В один из дней 1972 года, наблюдая из окон своего дома Средиземное море, писатель и путешественник Жан Распай испытал видение, странный и тревожный сон наяву.
 
 

«Миллион бедных, убогих, вооруженных только их слабостью и количеством, сокрушенные страданием и нищетой, обремененные голодными коричневыми и черными детьми, готовые высадиться на нашу землю, авангард бесчисленных масс, тяжело давящих на все части нашего усталого и сытого Запада. Я буквально видел их, видел страшную проблему, которую они представляют, проблему абсолютно неразрешимую внутри наших моральных стандартов. Дать им высадиться, значит уничтожить нас. Не пустить — уничтожить их».

 
 
Так Распай написал в предисловии к своей знаменитой книге «Лагерь святош».
 
Сейчас мы наблюдаем эту картину на экранах. Множество человек, женщины, дети, старики, но в большинстве своем молодые мужчины, высаживаются на берег Греции и Италии, далее через Венгрию идут в Германию, Австрию, Швецию и Францию.

Волнующиеся толпы на границах, мусор, крики, кулаки, поднятые над головой, испуганные лица местных жителей.

Но, в отличие от Распая, никто в Европе уже не задумывается о том, предоставить ли возможность высадится этим людям или нет.

Они уже здесь и продолжают прибывать.
 

Белорусов, подобные события тоже не оставляют равнодушными. Точнее, наше общество не пока выработало единого мнения.

Многие обыватели остались абсолютно индифферентными, сосредоточившись на теме выборов, экономического кризиса, сбора урожая и тому подобного. Некоторые даже отпустили несколько злорадных (так этому зажравшемуся «золотому миллиарду» и надо!) и достаточно глупых (вроде «выживет сильнейший!») комментариев. Позиция не новая, хотя можно сказать, что это злорадство и ехидство человека с надувным кругом в адрес того, у кого круг оказался с дыркой. Но оба за бортом.
 
Вторые же выразили определенное беспокойство и сочувствие в адрес европейцев.

Причем часто не до конца осознаваемое, как бы инстинктивное. Вроде бы у людей своих проблем хватает, и Украина под боком, а, тем не менее, толпы сомалийцев, сирийцев или ливийцев на улицах, автодорогах, вокзалах и площадях Европы вызывают тревогу.

Видимо, прав Михаил Веллер, утверждая, что это признак европейской самоидентификации. Что у нас с Европой существует единое культурно-идеологическое пространство, общие интересы, живопись, архитектура и музыкальная традиция, общие каноны красоты и морали.

Да, Европа сейчас пожинает плоды космополитической западной системы, рождению которой сама и способствовала. Да, многие европейцы все еще свято верят в ассимиляционизм, в то, что массы мигрантов смогут стать с ними в один уровень, отказавшись от своей оригинальной культуры или подстроив ее под общеевропейские порядки.
 

В Брюсселе был разработан некий план квот по количеству мигрантов, которых должны принять страны Евросоюза. Квоты построены по принципу «больше можно, меньше — ни-ни!».

В соответствии с этим планом основной груз ляжет на плечи Франции, Германии, Швеции, Италии и Венгрии (75% всех лиц, обращающихся за убежищем). А 23 страны ЕС, в течение двух лет должны разместить у себя 40 тысяч мигрантов, большая часть из которых находится сейчас на территории Италии и Греции.

Досталось и нашим прибалтийским соседям.
 
Латвия, согласно плану Брюсселя, должна принять 737 беженцев в основном из Сирии и Эритреи. Вроде бы на фоне огромного количества, эта цифра может показаться не такой большой. Но неизвестно, иссякнет ли поток людских масс в ближайшем будущем.

 

Для Латвии, с ее непростой демографической ситуацией даже незначительное изменение этнического состава населения может иметь серьезные последствия.

Люди очень обеспокоены, а политики пребывают в нерешительности. Не каждый думал, что общеевропейскую солидарность нужно будет проявлять в этой сфере.
 
Но провал такой стратегии очевиден.

Ассимилировать можно только самые немногочисленные меньшинства на протяжении большого времени. Никогда в истории массы мигрантов не могли ассимилироваться с народом, среди которого они оседали.

Более того, если меньшинства в зонах своего проживания перестают быть «меньшинствами», то уже они принуждают ассимилироваться со своей культурой и нравами коренных жителей.
 

Обнаружилась у нас и третья группа. Те, кто такую миграцию приветствует.

Эти люди тоже себя считают европейцам, но совсем другой Европы. Европы, исповедующий этнический мазохизм, социальный эгоизм, феминизацию, гомофилию, культ экономики, лицемерную гуманитарную вульгарность.

Редактор газеты «Наша Ніва» Андрей Дынько ехидно заметил, что не едут мигранты только в нашу отсталую захолустную Беларусь и привел аргументы некой знакомой француженки с «белорусскими корнями». Та, в отличие от Депардье, нас не жалует и снисходительно поучает.

Аргументы классические:

 

«Наш опыт учит, что люди из других стран привозят с собой свой капитал, прежде всего интеллектуальный капитал». «Новые иммигранты, хотя есть и исключения, но это тоже рабочие руки. Захотят жить — будут работать».

 

Какой интеллектуальный капитал может быть у сомалийских рыбаков сиречь пиратов? Или у энтузиастов ИГИЛ? Капитал тут иного рода. С работой тоже сомнительно. Что происходит с этими мигрантами и их детьми нам известно хотя бы из очень приглаженных фильмов «Ненависть» Матьё Кассовица или «Понты» Эндрю Гота: криминал, драгпушинг, урбанистический трайбализм, черный рынок, проституция. И конечно ненависть к «белым».
 
 

«Да, в отдельных странах — Франции, Германии — проблема «иммигрантских кварталов», «черных гетто» существует, но она испокон существует и в США. Тем не менее основная масса прибывших врастает в европейское общество и принимает европейский образ жизни».

 
 
Пример черных или латинских гетто в Америке — это очень плохой ориентир для Европы и Франции в частности.
 
Во-первых, там мало кто занимается созидательным трудом.
 
Во-вторых, США выручает гораздо большее пространство (средний класс живет в пригороде, а малоимущее слои, в основном «цветное» население обитает в городских гетто, эти люди могут не пересекаться никогда).
 
В-третьих, американская полиция в случае волнений и беспорядков действует гораздо более жестко, не в пример европейской. Последние события в Балтиморе это наглядно показали.
 
Так что не получается у Дынько и его знакомой мадам убедительной аргументации.
 

Кстати, о беженцах. В Беларусь, по различным данным, из юго-восточных районов Украины переехало порядка 300 тысяч человек. Большинство из них фактически являются теми же беженцами.
 
Многие нашли здесь жилье и постоянную работу, смогли перевезти семью, устроили детей в сады, школы и университеты.
 
С их интеграцией в наше общество не возникло проблем, но нужно отметить один любопытный факт.
 
Значительная часть выходцев с Украины продемонстрировала очень своеобразное отношение к законам и правилам, полагая, что нарушать их можно без серьезных последствий. Просто потому, что у них на родине на это смотрят сквозь пальцы, а взятка часто играет решающее слово. Пришлось проводить разъяснительную работу даже в консульствах.
 
И это — соседи, с этнически и культурно нам близкие, европейцы как и мы. А что говорить о людях, этнически и культурно далеких? Сколько средств нужно будет закачать для их минимальной адаптации? Да и вряд ли они будут работать, сидя на дотациях и пособиях.
 
Конечно, среди них могут быть относительно обеспеченные и образованные люди, но это не сильно меняет общую картину.
 

И еще одна типичная точка зрения этих «европейцев»:
 
 

«Вы поставлены на грань национальной аннигиляции, у вас по-белорусски не разговаривает ни один министр, ни один генерал. А мы, говорит она, не боимся. Мы — и не только мы, французы, но и датчане, шведы, все малые и большие нации Европы, — настолько привязаны к своему языку и культуре, настолько ценим свое, что мы знаем: через одно-два или максимум три поколения и мигранты заговорят на нашем языке и почерпнут наши традиции».

 

В Евросоюзе эта фраза вполне может заслужить упрек в расизме. А во Франции правительство Франсуа Олланда реализует реформу образования, по которой в школах могут отказаться от обучения немецкому, латинскому и греческому языкам, и перейти на арабский как полноправный «второй» язык.
 
Так что неизвестно, что будет там через одно-два поколения с языками. Но это так, к слову.
 

Национальная аннигиляция происходит тогда, когда у народа под воздействием этнического смешения размываются биологические корни, на которых держится все остальное. В том числе язык и культура.
 
Говорят, что Германия и Франция своими действиями подают пример своим партнерам. Однако партнеры находятся не в той весовой категории и не спешат держать равнение.
 
Официальные эксперты ЕС твердят об усилении глобальной Европы, о том, что национальные государства и правительства стали помехой для решения глобальных задач и о «последовательности по отношению к заявленным ценностям».
 
Твердят с убежденностью святош.
 
Похоже, что национальные государства действительно будут стремительно отмирать. Вот только лучше от этого народам Европы явно не станет.