ОБРАЗ ЖИЗНИ
24.12.2016
Валентин Антипенко
Управленец и краевед
Долгиновская Санта-Барбара
-
Участники дискуссии:
-
Последняя реплика:
arvid miezis,
Илья Нелов (из Тель-Авива),
Владимир Иванов,
Сергей Радченко,
igor reut,
Савва Парафин,
Ярослав Александрович Русаков,
Борис Мельников,
Валентин Антипенко
«Жизнь прожить — не поле перейти».
Истинную правду говорили старики, когда, сдерживая предпраздничный дух своих отпрысков, советовали молодым встретить Новый год и Рождество в душевном умиротворении и покое.
И это правильно, потому что у человека должен быть какой-то отрезок времени подумать о том, с чем он встречает самые семейные праздники в году, наметить планы на год будущий.
И не стоит жалеть о содеянном году уходящем. Жизнь — это череда взлётов и падений, плохих и хороших мыслей и поступков, надежд и разочарований. Не будь их на нашем пути — она была бы пресной, бесконтрастной и серой.
Я уж как-то агитировал читателей интересоваться прошлым своих родных, желательно ещё при их здравии. Сегодня же я вас агитирую не забывать и о перепетиях вашей собственной жизни. Ведь тем самым вы дадите возможность вашим детям и внукам посмотреть на прошлое вашими глазами, понять ваш мир, сопоставив его со своим.
Редкий сегодня случай, когда кто-то ведёт личный дневник. Занятые работой, люди не находят времени поговорить даже за семейным столом.
Молодёжь, уткнувшись носом в планшет или плейстейшен, постигает мир в виртуальном пространстве, и её раздражает вмешательство близких в их суррогатный мир.
А ведь это очень опасно, потому что нынешние кинематограф, телевидение и всемирная паутина не заточены на показ пусть и припудренной, но реальной жизни.
Однако не огорчайтесь, столкнувшись с безразличием молодых к вашей писанине. Уверяю вас, через какое-то время они к этому придут сами. Особенно, когда жизнь пойдёт не так, как хотелось бы. Мы это уже проходили.
Одинокий колодец
Расскажу-ка я вам несколько любопытных историй из своего прошлого. Пусть мои персонажи, коих уже нет на белом свете, не обидятся за то, что я заглянул в их жизнь со своей колокольни.
После войны моё родное Долгиново все было изрыто бомбами. На территории местечка валялось множество взрывоопасных вещей.
По обочинам брусчатых дорог после дождя из песка выглядывали пули и патроны, из которых мы делали берданки и гремели в вечернее время.
Случались и несчастные случаи — малышня подрывалась на минах, либо получала ранения, бросая патроны в костерок.
Модными были драки «улица на улицу», а вечером подвыпившие парубки продолжали выяснять отношения на танцах в местном клубе.
Примечательно, что в те времена в местечке было много приезжей интеллигенции, потому что большая средняя школа обслуживала всю округу.
Мужчин среди учителей было не меньше, чем женщин, и на уроках фронтовиков стояла тишина и полное смирение — до трёх они считать не привыкли.
Приезжим было и управленческое звено большого совхоза.
Сплетни в этой среде являлись объективной реальностью, поэтому местечковая жизнь была наполнена раскрашенными языками приключениями.
Байки перелетали из уха в ухо с такой стремительностью, что не успеет товарищ явиться домой, а там уже все знают, что он натворил.
Болящие
Послевоенное время обернулось суровыми испытаниями для тех, кто утратил конечности или был одинок, стар и слаб духом.
Около большого местечкового рынка и питейных заведений, а также костёла и церкви, скиталось много калек, нищих и умалишённых. Особенно в торговые и праздничные дни.
Среди них были исключительно колоритные личности.
Особенно выделялась Гануля — высокая, стройная женщина в галифе, хромовых сапогах, кожаной комиссарской куртке и такой же кепке, сдвинутой на затылок.
В самый разгар торговли она забиралась на повозку и на чистом русском языке выступала с яркой речью против бюрократов во власти и проходимцев.
Не знающим Ганулю посетителям рынка вполне могло показаться, что оратор — представитель из центра. Поэтому собравшаяся толпа хлопала и одобрительно гудела.
Через какое-то время местные объясняли людям, кого они слушают на самом деле, и Ганулю сгоняли с повозки под детское улюлюканье.
Образ жизни у неё был скитальческий. Женщина появлялась то тут, то там, и власти не знали, в каком месте она объявится на следующие выходные.
Перемещаясь на попутном транспорте, Гануля и здесь частенько чудила.
Представьте себе на минуту, что у дороги стоит молодая, стройная женщина с букетом полевых цветов и «голосует».
Ну, какой водитель упустит момент?
Шофёры, увидев красавицу с цветами, приостанавливались, открывали дверцу и не прочь были подвезти ее до первого лесочка.
Гануля, улыбалась и задавала водителю вроде бы шуточный вопрос:
— Товарищ, вы, случайно, не в Кремль путь держите?
— В Кремль, в Кремль, — отвечал шофёр, полагая, что девушка с ним шутит.
Каково же было его разочарование, когда надежда случая вдруг протягивала ему цветы и просила:
— Передайте, уважаемый, мой привет и этот букет товарищу Сталину, пожалуйста.
Произносимое шёпотом имя вождя всех народов приводило водителей в такую оторопь, что они мгновенно хлопали дверкой и прибавляли скорость, чтобы уехать подальше от этого места.
Долгиновская церковь
Наведывалась в местную церковь на праздники и другая молитвенная персона — тронувшийся умом «святый человек» из деревни Ручьё.
Церковный праздник. Крестный ход. Впереди батюшка, за ним псаломщик, паства с хоругвями. Женщины из церковного хора громко поют. Народ подпевает.
Вдруг откуда ни возьмись перед шествием появляется жилистый, высокий, с горящими глазами и белой самодельной хоругвью в руках дядька.
На полотнище в окружности изображены профили классиков марксизма-ленинизма, а вокруг написаны короткие выдержки из Нагорной проповеди.
Батюшка не знает, что делать, мужиков мало, одни старушки. Милиционер на селе есть, да и тот по долгу службы атеист.
Поп решает не обращать внимания и продолжает крестный ход.
Сумасшедший, с печатью Христовых мук на лице, идет быстрее, потом задерживается и ждет кавалькаду верующих.
Мы, дети, сидя на церковном валу, дразним убогого, а тот, крестясь, грозит нам своей самоделкой на палке.
После завершения крестного хода бабушки войти в церковь ему не дают, и он куда-то исчезает.
На извилистой речке Серчистой
А вот вам для разрядки смешной пример мужской сообразительности.
Как-то в Долгиново объявился безногий фронтовик, дядя Ваня.
Кто-то сделал ему из кусков автошин наколенники, и Ваня мог довольно быстро передвигаться, опираясь на коротенькие палки-костыли.
Что-нибудь поесть ему в столовой давали, кое-кто и наливал, а вот насчет девушек, к которым Ваня в довоенное время питал слабость, дела не клеились. Но он-таки нашел выход.
По четвергам местечковые женщины ходили в совхозную баню.
Путь их пролегал через мост на извилистой речке Серчистой.
Раздевшись в кустах догола, Ваня медленно подплывал к мостику на спине, распевая частушки, вроде этой:
Бригадиру угодила, председателю дала,
На работу не ходила и стахановкой была.
Изголодавшиеся за войну одиночки были очень впечатлены размерами блудного места купальщика. На людях они прыскали от стыда, закрывали лицо платочком и тут же бежали поделиться впечатлениями с подругами.
Количество желающих наведаться в баню за считанные минуты многократно увеличивалось.
Как-то в сумерки самая озабоченная особа позвала Ваню отведать самогонки, и он остался у нее на денек-другой.
Дальше — больше. Ванины мужские способности оказались очень востребованными, и им начали интересоваться даже замужние бабы.
Все закончилось как-то внезапно. Не помню, когда это случилось, но вдруг сумасшедших и одиноких калек не стало. Ходили слухи, что их ночью забрали и увезли от глаз людских навсегда.
Местечковые сокровища
В центре Долгиново до войны в больших двухэтажных каменных домах жили богатые евреи.
В 1942 году немцы огородили территорию и устроили гетто, а потом уничтожили всех там находящихся.
Через два года советская авиация разбомбила каменные джунгли и дома превратились в руины.
Разбирая их на кирпичи для ремонта печей и построек, жители иногда находили замурованные горшки и банки с золотыми и серебряными монетами.
Один такой счастливчик по имени Здислав, завладев скарбом, загулял по-королевски — ездил на такси за 100 километров в Минск на танцы, покупал дорогие вещи, и, разумеется, поил всех, кто желал.
Вскоре кое-кому стало известно об этих залётах, и Здислава повязали.
После этого случая долгиновцы, обнаружив закладку в стенах покорёженных зданий, держали языки за зубами и прятали золото до лучших времён.
Имели место случаи добровольной сдачи найденных ценностей государству, за что полагалось вознаграждение.
Однажды компетентным органам стало известно, что отец моей одноклассницы Майи скрывает еврейский скарб, и они приехали к бедняге с требованием сдать ценности государству.
Старый еврей, конечно же, сделал вид, что ничего не знает. Другого выхода у него не было.
Гэбисты схитрили. У них имелось миниатюрное записывающее устройство, и они его искусно спрятали в доме. Хозяину же предложили подумать и уехали.
Перепуганный еврей тут же собрал кагал и стал советоваться, что делать.
Назавтра гэбисты вернулись, вытащили аппарат, прокрутили плёнку и начали допрос хозяина по полной программе.
Держатель казны понял, что влип, но нашел единственный выход из создавшегося положения.
Он попросил гэбистов разрешить ему залезть на чердак своего дома по какой-то надобности.
Хозяин задерживался. Кто-то из приезжих полез подгонять бедолагу и увидел его в петле — старый еврей повесился, так как ответственность за ценности своей общины была для него дороже жизни.
Гэбисты перерыли весь дом, вскопали огород, но казну так и не нашли.
Следует заметить, что в те времена сбыть или купить золотой червонец большой проблемы не составляло. Царские монеты оседали у местных зубодралов, которые по большому блату вставляли начальству и их женам золотые зубы.
Были также умельцы делать брачные кольца, женские кулоны и серьги. Всё это изготавливалось и продавалось втихаря — с расчётом на то, что начальство не сдаст нужного человека.
Вероникина доля
Мама и Вероника
У моей матери было много подруг, но самой-самой была ее ровесница — долгиновская красавица Вероника из приличной семьи Садовских.
Пухленькая, как пончик, ножки-бутылочки, с очень яркими чертами лица, она нравилась многим хлопам.
Особенно страдал и добивался ее взаимности местный электрик Эдвард Заяц.
Но Вероника попалась на удочку красавца-фотографа Лёвочки Гуменского.
Откуда и по какой надобности появились хохлы Гуменские в местечке, жители не знали. Судя по мрачному и колючему взгляду главы семейства, он во время войны что-то на Украине натворил и съехал куда подальше.
А вот сын хозяина, ловелас Лёвочка, был совсем другой породы: высокий, стройный, аккуратный, с шапкой курчавых волос на голове — он хорошо играл на аккордеоне и пел, чем и вскружил голову проживавшей по соседству Вероники.
Вскоре молодые сыграли пышную свадьбу.
Свадебный снимок Вероники и Лёвочки
Что ни среда, в доме Гуменских играла музыка, звучали украинские застольные песни — местный бомонд собирался на вечеринку.
Красавец Лёвочка гулял и пил ежедневно. Ведь работа местечкового фотографа к тому располагала — никто без бутылки в дом не приходил.
Вероника опомнилась с опозданием.
Вместе со своей подругой, моей матерью, они попытались организовать вместо выпивок — чаепития в нашем доме. Однако мужики никак не могли понять, что это за дружеские встречи без чарки?
Чтобы не расстраивать жён, они прятали бутылку то в снег зимой, то под зелёный куст летом, и всегда находили возможность пригубить, выскочив во двор по надобности.
Девицы поначалу не могли понять, каким образом их суженые успевают обрести тонус — вместе же сидели, разглядывали открытки и фотографии, чаёвничали.
Ну, выскочил Лёвочка во двор покурить. Ну, отлучился на минутку мой отец по естественной необходимости. А через пять минут по их громким голосам можно было понять, что они догнали.
Если фронтовая закалка моего отца позволяла сохранять должное приличие, то с более молодым любимцем публики Лёвочкой дела пошли по наклонной.
Он зачастил по соседним деревням и даже подхватил венерическую болезнь.
Влюбленная Вероника решилась на крайние для её воображения меры. Она посадила Лёвочку за вышивание болгарским крестом.
Вышить предстояло девушку-украинку в красных сапожках, несущую коромысло с ведрами к реке.
Работа завершалась. Осталось вышить только правый сапожок хохлушки, но терпение Лёвочки лопнуло — он загулял и вместе с экспедицией умотал в Сибирь.
После в семью он не вернулся, а осел в Минске. Новая пассия попыталась спасти Лёвочку, посадив его за руль автомобиля, но всё напрасно. Свою единственную любовь — водочку — он не оставил и вскоре приказал долго жить.
Старый Гуменский
Что до Вероники, то она сделала очередную глупость — поддалась на уговоры своего первого ухажера, Эдварда Зайца, который так и не женился. Ждал.
Эдвард был вообще-то человек неплохой, но простить Веронике первое замужество не сумел.
Когда ему случалось опрокинуть сто грамм, домашним не было покоя. Пьяными упрёками он портил настроение своей матери, а жена убегала к соседям.
Эдвард зарабатывал неплохие деньги на халтурах, жили они в достатке, поэтому Вероника терпела.
В 1982 году к ним в гости приезжали из Бельгии племянник Вероники со своей женой.
К превеликому удивлению гостей у их белорусской родни всего хватало, и даже больше.
Гости даже сфотографировали уставленный яствами стол, а потом признались, что представляли жизнь в Советском Союзе голодной и холодной, потому привезли родственникам муку, сахар, макароны и др.
Сколько Вероника не заверяла, что все привезенное можно купить, родственники не успокоились до тех пор, пока не сходили в магазин и не увидели все своими глазами.
Через несколько лет совместной жизни ревность к постельным отношениям Вероники с Лёвочкой полностью лишила Эдварда Зайца покоя. Он начал издеваться над мечтой своей юности.
Соседи говорили, что больную и пополневшую Веронику он заставил выбрасывать навоз вилами из сарая, от чего у неё случился заворот кишок, и она умерла. Эдвард пережил жену на 10 лет.
В нашем доме сохранились несколько фотографий Вероники в молодости.
На одной из них она сидит с гитарой в руках, на груди изображено сердечко, а в нем — фото красавца Лёвочки Гуменского.
Урок из этой истории простой: не в свои сани не садись и никогда не возвращайся в прошлое.
Вероника с портретом Лёвочки
Женское благоразумие
На улице 17 Сентября жил мой одноклассник, Женя.
К компании детей местных патрициев он не относился, так как родители его работали физически и, как водится в простых семьях, за успеваемостью сына не следили.
Женя учился без особого прилежания и ждал, когда старшие позовут его в Минске, где в 60-е годы строилось много предприятий, и на рабсилу был большой спрос.
Долгиновцев осело в столице много. На тракторном и автозаводе ковались трудовые династии, так как получить место в общежитии не было большой проблемы.
Надо было видеть, какими франтами заявлялись на танцы в клуб новоиспеченные представители столичного пролетариата.
Бежевый плащ, остроносые туфли, красные носки, и обязательно — белое кашне вокруг шеи.
Не успев осесть в Минске, они сразу заговорили по-русски.
Сначала получалось топорно, но через год-два «рю» и «ря» произносились не хуже, чем в столице.
В их разговорах часто звучало: «Фу, какая яма, это Долгиново», тем не менее почти каждую пятницу новоявленные джентльмены толпами наезжали в эту «яму», чтобы попить здешней самогонки, пощипать на танцах местечковых девиц и увезти с собой полную сумку картошки, закаток, домашнего сала и яиц.
Интеллигенция и их дети на клубные мероприятия в мое время не ходили. Считали, что это не наш уровень.
Общаясь с приезжавшими из Польши родственниками и знакомыми, мы были искушёнными в заграничной моде и танцах.
В школе была установлена усилительная техника, и на вечеринках учащиеся старших классов выплясывали под пластинки с записями модных исполнителей. К ним присоединялись и молодые учителя.
Женька был ни там, ни сям, но в Минск после окончания школы подался сразу.
Через пару лет он вдруг объявился в Долгиново и начал исправно крутить гайки в совхозной мастерской.
Все прояснилось через девять месяцев.
Однажды на минском автобусе в Долгиново приехала молодая привлекательная девушка с грудничком на руках.
Узнав у прохожих, где живёт Женька, она зашагала к церкви, напротив которой и стояла его дом.
Стучать в высокие ворота или окна сообразительная девушка не стала, а тихо села перед домом на завалинку и начала кормить грудью маленького ребенка.
В доме зашевелились. Быстренько занавесили окна и сделали вид, что ничего не замечают.
Через какое-то время пару местных скандалисток учуяли сенсацию, подошли и стали допытываться: а откуда девушка, к кому и зачем приехала.
Сообразительная мамочка поделилась с участливыми соседями, что у нее одна лишь цель — показать родителям Женьки рождённого от него ребенка.
— Может, его родители ничего не знают, но если сына и внука никто не захочет увидеть, то я поеду обратно домой,- подвела черту девица и принялась качать заплакавшее дитё.
Сварливые бабы торжествовали — есть тема для скандала.
Известная на всю округу сплетница Зина, подперев руками крутые бока, с криками «хуже, чем фашисты», начала проклинать всех Женькиных домочадцев от пятого колена, показывая пальцем на девушку и малое дитя.
На вопли сбежалось все заинтересованное население и Женькиным родителям ничего не оставалось, как открыть калитку и затащить девицу с ребенком сначала во двор, а потом и в дом.
А коль так, то дальнейшие события начали разворачиваться по сценарию претендентки в невестки.
Нет, она не стала выяснять отношения.
Положив ребенка на кровать, девушка оставила хозяев разглядывать, есть ли у ребёнка с ними сходство, а сама, вооружившись тряпкой и метлой, быстренько навела марафет на кухне, достала привезенные из Минска угощения и завела разговор о ребенке, ни одним словом не упрекая ни Женьку, ни его родню.
Сначала ошарашенные, Женькины родители через час беседы поняли, что в их доме появилось сыновье счастье.
И действительно, девушка оказалась не только приятной внешностью и в общении, но трудолюбивой и аккуратной, умела угодить свекрови и свекру.
А со слабохарактерным Женькой она быстро нашла взаимопонимание, потому что он, конечно же, был неравнодушен к подруге, но испугался последствий, когда узнал, что она забеременела.
Все в этой семье закончилось, как говорят американцы, happy end.
Умница сделала правильный вывод: если мужик тямтя-лямтя, то не надо его переделывать. Пусть будет, как говоривала моя мать, в доме вместо кота.
Женщине же самое время брать власть в свои руки.
Долгиново, улица 17 Сентября (а в польские времена — 3 Мая)
Мент-висельник
Через несколько домов от фигурантов предыдущего рассказа на улице 17 Сентября жил милиционер Терешко.
Активный самец, он сделал своей крохотной и сварливой жене около десятка детей, но и к чужим юбкам имел большое пристрастие.
Как вы сами понимаете, в местечке возможностей болтаться по озабоченным бабам у него не было — должностное лицо. Но в соседней деревне завел он себе пышногрудую и жадную до мужского запаха зазнобу, Анну.
Транспортных проблем у мента не было, так как в его распоряжении находился служебный мотоцикл с коляской.
Жена начала подозревать, что муж погуливает, но куда он ездит, не знала. А тот, выехав за Долгиново, сворачивал и на крыльях предвкушений пулей летел к зазнобе.
Осенью, после первого снежка, жена всё-таки вычислила, куда подался муж. По следам от колес она побежала в соседнюю деревню и обнаружила мотоцикл у забора разлучницы.
Свет в доме, конечно, уже не горел. Жена мента стала стучаться в окна с требованием вернуть кормильца большой семьи.
Мент засуетился, но через несколько секунд метаний в милицейских кальсонах от окна к окну нашел выход.
Зная, что без мотоцикла ему не поздоровится, он зажег лампочку Ильича в помещении с другой стороны дома. Жена ринулась к свету, а мент выскочил в окно с противоположной стороны — и рванул на мотоцикле домой.
Пока жена топала из соседней деревни, блудник придумал план спасения от домашнего мордобоя: решил имитировать суицид. Он надеялся, что жена бросится спасать его и в конце концов простит. Кто же будет кормить семью?
Он пошёл в сарай, замотал шею полотенцем, взобрался на колодку, накинул петельку и стал ждать.
Может, всё бы и срослось, но висельника подвела прогнившая пеньковая верёвка.
Когда жена пошла в сарай доить корову и загремела засовами, мент оттолкнул ногами колодку, но оказался не в петле, а в навозной жиже.
Женщина от неожиданности вскрикнула, но сообразив, что произошло, треснула гуляку ведром по голове и стала с матами гонять его по двору.
Все соседки в это время тоже доили коров, но услышав гвалт, выбежали посмотреть, что происходит.
Местечко с неделю хохотало.
Мужики смеялись и давали советы, какой веревкой пользоваться в следующий раз, а бабы, как всегда в таких случаях, и смеялись, и сочувствовали жене гулёны.
Они догадывались, что и их кобели тоже не прочь заглянуть на огонёк к холостячкам, которых после войны хватало.
Окончание — завтра
Дискуссия
Еще по теме
Долгиновская Санта-Барбара
Окончание
Реплик:
5
Еще по теме
Долгиновская Санта-Барбара
Окончание
Валентин Антипенко
Управленец и краевед
Красный помещик
Рождённые в СССР
Алексей Стефанов
Спокойствие и счастье есть...в Беларусии.
Ещё один латыш сбежал в Белоруссию.
Артём Бузинный
Магистр гуманитарных наук
О национальном единстве
ОБЫКНОВЕННЫЙ НАЦИЗМ
КАК СОЗДАТЕЛИ RAIL BALTICA ПЫТАЛИСЬ ОБМАНУТЬ ГЕОГРАФИЮ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ КРИТИКА
Это Вы как нерусский рассуждаете? Или Вы как русский знаете лучше, как жилось нерусским?
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО СЕРГЕЯ СИДОРОВА
Из разговора врачей(англоязычных):Ну, коллега, будем лечить или она сама загнется?!