, во-вторых, провести их модернизацию, фактически бесплатно получив активы на миллиарды долларов. Все это вам будут рассказывать в предвыборной агитации совсем скоро, так что готовьте уши заранее.

Для пущей видимости куском пирога решили поделиться с народом. Для этих целей эффективные менеджеры выпустили ваучеры (каждому по 1 штуке), которые впоследствии можно было поменять на акции Газпрома, бутылку водки или просто вложить в МММ.

Легко догадаться, кто в итоге набрал ваучеров и скупил все заводы. А что же народ? А народ хорошо побухал. Что характерно, ваучерной приватизации не было только в Москве и только благодаря Лужкову, отчего только что переименованный Санкт-Петербург и стал криминальной столицей России с улицами разбитых фонарей.

Что касается способа приватизации, то он был одинаков что для преуспевающих АО, что для госпредприятий, что для кондитерских концернов, что для нефтеперерабатывающих заводов и состоял из трёх пунктов:
 
Поэтому именно благодаря святым девяностым, которые прямо боготворит Бабарико, такие слова как «приватизация», «реформа» и «повышение эффективности» до сих пор переводятся на русский одним словом — своровать.

Залоговые аукционы между своими

Но то была только первая волна приватизации. Далее, после того как оформились первые крупные группы игроков, начался раздел сфер влияния – т.е. за стратегические предприятия, типа металлургии и военных заводов.

Сделано это было через т.н. залоговые аукционы.

Во всем мире иногда государству нужны деньги на покрытие дефицита бюджета. Для этих целей обычно выпускают государственные облигации, которые являются эталоном надежности. Но под предлогом того, что у России свой путь, элита 90-х решила устроить серию залоговых аукционов — когда государство получает кредит под залог собственных ликвидных активов.

Бюджет был дефицитным, и это послужило формальным поводом для проведения аукционов.

Владимир Потанин, тогда уже владелец двух банков «ОНЭКСИМ» и «МФК», предложил помочь Родине по мере сил — дать денег в долг, но не просто так, а за стратегические компании в качестве залога. Вице-премьер Анатолий Чубайс и глава Госкомимущества Альфред Кох идею поддержали. Стоит отметить, что на том заседании присутствовали председатель совета директоров «Менатепа» и скромный госслужащий М. Ходорковский, ныне самый честный бизнесмен страны и надежда русского либерализма, а также А. Смоленский, президент «Столичного банка сбережений».

Ельцин, в свою очередь, тут же издает Указ № 889 «О порядке передачи в 1995 г. в залог акций, находящихся в федеральной собственности». А Госкомимущество выпускает распоряжение № 1365, в котором утверждает перечень 29 стратегических компаний.

Таким образом большая часть работы была сделана. В аукционе должны были принять участие несколько банков — «Империал», «Инкомбанк», «МФК», «Менатеп», «ОНЭКСИМ», «Столичный банк сбережений».
 

Дорогой читатель, это на тему того, как будет проводиться условная приватизация в Беларуси и у кого в нужный момент окажутся необходимые капиталы – по сути, только у банков, поэтому они прямо в ней заинтересованы.

Отбор круга соискателей шел летом и осенью 1995 года на многочисленных встречах полудюжины ведущих бизнесменов (Березовский, Смоленский, Ходорковский, Потанин и другие) с государственными чиновниками. Они не всегда встречались в полном составе. Иногда собирались отдельными группами, обсуждали проблемы, приходили к соглашению. Если договориться не удавалось, каждый шел своим путем, действуя через знакомых в госаппарате. Затем опять встречались все вместе. Таким путем шло разделение сфер влияния.

Важным фактором на данном этапе процесса приватизации было отношение дочери Ельцина Татьяны Дьяченко к тому или иному банкиру / олигарху. Она шла к президенту и говорила: этот — хороший, а тот — плохой; этого надо поддержать, а того не надо. Тем самым власть начала открыто сращиваться с капиталом, тем самым увеличивая стабильность политической системы.

Лишних людей на аукцион, само собой, не пустили. Среди участников активы были уже поделены и гарантами друг друга выступали тоже участники. Цена активов искусственно занижалась более чем в 20 раз, но даже это была довольно крупная сумма.
 
Более того, правительство даже не планировало возвращать себе залог, так как в бюджет 1996 года не была заложена сумма для возврата, а в договорах кредитования не предусматривалось погашение из бюджетных средств.
 

Юмор ситуации заключается в том, что вся прибыль от торгов составила всего лишь 1,85 % от доходов федерального бюджета 1995 года. А вот ущерб, по приблизительным оценкам, составил 39,7 млрд долларов.

Вроде бы все итоги на поверхности, но тем не менее, либеральные СМИ вам приведут массу аргументов, что на самом деле все не так и что белорусам нужна приватизация и реформа под рукой мудрого банкира.

А теперь заглянем в их методичку. Как доказать, что распродажа госсобственности – это очень хорошо?

А) Продаем только убыточное

Оказывается, продавались не «локомотивы экономики», а мусор. Потому что на тот момент на Норильском никеле (и на других) были полугодовые задолженности по зарплате и недостаток оборотных средств. Экспорт осуществлялся в убыток через формально независимые иностранные фирмы, в которых сидели родственники директоров, а поставки – через местный криминал.

Однако все перечисленное успешно создавалось искусственно и всех устраивало – обанкротить предприятие с целью удешевления его покупки дело нехитрое.

Более того, некоторые банки в этом уже неплохо преуспели – сейчас они выдают кредиты по принципу ломбарда, и если им выгоднее забрать заложенный актив, чем деньги, они ужесточают условия по кредиту, тем самым искусственно банкротя предприятие. Ситуация дошла до того, что сейчас можно легко и законно «положить» любое закредитованное предприятие.

Б) Низкая цена – высокие риски

Сравнивать лежащее на боку предприятие из девяностых, покупая которое ты не получаешь гарантий, что у тебя его не отберут, не застрелят и т. д., с текущей мирной ситуацией — некорректно. Ведь тогда всё было очень в тумане, и банк платил низкую стоимость из-за рисков.

Но возвращение святых девяностых – дело быстрое, стоит только развалить правоохранительную систему и заинтересовать ее материально, например, возможностью «крышевать» частные организации, и «туман» появится сам собой. Можно, например, вспомнить противостояние фирм ПУШЕ и «Сатурн», которое, фактически, проводили в Минске отстрел друг друга бандитскими бригадами. Казалось бы, при чем тут передел активов.

Б) Не продавать же стратегические отрасли иностранцам

Эта реплика – в основном для патриотов, которые с 90-х годов требуют построить забор от России. Но действительно, часть предприятий невозможно продать по политическим и стратегическим мотивам ни в РФ, ни на запад, потому что от них будет прямо зависеть социально-политическая обстановка в стране. Поэтому что нужно сделать? Правильно, надо иметь в стране дочерние структуры, которые в совокупности будут контролировать более 50% всего финансового рынка и выступать единственным потенциальным покупателем крупных активов. Т.е. установить внешний контроль над экономикой вполне законными средствами.

И, как мы видим, патрыётов уже не смущает ни российский Белгазпромбанк, ни российские кредиты, ни прочие вещи. Выборы показывают, насколько националистическая повестка искусственна и как быстро ее «сдувает» ветром денег с другого направления.

В) Мы спасаем бюджет от нагрузок

Разумеется, через год цена всех приватизированных российских предприятий подскочила раз в 20–30. Наверно, потому что ими стали управлять эффективные менеджеры вместо «старых совков».

Но по факту стоимость предприятий существенно снижали висящие на их балансе объекты городской собственности, больницы, детские садики, жилые кварталы и пр. На самые крупные предприятия вешали почти всю городскую инфраструктуру (Норильск на «Норникеле», Нефтеюганск на «Юкосе» и т. д.). Руководители этих предприятий (как правило, сидящие с советского времени директора) были не заинтересованы в изменении ситуации, потому что хорошо видели социальные последствия. А вот после передачи всего этого добра на баланс города стоимость предприятий выросла в разы (а «социальная» инфраструктура развалилась). Т.е. получилась приватизация прибылей и национализация убытков, как она есть.
 

Образно говоря, это те же самые «реформы», которые предлагаются Беларуси, только увеличенные до масштабов страны и изложенные в методичках МВФ.

Собственно, примерно такую же экономическую программу (т.е. резать социалку) нам предлагают сейчас. А придумать что-то принципиально новое в СНГ-шных постсоветских республиках невозможно. Более того, все альтернативные варианты, которые мы наблюдали, в т.ч. в Грузии, Украине и Прибалтике, были связаны с деиндустриализацией.

Это говорит еще и о том, что такой путь выгоден всем внешним игрокам, в первую очередь – крупным индустриальным странам-экспортерам. Поэтому все деиндустриальные реформы приветствуют на западе и на них дают денег. И даже в Беларуси удалось вырастить целую инфраструктуру «экспертов», которые активно работали с экономическом блоком правительства и шептали им в ухо правильные советы.

Но теперь мы имеем несколько кандидатов-рупоров, которые будут излагать эту же методику открыто и конфронтационно, маскируя ее набором правильных фраз.

****
А главное последствие приватизации лежало даже не в экономике, а в плоскости управления государством. После непродолжительной игры в демократию, начатой в перестройку, к концу 90-х оформились полноценные социальные элиты, которые подмяли под себя целые сектора экономики. Разумеется, власти было проще иметь дело с финансово-промышленными группами и их руководителями, чем с «быдлом» и «чернью», которое на протяжении всех девяностых кидалось на баррикады. Эффективный собственник надел на них гораздо более эффективный намордник, чем «страшное тоталитарное государство» – корпоративно-денежный, а затем и кредитный.

Ну, и наконец, последний вопрос. Что делать, если вы не акционер Белгазпромбанка, не владелец и не директор завода, не инвестор, а самый обычный избиратель? Чего ожидать от экономических реформ?

На эту тему есть мудрый анекдот, также родом из девяностых.