Один из самых спорных моментов «смелого и местами парадоксального взгляда на цивилизацию» и «экзистенции российской истории» живущего в Финляндии публициста и философа Дмитрия Запольского заключается в тезисе об особой роли Санкт-Петербурга, его инородности по отношению к остальной России, являющегося «прививкой» на мощном российском византийско-ордынском дереве тонюсенькой веточкой «западности» (см: спецпроект «Русского монитора». Дмитрий Запольский: «Столицей России будет Пекин или Шанхай»). Словно перенос столицы из Москвы в город на Неве — случай уникальный для мировой истории. Впрочем, и для российской — тоже.
 

Удивительно, но, например, в Казахстане и Индии только в XX веке столицы переносились дважды — и ничего, а в России — опять какие-то проблемы…

Теперь об инородности: город Вашингтон, между прочим, тоже инороден. Причём даже очень. Размером городишко — не вышел. Не чета Лос-Анджелесу или тем более Нью-Йорку. Да и «нормальные» основные города США имеют в подчинении «свой» штат. Лишь у Вашингтона — какой-то худосочный федеральный округ. Особая песня — большая часть населения американской столицы, точнее, её расовая принадлежность. По концентрации чернокожей братии Вашингтон — это явно Луизиана, эдакий Северный Новый Орлеан, но никак не «сити» востока США.

Подобную инородность можно обнаружить и у столицы Австралии. Канберра — не порт с многомиллионным населением, подобно Сиднею и Мельбурну, а какое-то захолустье в глубине страны.


Теперь об аналогах Санкт-Петербурга в предшествующей российской истории и «уникальности» его противостояния с Москвой.

В Древней Руси наблюдалось своё «бодание» — княжескому Киеву противостояла вторая столица — член ганзейского торгового союза Новгород. Причём он частенько одерживал верх над «матерью городов русских», сажая на киевское княжение своих представителей.

Как известно, новгородский князь в черте города имел весьма ограниченные права, а все основные решения в торговой республике принимались на народном вече — определённо, что-то инородное для тогдашних порядков. Ну чем не Санкт-Петербург средневековья?

Москва, переняв эстафету у Киева, «по наследству» получила и новгородскую вольницу, с которой что-то было нужно делать. Только расправившись с конкурентами из Рязани и Твери, московские великие князья, а затем и цари, приступили к решению проблемы.

В итоге после опричнины «Господин Великий» был низведён до уровня заштатного городка, однако и Московское государство почему-то начало серьёзно отставать в развитии от иных европейских стран. Смутное время, ряд проигрышей в войнах, утрата побережья Балтики — и вот уже Пётр I, прорубивший «окно в Европу», создаёт и новый центр — Санкт-Петербург.

Неужели всё это случайная цепь событий?


Нечто подобное наблюдалось и на Украине: гетманская столица — сначала Чигирин, затем куда более важный город Батурин, и Запорожская Сечь — центр зарождающейся украинской демократии.
 

Распространённая ошибка — Киев, возрождённый после татарского разгрома, подобным центром не являлся! И это несмотря на наличие на его территории важных объектов: Киево-Печерской лавры и Киево-Могилянской академии.
 

Причины этого просты — незначительность населения (30 тысяч обитателей лишь в 1819 году), причём сначала преимущественно польско-литовско-еврейского, затем — русского, делало город анклавом инородцев, чуждого основной массе малороссов. С этим столкнулось правительство Центральной Рады: русскоязычные старательно саботировали все мероприятия «самостийныков», что красочно описали в своих произведениях М.Булгаков и К.Паустовский, бывшие свидетелями тех событий.

Вернёмся, однако, к Батурину. Город был стёрт с лица земли войсками фаворита Петра I — Александра Меньшикова в 1708 году. Около 20 лет в городе никто не жил, затем в 1760 году руины стали собственностью последнего украинского гетмана Кирилла Розумовского, который надеялся восстановить гетманскую столицу. Были построены: Покровский собор (1789), Воскресенская церковь (1803) и дворец К.Розумовского (1799—1803), на чём восстановительные работы прекратились...

А в 1775 пришёл черёд и Запорожской Сечи — она была упразднена царским правительством, и на её базе сформированы Черноморское и, позднее, Азовское казачьи войска.


Более века просуществовала Украина без столиц, и уже в советское время возникли два мощных центра — Харьков (столица УССР до 1934 года) и Киев (после 1934 года).

Однако после распада СССР Киев так и не смог стать эффективным центром украинской государственности. Сразу после обретения независимости Украиной усилилось его противостояние с Харьковом — имеющим меньшее население, но обладающим куда большим культурным, интеллектуальным и промышленным потенциалом городом (В СССР по этим показателям Харьков был на третьем месте после Москвы и Ленинграда).

Используя всю имеющуюся в распоряжении мощь госаппарата, Киеву удалось последовательно нивелировать «соперника» до уровня важнейшей торговой точки Восточной Украины.
 

Немного мистики: создаётся впечатление, что многие видные харьковские интеллигенты заранее предвидели подобный ход событий — драп-марш из Харькова, причём в совершенно разные стороны, начался с 40-х: Гурченко и целая ватага Быковых, Багатиков и Лимонов-Савенко, Елена Яковлева и Жолдак — перечисление только известных персоналий займёт не один абзац.
 

Ладно. С 1994 года второй столицей Украины становится Днепропетровск — родной город тогдашнего новоизбранного президента, важнейший промышленный (один только завод «Южмаш» чего стоил!), культурный, но, увы, не самый интеллектуальный центр страны.

Именно этот город получает приоритет в государственном финансировании, но ненадолго — спустя всего 10 лет новой «вице-столицей» становиться Донецк — только крупнейший промышленный центр и не более.

Затем, после недавних событий, снова происходит рокировка — Донецк всё-таки становится первой столицей, но не Украины, а лишь самопровозглашённой ДНР.

Сейчас же очень трудно назвать город на Украине, который может хоть в чём-то претендовать на роль серьёзного оппонента Киеву: Харьков и Одесса — уже совсем не то, Днепропетровск — «укороченный» до Днепра, c обанкротившимся «Южмашем», — тоже, Львов — это центр только политический, а в административном смысле тянет лишь на столицу Галиции. Даже Ужгороду он не указ.

Таким образом, постоянная «миграция» второго центра страны, причём с деградационным уклоном, в итоге оказалась даже менее удачным вариантом, чем постоянные московско-петербургские «бодалки».


Тем удивительнее, что в третьей восточнославянской республике — Беларуси — тоже пришли к «украинскому» результату.

Конечно, на первый взгляд, Минск настолько больше любого другого белорусского города, что все разговоры о какой-то второй столице республики кажутся совершенно неуместными.

Между тем, белорусская государственность началась с Полоцкого княжества, имевшего, в отличие от современной Беларуси, даже выход к Балтийскому морю.

Полоцк вполне мог бы стать вторым центром страны — исторической или даже сакральной столицей — однако у него в 2013 году «забрали» область, превратив в обычный районный центр.

Искусственность данного решения очевидна — ведь согласно закону «Об административно-территориальном делении и порядке решения вопросов административно-территориального устройства Республики Беларусь» областной центр должен иметь не менее 50 тысяч жителей, а в Полоцке их более 86.

Как говорится, большие приветы из Харькова и Новгорода!
 

Общий вывод: российская модель взаимоотношения двух крупнейших городов страны, при всех её недостатках, всё-таки более предпочтительна, чем украинско-белорусская.

Второе: Дмитрий Запольский отчасти всё-таки не прав: строительство Петербурга на чухонских болотах — это не только «впрыск» в дряхлеющую Московию-Византию иного смысла, иного образа жизни и иных способов производства, но и окончательный возврат к средневековой восточнославянской концепции двух столиц, когда Москва стала преемником Киева, а Санкт-Петербург — Великого Новгорода.
 

15-04-2017
Харьков